Максим Мейстер - Открытки от одиночества
На душе было и правда хорошо. Светло как-то. Давно уже не чувствовал себя так уютно дома.
Кана вернулась с подносом, на котором дымилась глиняная черепушка.
— Кани, знаешь мне сейчас так комфортно, будто и не болел, на душе словно поет кто-то, и жить хочется, потому что будущее расцвело. Ловишь образ? Мне так хорошо было только дома с родителями, да еще иногда тут, когда старики были живы.
— Про будущее понимаю. Это когда оно кажется надежным, безоблачным и очень приятным. Обещает радужные краски и приятные сюрпризы. Это знакомо, но чем старше, тем реже ловлю такие ощущения.
— Я тут подумал, что есть две причины, почему мне так хорошо сейчас. Одна — это ты, но это я говорю, потому что должен так сказать, но еще одна… Я заметил, что после болезни так бывает. Я раньше думал, зачем люди болеют, борются с какой-то заразой, которая зачем-то вообще, непонятно, а сейчас вдруг придумал, пока ты вниз ходила: болезни специально для того, чтобы человек после них хоть ненадолго вновь увидел, как жизнь прекрасна, увидел эти радужные цвета и свет, которые мы почему-то разучаемся видеть с возрастом. Ребенок же просыпается и для него каждое утро — это надежды и радость открытий, а мы… Но мир-то не изменился, это мы привыкаем к чуду. Вот для того и болезни, чтобы проваляться день или два в бреду и с температурой, а потом вдруг очнуться и снова увидеть мир новым и блестящим.
— Хм, не знаю, не знаю… — Кана сосредоточенно дула на черепок с напитком, явно считая в уме. — Так, одиннадцать раз, потом ладонью вот так махнуть три раза. И сказать: «горечь, горечь, приходи, силой стань и подними». Все, пей!
— Может, не надо, — сказал я, услышав про горечь. Кое-что из настоек Уины я пил. — Я в самом деле себя чувствую как заново родился!
— Пей!
— Вот ведь, Уины номер два мне только не хватало, — буркнул я, но черепок взял. — Будешь часто приставать, буду звать тебя Куина.
И выпил.
Горечь пришла. Заговор сработал. Похоже, даже слишком хорошо, призвав всю горечь острова в одну плошку.
Я выскочил из кровати и побежал вниз. Все, чего мне сейчас хотелось, это воды. Много холодной, чистой воды!
— Гляди-ка, и правда поднимает! — крикнула мне вдогонку Кана. А потом, видимо, допила остаток, потому что через мгновение тоже оказалась внизу.
Мы напились воды, а потом наелись. Энергии было столько, что неудержимо тянуло прыгать и бегать. Но на улицу не хотелось, — полдень. А солнца мне не захочется как минимум столько же, как и нового катамарана. Кане, думаю, тоже. Поэтому мы за два часа съели все, что оставалось в доме. Я так не объедался уже лет десять. Еда чуть добавила веса, скакать расхотелось, и мы полезли обратно в спальню.
— Уф! Класс! — прокомментировала Кана. — Книга работает. Я тут у тебя буду зависать какое-то время, хорошо? Раз книжку нельзя с собой взять.
— Зависай. Мне приятно, что ты чем-то увлеклась.
— Очень интересно. Я пока простые рецепты пробую. Аккуратная у тебя бабка была, в ее комнате все так разложено, подписано, словно музей, а не знахарская кладовка. По полочкам, по коробочкам, баночкам. Мечта хозяйки! Запас чашек из глины. Палочки, всякие, ложки самодельные… Где сейчас такие взять? А без них нужное варево не сделаешь, посуда — важный ингредиент зелья, как я поняла. Хотя попробую в обычной стальной, вдруг неправда.
— Чашки она тоже сама лепила. Приносила глину откуда-то из глубины острова и во дворе крутила, гончарное колесо до сих пор стоит. Потом там же во дворе сушила на солнце. Обидно будет, если всякие такие вещи тоже важны.
— Почему?
— Там же не только чашки, но и ложки для перемешивания специальные, из разной древесины, по-разному обработанные, венчики из разных трав сушеных… Если все это имеет значение, то как кончатся запасы, то и не сделаешь уже ничего. Потому что записей, как инвентарь делать, она не вела.
— Есть такое. В рецептах просто так и пишется: «…подготовленные и ошпаренные кипятком ингредиенты нагревать в ступке номер четыре помешивая венчиком номер восемь». Ну да ничего, разберемся. Да и запасов каждого номера там… Запасливая старушка была.
— Скорее, практичная. Не любила отвлекаться «на нудятину» — это она так называла необходимость делать инвентарь. Уина любила придумывать, изобретать новые рецепты, а то, что на каждую новинку уходила уйма посуды и прочего, ее раздражало. Вот она и «стряпала» с запасом. Если уж тратила день на черепок номер пять, то уж столько этих номеров пять лежало, что по двору не пройдешь.
