Алина Знаменская - Пленница дождя
— Кто? — сонным голосом уточнила Настя.
— Вадим и Миша.
Настя окончательно проснулась и вытащила голову из-под подушки.
— Не поняла. А что мы делали весь вечер, если не болтали с ними?
— Не так. Они хотят поговорить с нами поодиночке. Вадим — с тобой, а Миша — со мной:
— Да?!
Настя выбралась из-под одеяла и уселась на кровати.
— Тебе Миша сказал?
— Миша.
— А ты что?
— Что-что… Я обещала довести до твоего сведения. Но честно говоря, мне все это не нравится.
— Ну что, что он тебе сказал конкретно?
Настя подвинулась так, чтобы видеть лицо подруги.
— Что в следующую нашу встречу мы разделимся. Кто-то останется в машине, а кто-то пойдет, например, в кафе. И они нам что-то скажут.
— И кто пойдет в кафе?
— Вроде как мы с Мишей. Он так предложил. Но я тебя хочу сразу предупредить: я с ним в кафе не пойду.
— Он тебе не нравится?
— Как друг нравится, а так — нет. Как будто ты не знаешь, Аська! Если девушка согласилась пойти с парнем в кафе и он за нее платит, то, считай, она согласилась с ним переспать. Так?
— Ну, так…
— А я вовсе не горю желанием спать с Мишей. Я вообще не воспринимаю его ТАК. И теперь не знаю, что делать.
— Что делать, что делать! Откажемся — и все дела.
— Но тебе-то Вадим нравится, я же вижу…
Настя зажмурилась, а потом закивала часто-часто:
— Да, Санька, мне нравится Вадим. Но я не хочу нарушать то, что есть. Только представь: мы объяснимся, ты откажешь Мише… Ведь откажешь?
— Да.
— А я, например, соглашусь встречаться с Вадиком. И что будет?
— Все кончится.
— Вот именно! Нашей веселой четверке придет конец! Ты потеряешь друга в лице Миши, по-другому и быть не может, а я приобрету парня, но потеряю компанию. Не-ет… Я выбираю наш вояж вчетвером!
— Я тоже!
— Тогда мы должны под любым предлогом уклоняться от разговора по парам.
— Заметано!
Девчонки рухнули на подушки и тут же уснули, решив самую «насущную» из своих проблем.
Глава 9
Это был загородный особняк красного кирпича, скрытый от любопытных глаз ровной шеренгой каштанов. Деревья, выставившие на обозрение свои зеленые колючие шишки-булавы, выглядели немыми стражами тишины и порядка. Увидев деревья, Илья сразу вспомнил фамилию банкира, которую видел на визитке. Игорь Львович Каштанов. Он усмехнулся. Что-то нарочитое, выпендрежное почудилось Илье в том, что у дома банкира росли именно эти деревья. Как иллюстрация. Неприятное чувство обрушилось на него с новой силой, едва он приблизился к территории этого дома-крепости. Пройдя по безукоризненно прямой, выложенной плиткой дорожке, он угодил на широкое белое крыльцо, заботливо увитое декоративным вьюнком с бело-розовыми, формы граммофонной трубы, колокольчиками. Охранник в черном костюме молча распахнул перед ним дверь. В холле его ждала горничная — молчаливая женщина без возраста со скорбным выражением лица. Жестом пригласила следовать за ней. Она провела его через просторный холл и столовую в комнату, которая, вероятно, служила библиотекой.
— Ждите, — бросила она, умудрившись при этом практически не раскрыть рта.
Художник огляделся. Жалюзи на окнах, книги на стеллажах, широкий письменный стол, плоский монитор компьютера, глобус. Илья был готов поклясться, что не услышал шагов. Что хозяева возникли на пороге библиотеки враз, вдруг, из ниоткуда. Во время церемонии знакомства Илья с интересом, насколько это позволяли приличия, рассматривал жену банкира. Вероятно, они с мужем одного возраста. Но горе делало ее старше. Сквозь ухоженность и холеность легко и враз пролезли наружу все «прелести» женщины за сорок — и мешки под глазами, и складки в углах рта, и встревоженность и нервность глаз.
Горничная достала с полки альбомы. Снимки располагались в хронологической последовательности. Первый год жизни — по месяцам, дальше — обстоятельно и подробно: малыш с мамой, малыш с папой. На горшке, среди игрушек, с книжкой. Снимки были оформлены с особой тщательностью и любовью. Это очень чувствовалось. Илья сидел на диване между банкиром и его женой, Эллой Юрьевной, и смотрел фотографии ребенка, которого уже нет. Неприятное чувство не покидало. Да, никогда раньше не приходилось иметь дело со смертью. Так, впрямую. Наверное, он боится. Это ничего, это пройдет. Так, утешая себя и подбадривая, Илья рассеянно слушал комментарии к снимкам и тщетно пытался сосредоточиться.
