Оока Сёхэй - Госпожа Мусасино
Цутому замолчал. Митико показалось, что он весь обратился в слух. Этот интерес Цутому был для нее совершенно неожиданным.
— Что это она читает? — спросила Митико, словно выдохнула.
Цутому некоторое время смотрел на нее молча, словно не понимал смысла вопроса. Он не предполагал, что Митико обращается к нему. Однако это не значило, что Цутому слушал голос Томико. Он думал о том, почему не отдернул свою руку от руки Томико. Эта ручка — маленькая, гибкая — легонько обвила его пальцы, вообще-то ему было трудно высвободиться.
Ему, потерявшему надежду, показалось, что неодолимой силой его тянет нечто, чего он вовсе не хочет.
— Вроде сказка… Не знаю…
— Юкико сама не может читать?
— Может, конечно, да Томико-сан сегодня вечером в ударе, — ответил Цутому словно самому себе.
— Всё причуды, всегда причуды. Не слышал я раньше, чтобы она читала Юкико книжки, — откликнулся Оно.
— Цутому-сан, подойди-ка! Юкико хочет тебя о чем-то спросить, — позвала из дома Томико.
Цутому, немного поколебавшись, встал. Ему неожиданно бросилось в глаза печальное выражение лица Митико. Однако он поднялся на веранду и вошел в дом.
Юкико на кровати уже повернулась к стене. Когда Цутому переступил порог, то сразу понял — в углу напротив него стояла Томико. Выражая всем телом страсть, она сделала шаг вперед. Цутому резко дернулся, еле-еле успев увернуться от ее объятий.
— Мама, не уходи! — позвала заснувшая было Юкико.
Голос долетел до сада. Митико встала.
Поднялся со своего стула и Акияма и устремил взгляд в сторону дома.
Цутому вышел на воздух. Он тяжело дышал. Услышав голос Юкико, он удивился собственной грубости, с которой оттолкнул Томико. Ему на мгновение представилась фигурка девочки, лежащей лицом к стене.
Оно, разминувшись с Цутому, вошел в дом. Раздался плач Юкико. В саду, куда долетали голоса утешавших дочку супругов, Акияма вперил взор в Цутому.
Глава 7 НА БЕРЕГУ
С этого вечера в Акияме проснулось новое желание. Это был уже не тот, вечно ревновавший мужчина. «Для того чтобы избавиться от этого постыдного чувства, надо действовать», — подумал он. Разве не так трактовал волю и поведение его учитель Стендаль? Однако лишь Господь Бог знает, куда могло завести поклонника французского писателя подобное увлечение.
Он почти угадал, что произошло в тот вечер в комнате Юкико между Цутому и Томико. Это вовсе не означало, что Акияма страстно желал Томико, но, после такого отказа, когда женщина, которую он любил, как ему казалось, была отвергнута Цутому, в Акияме проснулось тщеславие. Им были позабыты на время рассуждения о неверности жены и собственной чести мужа.
Акияма снова зачастил в дом Томико. После этого случая Цутому перестал там задерживаться, и Акияма сменил его в этой роли.
Томико выглядела измученной. Она разговаривала с ним устало, и Акияма безнадежно пытался понять, что именно ее тяготило. До этого дня он думал, что знает, что это такое.
Томико жила словно во сне. Оно в это время часто отправлялся в командировки. Торговать мылом становилось все тяжелее. Для того чтобы снизить цены, надо было искать дешевый источник сырья. Он отправлялся на переговоры с брокерами, иногда даже в Кансай,[35] и частенько приезжал домой недовольным. Расходы на содержание их роскошного дома оставались прежними, но вскоре денег стало катастрофически не хватать, и Томико это прекрасно понимала.
Когда Оно отсутствовал, она дремала на подоконнике окна, выходившего во внутренний сад, в котором звенели разноцветные цикады, и ей стало чудиться, что из сада вот-вот неожиданно появится Цутому. Она была впервые отвергнута мужчиной. Когда Юкико позвала ее, могло показаться, что в этот момент Цутому просто вышел из комнаты. Однако на самом деле перед его уходом она поняла, что он ее отверг.
Томико была мастерицей неожиданно нападать на мужчин из угла комнаты или коридора и не знала провала в этих испытаниях на прочность друзей мужа. Когда Цутому увидел ее, он сразу занял оборонительную позицию. А она к этому не была готова. Она никак не могла забыть испуг, увиденный ею на лице Цутому. Такой реакции она от него не ожидала.
Томико подумала, что в это время сердце Цутому безраздельно занято чем-то другим, не иначе как любовью к Митико.
