Иосиф Гольман - Счастье бывает разным
Вон океанский БПК, большой противолодочный корабль, с их базы недавно ходил к берегам Сомали. Ломал бизнес местным бандитам. Вот это — понятно.
Атомный крейсер сходил в Венесуэлу, к другу Чавесу, Америку позлить.
Тоже понятно, хотя остаются большие вопросы, нужны ли нам такие друзья.
Атомные субмарины, восхищающие своими безумными размерами и такой же безумной разрушительной мощью — опять есть ясность: они — инструмент длящейся полвека большой политической игры, и судя по тому, что в эти полвека крупных войн не было, — игры полезной.
А Вадимова служба что дает Родине?
Томка, конечно, большая умница. Не зря с красным дипломом окончила экономический факультет хорошего московского вуза. А еще большая умница, что не послушала никого и приехала к любимому к этому ледяному морю.
Но и она не понимает простых вещей. Какой бы строй в России ни был, какие бы правители ею ни правили, она должна быть сильной и самостоятельной. А эти две вещи жестко взаимосвязаны.
И еще.
Какой бы строй в России ни был, какие бы правители ею ни правили — в этой стране всегда найдется миллион-другой людей, готовых отдать свои жизни за такие, казалось бы, призрачные вещи, как Родина, независимость, свобода.
Томчик уважает его взгляды и, наверное, даже гордится своим мужем, офицером Российского флота. Но вопросы задает болезненные.
Родина — это что?
Если страна умерщвляет своих граждан голодом, экспортируя в то же время пшеницу эшелонами, — это Родина или нет?
Если бросает миллионами в лагеря и отнимает у крестьян паспорта — это Родина или нет?
Или, как сейчас, когда, похоже, даже оборонительная политика строится с учетом конкретных частных экономических интересов, — это Родина или нет?
Да, наверное, Томчик права.
Вопросы неприятные и ответов однозначных не имеют.
Но Вадим, умный и образованный человек, готов отказаться от постановки и обсуждения этих вопросов вообще.
Он принял присягу и не станет обсуждать условия ее выполнения.
Он просто будет ее выполнять.
А вот и Томка. Какая же она у него красивая! Аж дух захватывает от мысли, что вернутся со свадьбы и лягут вместе в постель. Кстати, купленную уже на офицерские Вадикины деньги.
Господи, неужели нужно ждать до вечера?
— Вадька, ты что, сумасшедший?!!
Томка сердится, но как-то не очень грозно. Конечно, лучше бы потерпел до вечера. А еще лучше — что он так ее любит. Как и она его.
Короче, полчаса тяжкой работы насмарку. Снова в ванную, снова за косметичку. Хорошо хоть праздничное платье не придется подглаживать, успела от него аккуратно освободиться.
Ну, теперь, наконец, точно вышли.
У дома молодоженов уже собралась небольшая, радостно шумящая толпа.
— Вадька, Томка, давайте сюда! — Это Лена, озорная девица, работает у них в санчасти и тоже в скором времени надеется стать офицерской женой. — Вадик, иди, помоги ребятам. А мы с девчонками займемся выкупом.
Хорошее дело, хотя и шумное.
Народ собрался нарядно одетый. Яркие платья девушек, модные прикиды парней. Вадим усмехнулся, представив ребят перед выходом, в походных бушлатах: суровые, серьезные лица. А здесь — пацанва, дурачатся, как дети.
Хотя вон тот старлей как-то попортил Вадьке крови. Не по своей воле, конечно. Выполнял указания вышестоящих начальников. Проверял уровень бдительности вахты. Уровень подкачал.
В итоге выяснилось, что запечатанный почтовый пакет, переданный старлеем командиру корабля, — а пропустил его с пирса вахтенный матрос в Вадькино дежурство — содержал только одну бумажку, на которой, в свою очередь, было напечатано только одно слово «бомба».
Все, убит капитан третьего ранга. И если Николай Викторович погиб условно, то квартальной премии Вадим Чистов лишился реальной. Это был удар ниже пейджера: они с Томкой столько всего на эти деньги собирались купить. Даже посмеялись по этому поводу — мол, хорошо, что денег не дали, а то б замучились делить их между мечтами. Но все равно было чертовски обидно.
А праздник тем временем набирал обороты.
Жених вышел весь в черном, стройный и красивый. Невеста была уже немножко беременна, что, впрочем, никого по нынешним временам не смущало. Все, веселье началось. И чем дальше, тем более бурное.
Только почему-то показалось Вадику, что с ним как-то необычно общаются. Как будто у него большие проблемы и его лишний раз не хотят беспокоить.