— Расскажите, пожалуйста, — попросил Илья, — о его любимых играх, занятиях, увлечениях. С кем он дружил?
Банкир с женой переглянулись, и после минутной паузы заговорила Элла Юрьевна:
— Артем был очень подвижный мальчик, очень живой… — И вдруг она сделала удивленные глаза, словно до нее дошел смысл сказанного, приложила ладонь к губам и, сделав несколько глотательных движений, вскочила и поспешно выбежала из комнаты.
Банкир проводил ее глазами и продолжил начатое женой:
— Это действительно слишком живой и подвижный ребенок. Шаловливый. У него была подружка, вместе они здорово проказничали. Хотите, я покажу вам его комнату?
Илье не хотелось идти в комнату ребенка, которого нет. Но он заставил себя заинтересованно кивнуть. Комната, оформленная в ярких тонах, напоминала выставку в музее. Здесь, вероятно, было решено сохранить все, как при жизни хозяина. Но не получилось. Не заметил Илья, чтобы здесь витал дух живости и подвижности. Комната напоминала музей. Одна стена являла собой открытый стеллаж — собрание всех увлечений мальчика. Здесь располагались его ролики, доска для скейт-борда, мячи, теннисные ракетки и ракетки для бадминтона, большие мягкие игрушки и здесь же — боксерские перчатки, книжки о Гарри Поттере и собрание детской классики.
Двухъярусная кровать, нижняя часть которой, вероятно, служила игровым полем, тоже была тщательно прибрана. Внизу — аккуратно разложенный конструктор «Лего», разноцветные машины различной конфигурации, а наверху — безукоризненно натянутое покрывало и одинокая фигурка слоненка в матросской шапочке, с упреком взирающая на вошедших. Конечно же, при жизни мальчика все выглядело не так. Илья живо представил вечно мятое покрывало, небрежно сдвинутое подвижным ребенком, части конструктора, разбросанные по всей комнате. Теперь все это, вытянутое по струнке, словно не понимает — зачем оно здесь? Все эти вещи томятся, от них исходит физически осязаемое чувство тоски.
Илья почувствовал, что ему не хватает воздуха. Он, ни слова не говоря, попятился к выходу.
Очнулся он на открытой галерее. Прямо перед ним, метрах в ста, шумел смешанный лес, щебетали птицы. На плетеном круглом столике стояли запотевший кувшин с водой и стаканы. Рядом, у перил, в плетеном кресле-качалке, прикрыв глаза, сидел банкир. «Кажется, я упал в обморок, как барышня», — с досадой подумал Илья и поднял голову. Плетеный диван под ним скрипнул, и банкир тотчас открыл глаза.
— Часто с вами такое случается? — поинтересовался Игорь Львович.
— Впервые, — признался Илья.
— Вы слишком впечатлительны. Впрочем, для художника это нормально. Я сразу угадал в вас эту самую чувствительность. Вы именно тот человек, который мне нужен.
Илья молча смотрел на него. Любит банкир напустить туману. Чем дольше Илья общался с ним, тем меньше понимал. Ему давно уже хотелось покинуть этот дом, а он все сидел здесь, пил ледяной лимонад и опасался задавать вопросы.
— А я — именно тот человек, который нужен вам, — неожиданно закончил свою мысль Игорь Львович.
— О чем вы? — не удержался Илья. Ох не любит он иметь дело с сильными мира сего! Привыкли они строить из себя этаких божков всемогущих! Зачем, собственно, Илье Шубникову мог понадобиться Игорь Львович Каштанов, о существовании которого он даже не подозревал до сих пор? Ну уж тут, господин банкир, вы точно палку перегнули…
— Такому художнику, как вы, наверняка тесно пространство областного города, — неторопливо изрек Игорь Львович, потягивая лимонад. — С моей помощью вы могли бы открыть для себя новые перспективы. Могли бы увидеть мир, а мир, в свою очередь, не без интереса познакомился бы с вами.
— Вы, Игорь Львович, вероятно, считаете меня круглым дураком, — усмехнулся Илья, нервно хрустнув пальцами. — Рассказываете мне сказки о моей неоценимости, будто я пятнадцатилетний мальчик. Я считаю, что давно научился более-менее реально смотреть на вещи. Нарисовать портрет вашего сына — не такая уж невыполнимая задача и не такая уж большая заслуга, за которую нужно делать подобные авансы. Давайте начистоту: я вам нужен для чего-то еще?
Илья был доволен собой, что набрался смелости спросить в лоб, напрямую. Его утомила витиеватость намеков банкира.
— Вы весьма проницательны, — заметил Игорь Львович. — Я не хотел излагать вам мою просьбу.., раньше времени. Ну что ж, ваша тревожность требует ясности. Придется изложить суть дела до конца.
