Виктор Мануйлов - Лестница
И Тепляков ускорил свои шаги. Он почти бежал. Вот он миновал остановку «Вторая лесная», дальше шел, вглядываясь в каждый бугорок. И вот, когда ему показалось, что он давно миновал то место, где неизвестные напали на Машеньку, в лунном свете заметил странную неровность на почти идеально ровной снежной целине: довольно обширное углубление и отходящие от него борозды, едва присыпанные снегом. Тепляков вздохнул с облегчением, не обнаружив тех двоих. Судя по следам, они все-таки пришли в себя и двинулись прямиком через трамвайные рельсы. Но не может быть, чтобы они взяли с собой Машенькину сумочку. И Тепляков, разгребая снег ногами, действительно, вскоре обнаружил ее в стороне от истоптанного места. Самое удивительное — в ней лежал и довольно простенький мобильник, и ученический билет, и кошелек с мелочью. И тут же он решил, что купит Машеньке и новую сумочку, и мобильник, напичканный всякими ноу-хау.
Глава 12
Две недели отпуска пролетели как один день. Тепляков почти ежедневно посещал заветную квартиру, но чаще всего в присутствии Татьяны Андреевны. Да и предлог вскоре нашелся: повторение школьной программы, чтобы в следующем году, если позволят обстоятельства, поступить в какой- нибудь институт. Инициатива в этом вопросе принадлежала Машеньке. Более того, она все чаще звонила ему, требуя немедленно явиться, потому что раздобыла новую программу за среднюю школу, а у нее завтра легкие уроки, тем более что она их уже выучила, а им надо повторить английский и алгебру. Тепляков знал, что, конечно, программу она раздобыла, и английский с алгеброй повторить совсем не плохо, но «явиться немедленно» — это потому, что у них будет час или два, чтобы побыть вдвоем. И каждый раз Тепляков испытывал двойственные чувства: Машенька все сильнее привязывалась к нему, их ласки становились все более откровенными, и Тепляков очень боялся, что под воздействием ее пробудившейся страсти они могут переступить некую запретную черту, которую переступать он не имеет права. Поэтому приходил он не тотчас же после звонка, а с солидной задержкой, и был доволен, что близость их ограничивалась двумя-тремя поцелуями, — правда, долгими и со стонами, — после которых Машенька по-детски дулась на него и требовала обещания, что в следующий раз он не опоздает ни на минуту. Он обещал и опаздывал.
Вчера он пришел к двум, как и обещал, рассчитывая, что застанет дома Татьяну Андреевну. Но Машенька встретила Теплякова в коротеньком халатике и сразу же кинулась ему на шею — и не нужно быть провидцем, чтобы понять: в квартире, кроме них двоих, никого больше нет.
— Простудишься! — воскликнул он громким шепотом, взяв ее за талию и приподнимая. — Я ж с мороза!
— Ну и простужусь! — откликнулась она капризно. — Я думала, что ты, как всегда, опоздаешь. Даже не переоделась…
— Так иди переодевайся, а я пока разденусь.
— А вот и не буду, — прошептала она, надув губки и отстраняясь от Теплякова.
Перед ним стояла его любовь, такая тоненькая и прозрачная в своем ситцевом коротеньком халатике, под которым, похоже, ничего, кроме трусиков, не было, что у него перехватило дыхание.
— Почему не будешь? — спросил он вдруг севшим голосом, отводя взгляд от ее голых ног и сосредоточившись на шнуровке своих ботинок.
— А я тебе такой не нравлюсь? — кокетливо повела Машенька худеньким плечиком, тряхнув густыми волосами.
— Ангел мой, ты мне нравишься всякой, но. — Тепляков кашлянул, прочищая горло, и закончил уже вполне нормальным голосом: — Но лучше все-таки тебе переодеться.
— Но почему? — воскликнула она. — Я ведь дома. И всегда хожу в этом халате. Потому что у нас жарко.
— А еще потому, — подстроился Тепляков под ее капризный тон, — что ты у меня такая прелесть, и я так тебя люблю, что мне в голову не полезут никакие знания.
— Ну и пусть! — И она, вскинув свою прелестную головку, засияла такой очаровательной улыбкой, какой Теплякову видеть еще не доводилось.
— Машенька! Ну что ты со мной делаешь? — взмолился он, становясь на колени. — Ведь мы же не муж и жена. Да и лет тебе. Мне и так стыдно смотреть в глаза твоей маме.
— А я виновата? А если ты мне по ночам снишься — что тогда?
— И что тогда?
— А то, что сегодня мне приснилось, что ты целуешь меня. всю-всю-всю. Я проснулась и плакала, — пожаловалась Машенька, опускаясь перед ним на корточки.
— Бедненькая ты моя, — прошептал Тепляков, беря ее за руку. — Как я тебе сочувствую.