— Интересно тут у тебя было.
— Да, наверное, даже немного жалко, что я не придавал значения работе Уины. Мне передалось отношение Старика, который подтрунивал над женой все время. Да и учился я у него, тот тоже мастером своего дела был. Без него мои поделки вообще никому не нужны были б. Так бы и делал одни доски для серфинга… Мне почему-то очень приятно, что ты увлеклась и будешь заниматься тут у меня.
— Да, пока нового почти-мужа не найду, буду часто заглядывать.
— Здорово!
— А ты чем сейчас займешься?
— Буду потихоньку продолжать работать. Пока болел, несколько идей интересных появилось, да и «птичий дом» хочу закончить вырезать. Сейчас Тара ушла, так что досок, — это моя «нудятина», — можно будет меньше делать.
— Подожди, а как же Знак?! Зря мы с тобой что ли жарились и педали крутили?
— А что?
— Ну, я думала, ты сейчас займешься поиском жены, полностью все силы на это направишь, а ты собрался работать, как ни в чем не бывало!
— А как тут силы прикладывать? — Я удивленно посмотрел на Кану. — В работе — понятно. Если дурака валять, то одну доску за неделю или две делаешь, а если напрячься по-настоящему, то и за день можно. А как в поиске напрягаться?.. Я решение принял. Все, дальше время решает. Как только попадется любая женщина, которая согласится на настоящий брак, так и будем…
— Ну ты даешь! Прямолинейно и тупо, как баран в ворота. — Кана возмущено фыркнула. — Так ты до скончания века будешь сидеть и вырезать свои игрушки! И это в лучшем случае. В худшем: долбанешься в такие ворота, что лоб разобьешь.
— Что-то я не улавливаю образ… — обиделся я.
— И не надо. Ты помнишь наше плавание? Вначале мы тупо плыли к цели, рассчитывая только на силу. Получилось?.. Нет. Потом остановились и разобрались. Так вот, разве не символизирует то, что мы не прямо ехали, как раз необходимость действовать умно, гибко, а не ломиться напролом, как…
— Может и символизирует, но как искать-то?..
— Да хоть через сеть попробовать. Но уж точно не сидеть и ждать!
— Сеть? Мне почти-сын что-то про нее рассказывал. Он все компьютер просил купить, но я компьютеры не люблю. Игрушки эти… Только время и жизнь из человека высасывают, а взамен ничего не дают.
— Давно не обязателен компьютер для сети. У тебя ж экран есть?.. Ну, вот, сейчас к нему можно подключить сеть. Запросто.
— Не помню я, что это, зачем?
— Это такая штука… Как бы тебе объяснить? Ее эти… которые не из семей, придумали. Все говорят, что слияние матриц — анахронизм, а ведь не хватает, раз подобия технические придумывают. Короче, сеть — это что-то вроде замены слияния матриц, только глобальное. Сеть связывает всех подключенных к ней. И там можно все что угодно найти. Множество людей со всего мира, все возможные хобби и увлечения, новости…
— Так новости и так по экрану идут пять раз в день.
— Да нет, в сети там сам ищешь, а экран готовые дает. В общем, нам все это не надо. Даже не знаю, как объяснить, показать бы. Я последних нескольких своих почти-мужей по сети нашла. Там здорово. Я тебя подключу. А потом покажу.
— Как скажешь. — Я пожал плечами. Вдохновения идея Каны у меня не вызвала. Как и агитации почти-сына, которых пришлось выслушать немало. Но мне нравилось, что Кана рядом, и что ее глаза горят. Пусть подключает, варит зелья и отдыхает от своих почти-мужей. Может, тоже решится с ними завязать. Я знал, что она в глубине души мечтает о семье, как и любой из наших. Вслух я ничего такого говорить не решался, деликатная тема, но вот образы посылал регулярно. Каждый раз, когда мы встречались. Но что-то никак пока…
— Вот и здорово! — обрадовалась Кана. — Все, я тебе буду помогать, а там, если у тебя получится, глядишь, и сама решусь…
Я рассмеялся. Мне показалось, что я уже догадался, о чем загадала Кана там, в море.
11
— Уютно тут у тебя, — сказал Килан.
Я огляделся. И правда, не замечал. Да и не надолго это. Я в этой комнате не был, как Тара ушла. Она любила порядок и практичный комфорт, который Килан по ошибке назвал «уютом».
Килана прислала Кана. Это был ее бывший почти-муж, причем, не просто бывший, а очень давно бывший. Мужчина слегка тяжелый… Впрочем, что я говорю, словно меня кто-то слышит. Просто жирный. Не знаю, давно ли, но похудеть бы ему не помешало. Едва ж ходит. Принес сумку с разной мелкой электроникой, а запыхался, словно большой ящик непросушенной древесины из леса припер.
