Джин Квок - Девушка в переводе

Я замедлила шаг и подумала было вернуться — вернуться к себе настоящей. Если узнают, что Ма шьет мне даже нижнее белье, что мы спим под кусками ткани, которую нашли на помойке, меня непременно выгонят отсюда. Я — мошенница, прикидывающаяся девочкой из богатой семьи. Но я не знала тогда, что нет нужды скрывать правду: никто не заблуждался на мой счет.

Я все же нашла в себе силы подойти к большому кирпичному зданию. Резная деревянная дверь, украшенная кусочками цветного стекла, оказалась такой тяжелой, что я с трудом открыла ее. Через цветные стекла я уже успела разглядеть молодую женщину, сидевшую за столом у подножия гигантской резной лестницы. На ней была накрахмаленная белоснежная блузка, а волосы уложены в гладкий пучок.

Я почувствовала себя совсем крошечной. Бородатый мужчина с Библией в руке внимательно наблюдал с портрета, как я иду через вестибюль, косясь на клочок бумаги в руке, хотя выучила его наизусть. Я очень много думала о том, как вести себя на этой встрече.

— Здравствуйте! Вы знаете доктора Вестон? — пропищала я.

Дама слегка удивилась, но ответила:

— Вам назначено?

— Да. — Хорошо, что меня хотя бы поняли. Дальше она возьмет на себя инициативу.

— Ты, должно быть, Кимберли Чанг.

Кивнув, я протянула стопку заполненных бланков для поступления.

— Твоя мама паркует машину? — Она глянула куда-то мне за спину.

— Нет, — потупилась я, — она болеет.

— Тогда, наверное, тебя привел кто-то другой?

Нужно было заранее подготовить ответ. Разные варианты пронеслись в голове: да, меня привезли, но ждут в машине; да, меня привезли, но уже уехали.

— Ты пришла одна?

Шестеренки в моем мозгу заклинило.

— Да.

Она помолчала, но вдруг улыбнулась:

— Наверное, ты очень устала, пока добиралась сюда. Присядь, а я сообщу доктору Вестон, что ты пришла.

Она проводила меня к одному из деревянных кресел, стоявших в ряд у стены, и оставила там с моей кучей бумаг. Не могу сказать, что со мной были нелюбезны. Но уверенности отчего-то не добавилось. Стук каблучков эхом разносился по пустому вестибюлю.

Несколько минут спустя она вернулась в сопровождении маленькой пожилой дамы с лицом бульдога — щеки свисают, глаза под тяжелыми веками близко посажены.

— Привет, я доктор Вестон, — обратилась ко мне дама.

— Добрый день. — Как здорово, что у меня был шанс попрактиковаться с миссис Эйвери. Я протянула руку, которую та, чуть поколебавшись, пожала. Ладонь ее оказалась на ощупь мягкой, если не обращать внимания на крупные блестящие перстни.

Мы прошли в кабинет, где доктор Вестон устроилась в своем кресле. На столе перед ней, на желтой подставке, красовался серебряный секундомер. Рядом лежали мои бумаги. Она улыбнулась одними губами. Вероятно, предполагалось, что это поможет мне расслабиться, но я, наоборот, еще больше занервничала.

— Обычно процедура осуществляется в письменной форме, но, поскольку ты — особый случай, я задам несколько вопросов, хорошо? Просто отвечай, как думаешь, а если ответа не знаешь, так и скажи.

Я постаралась взять себя в руки. Где твоя мать? Почему она не пришла вместе с тобой? Что надевают на Пасху? В какой руке следует держать нож во время еды? Я вцепилась в ручки кресла.

— Не могла бы ты посчитать от одного до сорока тройками? Я засеку время. Итак, один, четыре, семь…

Ну, с этим легко справиться.

— Десять, тринадцать, шестнадцать…

— Отлично. Мальчику шестнадцать лет, сестра в два раза старше. Когда ему исполнится двадцать четыре, сколько лет будет его сестре?

В таком духе она продолжала около часа. Самый странный разговор в моей жизни, но мне понравилось. Разумеется, я догадалась, что это экзамен, но, в конце концов, все подобные беседы — экзамены, а здесь хотя бы правила были ясны. В мире неопределенностей я наконец ощутила почву под ногами. Если я не понимала какое-то слово, доктор Вестон объясняла его значение. Мне лишь несколько раз не удалось ответить, и тогда она задавала другой вопрос. Когда все закончилось, доктор Вестон внимательно посмотрела на меня и сказала:

— Великолепно. И последнее. — Она протянула мне лист бумаги и карандаш: — Нарисуй что-нибудь. Что хочешь — дом, девочку, что угодно.

