М.К.Кантор - Учебник рисования, том. 2
- Почему безликое? - удивился Струев. - Наше государство - с человеческим лицом. Рожи Щукина, Кротова, Левкоева - чем не лики? Вот был завод - государство задаром его отдало в собственность Щукину, а спустя пять лет государство выкупает этот завод у Щукина за пять миллиардов. Получается, что государство само у себя купило завод за пять миллиардов (правда, на те деньги, что были изъяты у населения) - и деньги эти ушли за границу, на частные счета. Схема проста - народные средства конвертируются в собственность узкого круга лиц, который представляет государство.
- Я историк культуры, - сказал Кузин грустно, - и склонен допустить, что у государства были основания так поступить. Требовалась радикальная ломка традиций. Вероятно, это не вполне честно, не берусь судить. Важно общее направление. Петр Первый не был ангелом, но следует различать личность Петра - и ничтожество Брежнева. Интересы у них разные.
- Государство имеет один интерес: банальный интерес управления людьми. Иногда этот интерес называют властным, а иногда - цивилизаторским. В первый раз, что ли? Устроено просто: в России сто сорок миллионов человек, из которых сто тридцать миллионов обслуживает десять миллионов, вот и все. Они, эти сто тридцать миллионов, и есть недра России, ее энергетические ресурсы, ее топливо. И расходуются они, как нефть и уголь - сгорают, чтобы обогреть десять миллионов начальников. Что будет с этими ста миллионами - неинтересно; всегда будет одно и то же - повкалывают, да и сдохнут от пьянства и холода. Интересно, что будет с десятью миллионами привилегированных, вот где проблема российской истории: по-французски они будут говорить - или по-английски? На «Чайках» будут кататься - или на «Мерседесах»? В церковь станут ходить - или в партком? Инсталляции будут покупать - или иконы в красный угол вешать? И оправдания такого порядка придумывают сообразно ситуации: то монархия, то коммунизм, а сегодня - путь в цивилизацию. Оправдать такой порядок - задача идеологии, вот ты и стараешься, про цивилизацию пишешь. Раньше из Ленина цитаты вставлял? Не отмахивайся - помню. А теперь кого цитируешь? Платят нормально? На конференции зовут?
- На конференции, - сухо сказал Кузин в ответ, - меня приглашают отнюдь не правительственные чиновники, но западные ученые. И платят до обидного мало. Унизительно положение российского профессора! Зовут меня те, кому небезразличен конфликт цивилизации и варварства в нашей стране. Существуют люди, которым важно мое мнение! Вот Клауке, например!
- Еще бы, - сказал Струев, не взглянув в сторону Клауке, - проблема важная! У нас главный варвар - российский народ, его надо на место поставить, а на это денег не жалко. Банкир Щукин, человек цивилизованный, тебе зарплату за это и платит. Из тех средств, что изъял у варваров.
- Щукин мне ни копейки не заплатил! - резко сказал Кузин. - Ты посчитай лучше, что тебе разные богачи платили! Знаю про твои зарубежные счета!
- Щукин тебе не платил. Платило Открытое общество, которому платил Ричард Рейли, который брал у Щукина нефть и месторождения, а ему давал власть над мужичками в Тюмени, - вот и все. Твои деньги не пахнут, правда, Боря? Тебе профессор в Бостоне аккуратные купюры платил, тебе чистенький мальчик деньги в окошко выдавал, а мальчик ведь не виноват, не так ли? Щукин - вор, понятно. А милые мальчики, что сидят в его офисе, - они кто? Менеджер, которому Щукин платит официальную зарплату за то, чтобы менеджер приумножал награбленное, этот человек - вор или нет? На нем есть вина или он не виноват? Менеджер сам не крал, он только получал ворованные деньги в качестве вознаграждения за то, что стерег ворованное добро, - вот и ответь мне, поборник закона: является менеджер соучастником кражи? Банкир принимает на хранение ворованное - так скажи: хранитель награбленного - он виноват или нет? Как в законе прописано: соучастник преступления - преступник? А западные просвещенные учителя наши, честные скупщики краденного, - они виноваты или не очень? А те идеологи, которые это воровство узаконили, - они виноваты или не сильно?
- А ты свои деньги откуда брал? - спросил Кузин зло, и даже вздрогнул от ярости - он представил себе размеры гонораров Струева. Рассказывали люди осведомленные, какими суммами оперирует Семен Струев. Даже Гриша Гузкин, хоть и отмечал свое финансовое первенство, но говорил о струевских сбережениях. Гузкин намекал, что Струев пользуется советами банкира, порекомендованного ему Гузкиным. Откладывает, копит, хитрец, и квартиру, небось, присмотрел себе в цивилизованном мире. Кузин побурел лицом, обида плеснулась в его мясистой груди. Ишь, лицемер, корит деньгами его, нищего профессора, а сам купается в банкнотах. - У тебя что, деньги чище?