Она была права. Когда Цутому вошел по ее зову, он почти предчувствовал, какую Томико выкинет штуку. К тому же, помня о том, как их руки сомкнулись в саду, он не без удовольствия думал о том, что когда-нибудь она снова завлечет его в свои сети. Так что то, что он поднял руку, было просто мгновенной реакцией.
Цутому убедился сам в твердости своей любви к Митико. Поэтому ему снова стало тяжело. Естественно, он ничего не мог сказать Митико, но, ах, если бы он мог, как было бы хорошо!
Митико не знала того, что Цутому отверг Томико, поэтому лишь они двое близко к сердцу приняли, что оказались в опасном положении. В это время было трудно решить, ревновала ли Митико глубоко в душе или нет, тем не менее про себя она часто повторяла, что все ее мысли так или иначе связаны с Цутому. В ее добродетельном сердце даже чувства носили оттенок добродетели.
Митико начала укорять себя, а не затянуло ли Цутому в сети Томико из-за ее собственной сдержанности. Не переборщила ли она в своем радении о будущем Цутому, которому должен был помочь муж Томико?
Если назвать подобные сомнения лицемерием, то тогда мораль вообще стоит назвать лицемерием? Однажды, когда Акияма ушел к Томико, Митико неожиданно выложила Цутому:
— Что это ты в последнее время не ходишь в дом Оно, что случилось?
— Да нет, ничего. Просто так.
— Ну, раз так… А я подумала, что-то случилось.
Цутому покраснел. Это определенно придало ей смелости.
— Я тут беспокоюсь — из-за того, что в тот вечер, когда мы были у Оно в гостях, вы с Томико вели себя странно. Раньше я ничего подобного за тобой не замечала. Это не из-за меня? Как подумаю, так ночью заснуть не могу!
Это были первые слова, в которых Митико призналась Цутому в любви. Он был тронут. Они некоторое время молчали смотрели друг другу в глаза.
— Миттян, ты, должно быть, хорошо знаешь мои чувства. Догадываешься ли ты, как тяжело мне думать, что у нас с тобой ничего не будет?
Митико вздохнула.
— Почему это ты, Миттян, избегаешь меня? — Сказав это, Цутому взял руку Митико. Рука трепетала, была готова вот-вот вырваться, но все-таки Митико оставила ее в его руке.
Митико напомнила себе, что надо сопротивляться нахлынувшим чувствам, но в конце концов не смогла бороться с желанием: «Хочу, чтобы было так, как с Томико!»
Цутому собрался было обнять Митико, но ее испуганные глаза охладили его пыл. Единственным его правом было право вложить всю свою силу в сжимаемую руку женщины.
Он не смог удержаться и произнес то, что многократно повторял про себя:
— Нам не быть вместе?!
— Что это ты говоришь? — Митико улыбнулась. — Я уже такая старая, и к тому же…
Она хотела сказать, что она — жена Акиямы, но эти слова застыли у нее на губах. Даже невысказанные, они вызвали у нее невероятную жалость к себе и Цутому, напомнив нерадостные подробности жизни с Акиямой. На ее глазах выступили слезы.
— Да ведь Акияма отвратительный тип! Рассуждает об адюльтере, хотя страшно боится измены с твоей стороны, и тем не менее сейчас наверняка ведет задушевные беседы с Томико!
Митико покоробило слово «тип».
— Он хочет ее соблазнить и ссылается на то, что это я во всем виновата. Никуда я, дескать, не годная.
— Ненавижу всех мужей в мире!
— Не надо, это опасные рассуждения. Ты просто бандит какой-то!
— Да хоть и бандит, все равно!
— Нет. Надо вести себя хорошо! И тогда люди перестанут говорить о тебе как о бандите. А до поры до времени нельзя высовываться!
То, что в сердце Митико таится такой макиавеллизм, испугало Цутому, но она всего лишь позаимствовала сказанные некогда слова старика Миядзи о старшем брате-бродяге: «Твои стихи нельзя публиковать до того, как их одобрит свет».
Молодые мужчина и женщина еще говорили, но женское сердце крепко, а юноша был своенравный, и, так как их разговор стал повторяться, вряд ли стоит говорить о нем в подробностях.
В то же время между Томико и Акиямой шла несколько отличная от предыдущего разговора беседа. Акияма убеждал Томико, что она напрасно отдает предпочтение Цутому, а не ему:
— Этому молодцу твои душевные порывы непонятны.
Его чувство к Томико углубилось. Из-за появления соперника игра в воровство Томико у Оно превратилась для Акиямы в страсть. Но он по-прежнему верил, что сможет заполучить женское сердце уговорами.
— К тому же ты ведь его не любишь. Должно быть, тебе было обидно, когда он отвернулся от тебя! Понятно, что он любит Митико. Ему моя Митико больше подходит, такая же чувствительная.