Рисовать собственный дом мне не хотелось. А что касается девочки… я нарисовала такую девочку, о которых читала в книжках, — принцессу. Длинные светлые волосы, корона на голове, платье Золушки — с пышными рукавами и немыслимо узкой талией.

Поглядев на рисунок, доктор Вестон коротко хохотнула. Но тут же взяла себя в руки и принялась рыться в бумагах, а я так и не поняла, что смешного она нашла. Должно быть, ее развеселило несоответствие моей собственной одежды и той роскоши, что я нарисовала.

— Результаты твоего теста настолько печать лает, что я даже забыла, сколько тебе лет. Знаешь, давай ты сейчас осмотришь школу, а потом мы еще поговорим, хорошо?

Я кивнула. В кабинет вошла первая дама и повела меня на экскурсию. Сначала мне показали витрину с наградами. Дама рассказывала о школьных победах, а я глаз не могла отвести от фотографий учеников, их завоевавших. Все в блейзерах. В моей школе никто не носил блейзер. На фабрике шили что-то похожее, но эти — совсем другое дело. Уж точно не из полиэстера. Эти блейзеры плотно охватывали плечи учеников — наверное, чтобы те не занимали больше места, чем положено.

У тех, кто на фотографиях улыбался, зубы были ровные, белые, в тон их белоснежной коже. Я что, буду единственной китаянкой на всю школу? Они заинтересовались мною именно поэтому? Фотографии классов располагались одна над другой, самые старые выпуски — внизу. На самых старых фото — одни мальчики, потом появляются и девочки, но кое-что остается неизменным: темнокожие — редкое исключение.

Затем, к моему удивлению, меня повели в другие здания, такие же огромные и просторные, со стенами, обшитыми деревянными панелями. Первое здание, видимо, и было собственно школой. В следующем я старалась не смотреть на статуи женщин с обнаженной грудью, сиявшие белизной в каждой нише; у них даже соски были как настоящие. Слишком уж по-западному. В классах, мимо которых мы проходили, было полно школьников, и выглядели они точно так же, как те, что на фотографиях.

Мы прогулялись по кампусу, и я пришла в полное замешательство — неужели в Нью-Йорке может существовать такое? Теннисные корты? Футбольное поле? Все вокруг было усыпано опавшими листьями. Я никогда не видела так много деревьев сразу, но больше всего меня поразила доступность и открытость всего вокруг. Никаких заброшенных парковок, как в нашем районе, или огороженных асфальтовых площадок, как у нас в школе, — это не было похоже даже на маленький уютный дворик Аннет. Из того немногого, что я увидела, стало ясно: здесь особенное место.

Глава шестая

Доктор Вестон говорила по телефону. Извинившись, она положила трубку и жестом предложила мне сесть.

— Ну, что ты думаешь о школе?

— Здесь тихо, — на миг задумавшись, ответила я.

— Разумеется, тихо, — раздраженно бросила доктор Вестон, и я поняла, что, видимо, сказала что-то не то. — Именно поэтому наши студенты досжигают столь вай дающих академических результатов. Ты слышала, сколько у нас наград?

Конечно, я ответила утвердительно, хотя в точности припомнить ничего не могла, но не стала подводить молодую даму.

— «Харрисон» — одна из лучших подгородительных школ в стране, сравнимая по предоставляемым оплошностям с лидерами, но у нас даже есть преимущество, поскольку здесь необязателен пенсиомат. Мы фактически школа-пенсиомат без пенсиомата.

В одной фразе она произнесла больше непонятных слов, чем за все время нашей беседы. Я абсолютно не представляла, о чем она толкует, — вероятно, она просто повторяла заученную речь, как актриса на сцене, а мне полагалось лишь кивать и улыбаться, что я и делала.

Затем в кабинете повисло молчание, доктор Вестон просматривала записи нашей с ней беседы. На миг взгляд ее задержался на моих брюках: красный вельвет, застиранный и основательно вытертый.

— Ну что ж, ладно. Для окончательного решения я должна посетоваться с комитетом по финансовой поддержке, но сразу могу сказать, что никакой педагог, находящийся в здравоуме, не отвергнет твое потупление.

Я пыталась понять, хорошо это или плохо, но тут она сменила тактику.

Доктор Вестон улыбнулась, и на этот раз улыбка была по-настоящему доброй.

— Ты нам нравишься, Кимберли. И мы хотим, чтобы ты училась в нашей школе. Ты ведь тоже этого хочешь?

Наконец-то я смогла перевести дух и даже улыбнуться в ответ.

— Мне нравится школа.

— Но… — Она словно предлагала мне продолжить фразу.