Михаил Елизаров - Pasternak
— И буду с вами так же откровенен, как и вы со мной. Мое неприятие распространяется на все ныне здравствующие концепции бога. Я равно удален от всех религий и культов. Я не фанатик, не адепт, я вечно сомневающийся иронизирующий атеист-философ, которому иногда приходилось быть жестоким. И, как ни прискорбно в этом сознаваться, мной чаще двигали коммерческие, а отнюдь не космические интересы. А Якову Юрьевичу, по-видимому, было приятнее думать, что я работал для него из идеологических побуждений.
Николай Аристархович на секунду оторвался от дороги, его зрачки острыми буравчиками посверлили собеседника, не почувствовали лжи и отпустили.
Льнов расстегнул пуговицу под воротником, поворочал шеей:
— Душно… Остановитесь, пожалуйста, где-нибудь возле первой торговой точки, я себе выпить чего-нибудь возьму, сделайте одолжение.
— Конечно, Василий Михайлович, о чем речь… — машина притормозила.
— Я быстро. Буквально пару минут…
Тяжелой бабьей трусцой Льнов сбегал к ларьку, растопырив локти, стал возле окошка, считая в отражении стекла подтягивающихся к стоящей машине людей на мотоциклах.
Льнов выразительно порылся в карманах, достал кошелек и громко сказал:
— «Пшеничную», два «Жигулевских», любую минералку и пластиковые стаканчики, пожалуйста…
Он развернулся и пошел к машине, прижимая к груди четыре бутылки.
— Однако, вы закупились, — удивленно глянул Николай Аристархович. — А пиво зачем?
— Водочка хорошо им полируется. Не желаете?
— Помилуйте, Василий Михайлович, я же за рулем.
— Совсем из головы вылетело, — благодушно засмеялся Льнов. — Но водички минеральной-то выпьете?
— Не откажусь.
— Держите. Сами откроете? А я себе водки налью, — Льнов с хрустом свернул крышку.
10
— Подозреваю, я несколько вас разочаровал моей философией… — Льнов чуть отпил и погонял во рту алкоголь.
— Скорее наоборот, очаровали, — сказал после недолгого молчания Николай Аристархович, — будто с собой побеседовал. Довольно странное ощущение… Спасибо вам, Василий Михайлович.
— А себя, как говорится, не обманешь, — с раскаянием вздохнул Льнов, — приходится сознаваться,
— Интересно знать, в чем? — цепко насторожился Николай Аристархович.
— Я оружие прихватил с собой, там, в портфеле. Два пистолета и топор.
— В последнем кто бы сомневался, — Николай Аристархович сразу посерьезнел. — Я же так просил вас ничего не брать!
— Но, согласитесь, было бы еще страннее, если бы я вообще не взял с собой оружия, не так ли? Мы же раньше знакомы не были, — извиняющимся тоном пояснял Льнов. — Я в неизвестность шел…
— И жизнь собирались подороже продавать?
— Именно. Вы же сами понимаете…
— Как же вы подводите меня! — Николай Аристархович в раздражении хлопнул ладонями по рулю. — И что теперь? Назад возвращаться? — он глянул на часы, — так не успеем.
— Но я обязан был вам рассказать, — повинно вздохнул Льнов. — Поверьте, мне сейчас очень неловко…
— Я, конечно, очень ценю вашу откровенность, — с досадой продолжал Николай Аристархович. — Я-то извиняю вас. Но все дело в том, что этим поступком вы поставили свою жизнь под угрозу. Вы это понимаете? Куда прикажете портфель девать?
— В машине оставить? — неуверенно предложил Льнов.
— Исключено! Вы что думали, в моей персональной «Ауди» сидите? Это собственность организации. Как приедем, охранник отгонит машину в гараж, а потом есть шанс, что на ней же повезут домой княгиню. В любом случае машину проверят!
— Допустим, такой вариант: пока все мероприятие не кончится, подержите у себя. После отдадите.
Николай Аристархович задумался.
— Василий Михайлович, это, конечно, нечто неслыханное, но я соглашусь исключительно ради вас. Договорились. Теперь вы мой должник, помните, ибо этим поступком я, можно сказать, спасаю вам жизнь.
* * *Машина, выехав за город, неслась по окружной, золотя фарами дорогу. Мотоциклетный эскорт заметно подтянулся. Льнов задумчиво крутил в пальцах пустой стаканчик:
— Уверяю, я действительно не имел к убийству священника ни малейшего отношения. Нельзя же из-за одной привязки к топору слишком хорошо думать о человеке! Так можно и до Раскольникова добраться!
Николай Аристархович засмеялся.
— А содержание записки чем объяснить прикажете?
