Валерий Грузин - Гибель Киева
Что делать с деньгами?
Тётя Аня жила в частном секторе на Нивках. Когда была жива мама, Александр частенько привозил её сюда на выходные. Там, за высоченным забором, ограждавшим дом от улицы, они любили посидеть на скамеечке в крохотном палисадничке. О чём они говорили и что вспоминали, разве теперь узнаешь?
На разветвлённом генеалогическом древе их семьи этот листик занимал почётное место. Он помнил переезд тёти в Киев, многочисленный скарб, занявший в их коммунальной квартире все закоулки, возбуждение по поводу таинственных переговоров о покупке дома.
Муж тёти Ани окончил службу в Литве, где был начальником военкомата в глухом районе. Попал туда после войны, когда недобитые «лесные братья» ещё таились по заброшенным хуторам. Военком по тем временам считался большим начальником.
То ли он привык к жизни во враждебной обстановке, то ли такая нервная конституция ему по наследству досталась, но он как-то не по мирному времени всегда подтянут, отмобилизован и наготове. Что говорить, если он во дворе молниеносным ударом сапога убил крысу. Такой вот был подполковник.
Мы здесь не будем втягиваться в рассуждения, почему многие подполковники так и не становятся полковниками, и почему не все, далеко не все полковники становятся генералами. Хоть это интересная тема, но о ней в другой раз. Сейчас поговорим о том, как он умер и что за этим последовало.
Как выяснилось впоследствии, отставной подполковник средь бела дня упал лицом на тротуар в самом начале проспекта Победы, на углу, что на противоположной стороне от цирка и наискосок универмага «Украина». Его подобрала труповозка, якобы без документов и якобы по этой причине ни в какие сводки он не попал. Обезумевшие от неизвестности родные метались по казённым домам, где в ответ равнодушно пожимали плечами.
Одна чиновница, правда, переспросила: «Так сколько, говорите, ему лет? И в хорошей форме, говорите, был? Так мог и на юга закатиться с молодкой».
Милиция? А что милиция, они заявления о пропаже принимали по истечении трёх суток.
И тогда включился Александр.
В те, ещё советские, годы он служил репортёром в городской газете. Начинал с криминальной хроники и для дела водил взаимовыгодную дружбу с парой разговорчивых следаков. К ним и бросился.
Его выслушали и тихо, по дружбе, посоветовали начать поиск с осмотра «жмуриков», доставленных в городской морг в день исчезновения подполковника. Конечно, если хватит здоровья и характера. Дашь смотрителю красненькую и скажешь, мол, хануриком был родственничек. А не получится, приходи через пару деньков. Заведём дело, объявим в розыск и, не спеша, начнём искать. Но, скорее всего, уже поздно будет.
Александр взял с собой старшего сына исчезнувшего, тоже подполковника. Правда пользы от него, раскисшего, было никакой. Но всё же вдвоём, мало ли что?
Всё так и получилось. Разыскал нужного человека, сунул десятку, и она сработала лучше любого пропуска. И день был воскресный, и начальства вокруг никакого. Смотритель нежно похрустел красненькой бумажкой и заметил, что он его только запустит, а там… пусть сам разбирается.
– Закончишь, постучишь три раза ногой в дверь, я открою, – пробубнил смотритель, кося глазом в ту сторону, где, очевидно, располагался ближайший гастроном. И, чутко уловив гаснувшее настроение клиента, решил его поддержать.
– Да ты не боись. Быстрее чем за полчаса у тебя не получится, а я мигом смотаюсь. Ну, пошли.
Двери в морг вели массивные, тогда ещё неслыханные, железные. Спускаться приходилось вниз, по осклизлым ступеням. Серые стены тоже, из-за разницы температур (на дворе солнечный май, а в морге – холодильник), покрытые стекающими вниз подтёками. Смотритель ещё раз подбодрил его:
– Не дрейфь. Никто тебя не оставит. Да и бояться их нечего. Живых бояться надо.
Александр ощутил себя в подземелье средневекового замка. Недоставало только факелов. Смотритель, похоже, умел читать мысли, поскольку подсказал:
– На каждом уровне, вот здесь, расположен выключатель. Учти, живых тут нет, а если случайно и попались, то давно замёрзли. Минус десять, как никак. Так что никто из них не разговаривает и ничего не шепчет. Ты молодой, справишься. На тебе фонарик. Пригодится.
Железная дверь прогромыхала и со скрежетом закрылась. Александр остался один. Он немного пообвык и начал спуск на первый уровень.