— И вовсе не бедненькая! Мне было так хорошо, так хорошо, что и не знаю как. И так обидно, что это только во сне.
— Но ты же у меня умница и должна понимать. — начал было Тепляков, но Машенька закрыла ему рот ладошкой.
— Юрочка, я не хочу ничего понимать! Я. я так тебя люблю, так люблю. — Глаза ее, широко распахнутые, вдруг будто бы позеленели, наполнившись слезами, она моргнула — и по щекам ее потекли прозрачные ручейки.
Тепляков, задохнувшись от жалости и осознания своей вины, вскочил, подхватил Машеньку на руки и принялся целовать мокрые щеки ее и глаза. Он долго ходил по гостиной от окна к двери и обратно, держа ее на руках, что-то говорил между поцелуями, Машенька восторженным эхом повторяла: «И я тоже! И мне тоже!», то обвивая тонкими руками его шею, то откидываясь и выгибаясь всем телом, подставляя ему свои небольшие мраморные груди с розовыми отвердевшими сосками.
Неизвестно, сколько бы это продолжалось и к чему привело, но за окном вдруг громко заголосила потревоженная кем- то или чем-то машина, Тепляков вздрогнул, остановился, пришел в себя. Машенька лежала у него на руках, сомлевшая, с закрытыми глазами, между припухшими губами белела влажная полоска зубов, и вся она казалась Теплякову такой беззащитной и покорной, готовой на все, что ему стало немного жутковато.
В ее возрасте Теплякову почти не пришлось целоваться с девчонками. Правда, как-то на Новый год целовался он на лестничной клетке с соседкой по дому. Ей тринадцать, ему четырнадцать, она впервые и он впервые же, и ничего хорошего в этих поцелуях он не нашел. Но девчонка все-таки что- то нашла, и время от времени зазывала к себе домой, когда там никого не было, помочь разобраться в алгебре. И он постепенно стал тоже что-то находить в поцелуях, тем более что соседка на третий или четвертый раз разделась до трусиков, а на пятый или шестой они «занимались алгеброй голыми», и в конце концов случилось то, что и должно было случиться, о чем оба знали из сериалов и эротических наставлений по Интернету. А потом соседка пропала. Поговаривали, что родители отправили ее к тетке в другой город. На этом любовная история для Теплякова закончилась. Осталась тоска и сновидения, от которых он просыпался в горячем поту. Потом училище, армия, летние каникулы и первый отпуск, пришел опыт, но ни разу он не испытывал ничего подобного тому, что испытывал и чувствовал от поцелуев с Машенькой. В прошлом поцелуи служили предисловием к соитию двух тел, по их страстности он мог судить, как скоро оно свершится, но лишь одно опустошение доставалось ему от этих случайных плотских утех. Возможно, кто-то из его былых партнерш рассчитывал на большее, но, видимо, до сих пор он не встречал в своей недолгой еще жизни такой, как Машенька, так неожиданно и стремительно завладевшая всеми его мыслями и желаниями.
Тепляков подошел к дивану, бережно неся на согнутых руках будто уснувшую Машеньку, сел, осторожно соединил на ее груди две половинки халата, застегнул пуговицу. Машенька открыла глаза, глянула на него с таким изумлением, точно видела впервые. Затем прижалась к нему и судорожно вздохнула, как вздыхают дети, перестав плакать.
— Я думаю, — начал Тепляков, не зная, как объяснить Машеньке столь резкую перемену в его настроении.
— Давай я напою тебя чаем, — поспешно предложила она, отстраняясь и заглядывая ему в глаза. — Мама испекла пирожки с капустой. твои любимые. Она сегодня придет поздно. И Даша тоже, — прибавила она.
— Нет, подожди, — заговорил Тепляков. — Я должен тебе сказать. Да. Я уже говорил тебе, но только сейчас понял, какая на мне лежит ответственность за наше с тобой будущее.
Машенька улыбнулась, но как-то грустно — и это тоже было впервые.
— У меня завтра в десять встреча с человеком, которого мне придется охранять. Я не знаю, кто он. Более того, я не знаю своего будущего. Нет, ты послушай меня! — воскликнул Тепляков, предупреждая желание Машеньки возразить. — Пожалуйста. Я не хочу, если со мной что-то случится.
— Нет! — вскрикнула Машенька, прижавшись к нему всем телом. — Нет, нет и нет! И слышать не хочу! А если даже и случится что-то такое, я всегда, всю жизнь буду с тобой! Только с тобой! Всю-всю мою жизнь!
— Я верю тебе, мой ангел. И не хочу тебя пугать. Прости меня. Но тебе только шестнадцать. Тебе надо закончить школу, потом. — Он взял в ладони ее лицо, отстранил, мучительно наморщил лоб и спросил, заглядывая Машеньке в глаза: — Может, нам на какое-то время расстаться?