— Тем, что Яков Юрьевич просто благодарил. После одного нашего спора он подверг критике часть своих взглядов на природу русского ведизма.
— Отчего же тогда «Меня» с заглавной буквы?
— Вы должны помнить, в последние свои годы Яков Юрьевич, одержимый идеей собственной значимости, писал о себе только с заглавной. Весь вопрос в ударении.
Николай Аристархович проницательно улыбнулся, погрозил пальцем.
— Я склонен думать, вы лукавите, но списываю это на ваше профессиональное стремление к конспирации. Впрочем, извольте, — не убивали так не убивали.
— Посмотрим, чем я смогу быть вам полезным, — Льнов подлил себе водки. — Расскажите мне вкратце суть. Я, конечно, в последние годы отошел от личного исполнения. У меня скорее агентство, я подбираю людей для определенных заданий…
— Не скромничайте, Василий Михайлович, — всплеснул ресницами Николай Аристархович. — Впрочем, если вас интересует моральная сторона дела, то миссия у вас самая благородная. Мы просим о защите. Речь идет об убийствах, совершенных одним или двумя людьми. Всю, к сожалению, немногочисленную, информацию я сегодня же предоставлю вам в моем кабинете. У нас будет немного времени, ознакомитесь, — он коротко оглядел Льнова, — заодно и одежду подходящую вам подберем.
— Черный балахон? — хмыкнул Льнов.
— Так положено. Я тоже переоденусь и обувь сменю.
— Вот что значит — родственные души! — отставив ногу, растерянно заметил Льнов.
— Удивительно, — покосившись вниз, подтвердил Николай Аристархович, — даже фасон похож, — он засмеялся. — Впрочем, мы отвлеклись, я продолжаю. Наша организация довольно разветвлена, мы имеем множество филиалов. Именно они подверглись нападению. Убиты наши коллеги. Характер убийств религиозный либо искусно маскирован под него. Неизменное орудие — колющий предмет — стилет, по всей видимости. На месте преступления остаются полужидкие бумажные комки, пропитанные кровью. В тканях также обнаружились частички бумаги — возможно, из ритуальных соображений раны затыкались. Мы, поначалу, предположили, что убийцы использовали Библию или другие культовые христианские книги. По слипшимся строчкам, конечно, сложно что-то опознать. Вроде из Пастернака, так что версия с ритуальными мотивами не оправдалась. Да… Попытки выяснить своими силами чьих это рук дело были малоуспешны. Предположительно, следующий удар может быть нанесен по нам. Мы располагаем довольно мощной системой охраны, но вы как профессионал понимаете, это не всегда эффективно. Хотелось, чтобы вы избавили нас от этой угрозы.
— Почему бы вам не воспользоваться помощью темных сил? — Льнов осушил стаканчик.
— Не иронизируйте, — Николай Аристархович недовольно поиграл налитыми щеками, — именно сегодня состоится так называемый ритуал уничтожения.
— И вы верите в успех?
— Несомненно.
— Тогда зачем вам я?
— Я думаю, это не помешает. Тем более, вдруг именно вы и окажетесь тем оружием, о котором сегодня будет испрошено. И умерьте ваш скептицизм, забудьте о Якове Юрьевиче. Княгиня — это совершенно другое.
— Да я не спорю, — Льнов поискал глазами, обо что бы откупорить «Жигулевское».
Николай Аристархович протянул зажигалку, лукаво осведомился:
— Тем не менее вы нервничаете, не так ли, Василий Михайлович?
— С чего вы решили? — спросил Льнов.
— Много алкоголя…
Льнов подцепил пробку краешком зажигалки, торопливо отпил, так что пиво вспенилось и потекло по бутылке на коврик. Льнов стряхнул с руки капли.
— Ах, черт, извините… С чего вы решили, что я нервничаю? Просто не по себе.
— Ерунда, — загадочно улыбнулся Николай Аристархович, — но меня это, Василий Михайлович, не удивляет. Не все так просто, уверен, сегодняшняя ночь окончательно поколеблет ваши взгляды. Княгиня — удивительный человек.
Льнов насмешливо поднял бровь. Николай Аристархович нахмурился и произнес, членя фразы на значительные паузы:
— И повторюсь. Оставьте любую иронию, она допустима сугубо между нами. Люди, окружающие княгиню, ей фанатично преданы. Одно ваше скептическое замечание, улыбка — и даже ваш опыт не спасет вас. И главное, я буду бессилен что-либо изменить, помочь. Мне останется только с напускным суровым видом, хоть и страдая в душе, смотреть, как вы мучительно умираете…
11
— Вот и добрались, — Николай Аристархович посигналил у проходной. Ворота отъехали в сторону. За похожими на огородные парники цехами высились широкие жерла труб.