- Оттуда же и я брал, - сказал Струев. - Откуда же еще? Грязные деньги. Других денег нет, не придумали. Правда, я не писал оправданий для подлецов, не подводил под воровство теоретическую базу. Правда, я не радовался тому, что ввели новый закон, как обирать мужика. Правда, я не говорил себе, что заслужил ворованное честным трудом. Правда, я не гордился тем, что попал в число избранных, тех, кто берет деньги по праву цивилизованного. А в остальном ты, Боря, верно говоришь - и я такой же вор, как ты. Хотел набрать побольше - и смыться. А потом понял: не очень это здорово получается. За свои деньги я отвечу. А ты - за свои - ответишь?
- Перед кем я должен отвечать? - крикнул бурый от ярости Кузин. - Перед тобой, что ли? Праведник! Набрал капиталов, а мне за три копейки отвечать?
- А ведь ты просто трус, Боря. Вот в чем дело. Всегда был трусом.
- Я - трус?! - И Кузин сделал шаг вперед. - Я сказал и написал такое, за что славянофилы меня распнут! Я - трус?!
- Неужели ты что-то храброе в жизни сделал? Ленина пинал, когда разрешили. Сталина хаял, когда можно стало. А раньше тихо сидел, зарплату институтскую берег. Всегда будешь с тем, кто сильнее - лишь бы не ошибиться, кто сегодня главный. Сначала ты растерялся - никуда служить не зовут, опасливо тебе стало. А поманили на службу - ты и пошел. Помнишь, раньше ты от иностранных корреспондентов убегал: думал, в профкоме узнают, выговор влепят. Это уже потом ты не от них, а за ними бегал: боялся, не догонишь. А теперь - ты погляди, Боря, - они уже у себя чистку проводят. Расчищают рабочие места для верных. Отработанный материал - в расход. Розу Кранц посадили - ты за нее бороться пошел? Ну, плакатик бы нарисовал, - да и на улицу вышел, хоть какое-то дело.
- Почему я должен вмешиваться в отвратительную историю? Меня криминальные истории не касаются! Речь идет о мошенничестве!
- Но мошенничество и есть главный двигатель государственного строительства - иного двигателя нет. Если все развитие осуществляется путем мошенничества в особо крупных размерах - зачем же от мелкого мошенничества нос воротить?
- Демагогия!
- Ты мужчиной, Боря, никогда не пробовал быть? Конечно, трудно. Зато интересно.
- Требуется строить правовое государство, - сказал Кузин, цедя слова, - и работа эта не простая. Кто-то крадет. Кто-то впадает в соблазн. Мы движемся к цивилизации, идем быстро, потери неизбежны. Общими усилиями строим правовое государство - это я считаю единственным мужским поступком в России. А бандитизм и бесовщину - отвергаю.
- Правовое государство или не правовое - какая разница? Государственное право к людям не относится.
- Нет уж, извини! Строить внутренний Рим в окружении варваров - непростая задача! Что касается меня, я предпочитаю радикулит демократии - раку тоталитаризма. - Кузин сам почувствовал, что высказался несколько высокопарно, но, впрочем, и момент был ответственный - требовалось пафосное высказывание.
- А я думаю, - сказал Струев, - что разницы никакой нет. Один врач ставит один диагноз, а другой врач - другой диагноз. Бывают такие случаи: думают, что боли от радикулита, а это уже метастазы.
- Метастазы! - сказал бурый Кузин. - Я занят тем, что выжигаю метастазы из сознания людей. Я - врач, спасающий общество.
- И кого же ты спас? Бабок, у которых сторговали квартиры по пять рублей, чтобы продать за тридцать тысяч? Областных следователей, которых областные бандиты запугали и купили? Кооператоров, которых пустили в расход? Они все твоего вранья начитались, Боря, - про средний класс и благородную наживу. Ты их спасал? А может быть, ты спасал комсомольских активистов, которые теперь живут на Багамах? Впрочем, - добавил жестокий Струев, - разумный врач должен разумно выбирать пациентов: ниже секретаря райкома ты, думаю, не практикуешь.
- Ты лжешь! - ответил Кузин. - Тебе надо найти виноватого, и легче будет, если виноватым окажусь я. Но ты сам знаешь, что соврал, - медалей от государства я не получал. Я обличал несправедливость, где мог! Мы оба увидели раковую опухоль - тогда, давно. Только ты решил убить пациента, чтобы уничтожить рак, а я - врач: я стараюсь больного лечить.
- Рак есть всегда, - сказал Струев. - Государство живет за счет общества, как рак живет за счет организма, - другой пищи не имеет. Штука в том, что как только сдохнет организм - и рак тоже сдохнет. Поэтому государство вынуждено поддерживать общество, рак не спешит, ест народ медленно. Так государство и расширяло Россию - толкало ее вправо и влево: ему же на ней, толстомясой, надо жить, оно себе пищу готовило. А сейчас понятно стало - не спасти уже общество, отмерен срок, а раз так, то и рак стесняться перестал: жрет в три горла, торопится. Жрет - и переживает: ведь и сам он умрет, когда до костей проест народ; закопают общество, и его закопают. И что же раку остается делать? А только одно - растащить организм на части, продлить агонию. Распадется это государство на два, на три, на десять, лишь бы хоть на день, да пережить поганое варварское общество. Раньше мы с тобой кормили рак тем, что служили обществу, - а теперь должны служить непосредственно раку: ничего другого не осталось. Ты на это рассчитываешь, Боря?
