Хавьер Мариас - Все души
Вскоре после того как я сообщил им, что заинтересован в приобретении любого произведения Мейчена, какое им попадется (хотя, по правде сказать, у меня сложилось впечатление, что они никуда из Оксфорда не отлучаются), я обратил внимание на одного субъекта, который, как мне показалось, уже несколько дней следовал теми же маршрутами, что и я, в хождениях по букинистам, хоть и с небольшим запозданием. Я видел, как он роется на полках в гигантской лавке антикварной книги Уотерфилда, в таинственном верхнем этаже лавки эстампов и гравюр Сандерса, в лавках Свифта и Тайтлса на Тэрл-стрит, в отделе подержанной книги монументального и торгующего всеми книгами в мире магазина Блэкуэлла, на трех этажах у Торнтона, в дальней «Артемиде» и даже в крохотной лавке «Классик Букшоп», специализирующейся на греческих и латинских текстах. Я неплохой наблюдатель, но опознать этого человека было проще простого: он и сам по себе был достаточно необычен, но больше всего обращал на себя внимание его пес: всегда был при нем и ждал его обычно у входа в очередную книжную лавку. Это был красивый терьер с каштановым окрасом и смышленой мордочкой, и у него не было одной лапы – задней левой, – она была аккуратно ампутирована. По этой причине ждал он хозяина всегда лежа, но всякий раз поднимался, когда кто-то выходил из магазина, к двери которого он был привязан: видимо, думал, а вдруг это его помешавшийся на книгах хозяин. Так как я обычно приходил в лавку раньше, то и выходил раньше, и каждый раз терьер вставал, и каждый раз я видел маленькую гладкую культю, похожую на атрофированный плавник. Я гладил его по голове, и пес снова садился. Ни разу я не слышал, чтобы он залаял или заворчал, даже когда шел дождь или буйствовал ветер; ни разу не видел, чтобы он злобно оскалился. У человека, водившего пса на поводке (он был моих примерно лет), были обе ноги, но, во исполнение правила, гласящего, что владельцы животных должны являть некое сходство со своими питомцами, он весьма заметно хромал, и тоже на левую ногу. Хотя первые два-три дня мне не удалось встретить их вместе (человек был всегда внутри лавки, а пес – снаружи), догадаться о связи между ними не составляло труда, а повторяемость и одновременность их присутствия давали право не сомневаться в безошибочности этой догадки. Человек одевался хорошо, хоть одежда и была не новая, шляпу носил непринужденно, а цвет волос и цвет кожи казались скорее ирландскими, чем английскими.[23] На него я стал обращать внимание – не особенно пристальное, но неизбежное – при встречах в книжных лавках, потому что даже в самых больших и самых запутанных мы в какой-то момент сталкивались друг с другом у одного и того же стеллажа. Мы только обменивались беглым взглядом, незначащим, подернутым дымкой. Ни разу мне не пришло в голову, что этот субъект может быть как-то связан с моими непредсказуемыми странствиями и тем более что он меня отслеживает, хотя было странно, что я никогда не видел его в городе раньше, – он ведь так запоминается, но раньше мне не попадался, даже во время прогулок; зато теперь я встречал его достаточно часто, так что увечные фигуры обоих, человеческая и собачья, хоть я и не придавал им какого-то значения, стали вызывать у меня беспокойство, правда, мимолетное. Скорее всего, транзитные путешественники – книготорговец из Лондона, прочесывающий Оксфорд.
В одно из таких воскресений, изгнанных из бесконечности, я работал утром у себя, в пирамидальном и не очень уютном доме, и время от времени отводил взгляд от бумаг и посматривал в окно, как у меня вошло в обычай по воскресеньям: глядел на молодую и миловидную цветочницу-цыганку в джинсах, высоких сапогах и кожаной куртке; по праздничным и воскресным дням она располагалась обычно на тротуаре как раз напротив моего дома – даже под затяжным ливнем или в снегопад, – и я иногда покупал у нее веточку, чтобы в своем изгнании перемолвиться с кем-нибудь двумя-тремя словами. Подняв глаза в энный раз во время недолгого перерыва, я увидел, что по улице Сент-Джеймс идут оба хромца, человек и пес, причем первый являет свой изъян в походке, а второй – напрямую (отсутствие лапы). Они ковыляли по тротуару напротив, я смотрел довольно долго: подковыляли к лотку цветочницы, остановились. «Этот человек выходит на прогулку и в воскресенье, – подумал я, – хотя все книжные лавки закрыты. – Вот снял шляпу, собирается что-то купить у девушки или поболтать с ней», – и я снова уставился в свои нудные университетские материалы. Несколько секунд спустя у меня в доме прозвенел звонок, и я подумал: наверное, цветочница, пришла попросить стакан воды; так уже бывало, и обычно она получала баночку кока-колы или пива; но, подняв глаза, убедился, что она все там же, на другой стороне улицы. Я спустился, открыл: владелец пса без левой задней лапы несмело улыбнулся мне, стоя у порога и прижимая к груди коричневую шляпу.