Он даже костюм оглядел перед зеркалом: не вылил ли что на себя ненароком.
Да нет, даже если б вылил, сказали бы, наверное. Когда третий или четвертый сослуживец уклонились от общения, Вадим взял молодожена за горло.
— Миха, что случилось? Чего от меня, как от чумного, шарахаются?
Тот опустил глаза.
— Не хотел тебе говорить, Вадька. Ты — лучший из нас. И ты мой друг.
— Так что случилось-то? — не понял Чистов.
— Ну, ты же слышал: на три корабля дивизиона оставляют два штатных состава.
— Слышал. А как это нас касается? Мы же только из училища, года не прослужили.
— Касается, Вадька. По тебе приказ подписан. Я у бати спрашивал, можно ли что-то развернуть, — он говорит, это не местная инициатива.
— Какой приказ? — все еще не понимал Вадим.
— Ты увольняешься в запас. По сокращению штатов.
— Как в запас? — ахнул Чистов.
Они незаметно ушли со свадьбы.
Вадику хотелось плакать. И чтоб папа Вова гладил его по голове рукой и говорил: будущие офицеры не плачут.
Будущие — и не плакали.
А бывшие?
Томка молча шла рядом, тревожно посматривая на любимого.
Она не знала, радоваться ей или печалиться. По всему выходило — радоваться. Сам бы Вадька никогда с флота не ушел, а значит, торчать ей здесь, без работы и развлечений.
Но как здесь порадуешься, когда твой любимый человек похож на большую, смертельно раненную птицу?
Томка не выдержала, подошла, обняла мужа. Нагнула его голову к себе.
Поцеловала прямо в глаза. Почувствовала на губах соленую влагу.
Что же ты делаешь, Родина?
10
Утром Чистов проснулся в неожиданно хорошем расположении духа. Точнее, он всегда просыпался в хорошем расположении духа. Пока не вспоминал, что Катя от него ушла.
Однако сейчас, вспомнив про это несуразное обстоятельство, в глухую тоску — как все последние времена — не ушел. Не сразу, но сообразил — почему: скоро, очень скоро он поедет осуществлять мечту своего детства, а также детства его детей.
Он поедет покупать щенка странной породы кане корсо.
Кстати, вчера, поделившись с обоими детьми этой новостью, получил горячее одобрение от Вадьки и просто кипящее — с воплями и радостными междометиями — от Майки.
Быстро умылся, сделал зарядку — она у Чистова была довольно продолжительной и изнурительной. Зато всегда доставляла удовольствие. Он же не Береславский, искренне считающий, что лучше сидеть, чем стоять, и лучше лежать, чем сидеть. Потом залез под ледяной душ и простоял ровно столько, пока кожа не стала розовой, а сердце вернулось из пяток.
Все, можно ехать.
На работе пообщался с Натальей — дела на фирме шли даже лучше, чем обычно: то ли кризис заканчивался, то ли старый директор наконец-то перестал мешать работать новому.
Марина тоже была в офисе, она активно собирала данные по китайским производителям сувениров. В меньшей степени — с помощью Интернета, в большей — переписываясь по электронной почте со своими многочисленными друзьями из Поднебесной.
Чистов позвал Марину — она все же оказалась по паспорту Ли Джу, а не Басаргина. Та вошла в кабинетик и, дождавшись приглашения — вот же китайские церемонии, тот же Щеглов плюхнулся бы сразу, — аккуратно села в кресло напротив.
— Марина, у меня к вам не совсем обычное предложение, — начал он. И натолкнулся на похолодевший взгляд. — Ничего личного, — поспешил объяснить Чистов, но тут немножко запутался. — То есть, наоборот, все совсем личное, и вы не обязаны в этом участвовать.
Марина по-прежнему молчала, предоставляя Владимиру Сергеевичу самому выпутываться из ситуации.
— Короче, я хочу купить собаку, — наконец выпалил Чистов. — Если хотите, это мечта всей моей жизни. А один умный человек вчера посоветовал мне ее реализовать незамедлительно.
— Психолог, что ли? — усмехнулась Ли Джу.
— Ну, типа того, — секунду подумав, согласился Владимир. — И бизнес-консультант в придачу.
— А вы понимаете, что это значит — купить собаку? — Лицо Марины, несмотря на произносимые слова, явно потеплело. — Вы представляете, сколько с ней хлопот?
— Мало пугает, — отсек Чистов. — Я столько в своей жизни грязных поп вытер, что щенком больше, щенком меньше…
— Ну, вам виднее, — улыбнулась она. — Конечно, я помогу.