– Добрый день, – сказал он. – Мое имя Алан Марриотт. Должен был бы предупредить вас по телефону. Но не располагаю вашим номером. Только адресом. И телефона у меня нет. Хотел бы поговорить с вами. Недолго. Если вы не очень заняты. Дождался воскресенья. День, когда люди не так заняты. Как правило. Нам можно войти? – Он говорил, ставя точку после каждой фразы и почти не употребляя союзов, речь у него тоже словно прихрамывала. Он был без галстука, но, казалось, как будто и при галстуке, – возможно, из-за шляпы, возможно, из-за того, что его темно-синяя рубашка была застегнута доверху. На университетского преподавателя ничуть не походил, но на нищего либо на безработного – тоже. Было в нем что-то жалкое, незавершенность какая-то; может быть, просто из-за хромоты.
– Вам нетрудно было бы сказать, в чем дело? Если это связано с религией – не располагаю временем.
– О нет. С религией никак не связано. Разве что считать религией литературу. Я так не считаю. Связано с литературой.
– С собакой что случилось?
– Была драка.
– Ладно. Поднимайтесь, потом расскажете.
Я пропустил их и повел к винтовой лестнице, но у нижней ступеньки хромой шагнул по направлению к кухне, как будто знал дом или представлял себе расположение комнат, и спросил учтиво:
– Собаку оставить в кухне?
– Нет, возьмите с собой, заслуживает. С нами псу будет веселее.
На верхнем этаже, втором, где была комната, служившая мне гостиной и кабинетом, мой гость не смог удержаться, сразу же устремил взгляд на немногие книги, всегда остававшиеся при мне в Оксфорде (через определенные промежутки времени я отправлял в Мадрид увесистые бандероли со своими приобретениями), и занимали эти книги всего лишь две полки. Я осведомился с романской привычкой к гостеприимству, от которой так и не отучился, не хочет ли он выпить чего-нибудь, на что он ответил отрицательно, скорее от удивления, чем оттого, что и впрямь не хотел. Было ясно, что он чувствует себя непрошеным гостем. Я сел на свое рабочее место, а ему предложил софу. Перед тем как сесть, он плаща не снял, плащ был уже помятый. Пес улегся у его ног.
– Что с ним произошло?
– Хулиганы на станции Дидкот. Привязались ко мне. Пес стал защищать. Укусил одного. До крови, больно. Набросились на него всей оравой, растянули на путях, где должен был пройти поезд. Уже за перроном. Меня тоже схватили. Зажали рот. Темно было, поздно. Хотели, чтобы поезд разрезал его пополам. Вдоль. Но когда поезд стал подходить, у них не хватило пороху выдержать до конца, слишком близко от рук до колес. А поезд вроде не собирался замедлять ход. Не остановился. Не наш был поезд. Пес вывернулся и потерял только лапу. Кровь хлестала – вы себе не представляете. Они испугались, бросились наутек через поле. Мне досталось только дубинкой, несколько раз. Нога у меня такая из-за полиомиелита. Переболел в детстве.
– Я не знал, что станция Дидкот настолько опасна.
– Только в дни матчей. Такое дело, тогда «Оксфорд юнайтед» вышел в первую лигу. Такое, наверное, не часто случается.
Я не мог удержаться, похлопал пса по спине; он принял мои ласки с полнейшим безразличием.
– Был охотником?
– Да. Теперь больше не охотится.
– Разве что за книгами, – сказал я, не зная, уместны ли эти слова.
– Да. Прошу прощения. О вас мне говорила госпожа Алебастр. Она и дала мне ваш адрес.
– Госпожа Алебастр? Ах да, я оставил ей адрес, чтобы уведомила, если ей попадутся некоторые книги. Не думаю, что ей следовало кому-нибудь его передавать.
– Да. Знаю. Не сердитесь. Вы должны простить ее. Мы с ней добрые знакомые. Говорила мне о вас, я и заинтересовался, захотел вступить в контакт. Очень ее упрашивал. Последние дни я ходил за вами следом по книжным лавкам. Вы, наверное, заметили.
– За мною следом? С какой целью?
– Узнать, что вы покупаете и как. Сколько времени тратите на осмотр стеллажей, сколько денег – на покупки. И что именно покупаете. Вы испанец, верно?
– Да, из Мадрида.
– У вас знают Артура Мейчена?