Усопшие лежали на трёхъярусных стеллажах, как матросы в кубрике или зэки на нарах. И все на спине, ровненько вытянувшись, будто в последний миг им кто-то подал команду «смирно!» Это рождается человек со сжатыми кулачками, готовясь к тому, чтобы взять в них весь мир, а уходит с раскрытыми ладонями: смотри, дескать, ничего с собой не взял.
Вот лежат, подумалось Александру, и ничего их не достаёт: ни автомобильная страховка, ни просьбы жены купить золотые сапожки, ни долги за квартиру, ни то, что любовница «залетела» – вообще ничего. И те, кто собирал марки, старинную мебель, сытинского издания книги – ничего с собой не прихватили. Ничего. Ни одной проблемы у них уже нет. И планов в сентябре поехать к морю тоже нет. И подходить к едва знакомой женщине, стоящей у окна, сзади, брать её за плечи и разворачивать к себе они тоже не могут. Готовить крючки, наживку и перебирать снасти в сладком предвкушении завтрашней рыболовли, увы, им не предстоит. И крыть крышу на даче удачно купленным андулином тоже поздно. И никаких других планов у них уже нет. Никаких. Они уже больше ничего не смогут, не увидят, и ничем больше не насладятся: ни победами киевского «Динамо», ни пением Поплавского.
Лежат они себе посотенно на каждом уровне, а он похож на Данте, спустившегося в ад. Да, работы здесь часов на шесть, если смотреть каждого минуты по две, ведь на многих нарах лежало по трое.
Должно повезти после первого десятка. Вот только забыл спросить у смотрителя, расположены ли тела по датам поступления. Ага, на лодыжке каждого из них привязан квадратик из синей матерчатой клеёнки, с надписью черни-лом фамилии усопшего и даты поступления в морг. После десятка попыток обнаружить систему, он понял, что вновь прибывающих помещали не в одном месте, а туда, где образовывалось место.
Вообще-то Александр гордился своим умением отключаться от происходящего. У тебя не нервы, а стальные канаты, говаривали друзья после безуспешных попыток внезапно испугать его. Но тут он реально ощутил, как «поехала крыша». И дело было даже не в гнетущей атмосфере подземелья, наполненного ещё пару дней назад весело шагающими и похлопывающими друг друга по плечу гражданами. Скорее всего, дело было в тончайшем слое тлена, проникающем в ноздри и подбирающимся к сердцу.
Александр замер, закрыв глаза, и заставил представить себе зелёную лужайку с головками одуванчиков. Не получилось, но зато удалось ощетиниться. Ребята, я-то ещё буду ловить лещей и разворачивать за плечи женщин. И пока я буду ловить рыбу и разворачивать за плечи женщин, вы мне не помешаете.
Кто ищет, тот обрящет. Потаскав за ноги этих весёлых, но слегка онемевших ребят, которые хотели, но не могли сказать… ой, не так грубо!.. и что-то порой там, кажется, шептали… эк, какой бесцеремонный… он таки его нашёл. На квадратике синей клеёнки стояла дата, и больше ничего.
Александр бросился к двери и забарабанил по ней кулаками, а уж затем попытался высадить её ногой.
– Слышу, слышу, – заворчал смотритель. – Вижу, вижу – нашёл, – и метнул в Александра косой недобрый взгляд. С интересом. – Ну, коль нашёл, будем вытаскивать. Я за коляской пошёл.
В глаза Александра било озорное майское солнце. Заострившийся взгляд гладил островки зелёной травки у бетонного забора с ажурным узором, украшавшим верхний край бетонных плит. Ажурный бетон? Одна из загогулин этого бетонного кружева отломилась и раскрошенная на куски скособочено висела на ржавом пруте арматуры.
Из травки браво торчали головки одуванчиков, над которыми барражировала городская пчёлка.
Небо было по-весеннему высоким, бездонным и иссиня-синим, а впереди ждала бесконечная череда счастливых дней, в которых будет ловиться рыба и разворачиваться к нему едва знакомые женщины. Да, пожалуй, хоть раз в году следует спускаться в морг и таскать за ноги его обитателей.
Александр не без труда выудил губами из мятой пачки сигарету, избегая прикосновения руками. Жадно затянулся, но табачный дым не вытеснял из ноздрей тонкой смазки тлена.
Смотритель с грохотом подкатил коляску. Он уважительно взял протянутую сигарету и равнодушно промолчал в ответ на вопрос о документах усопшего. Даже новая красненькая его не воодушевила. Александр полез в заначку и вытащил сиреневую бумажку, при виде которой к смотрителю вернулось желание продолжить диалог. Он не спеша согнул её пополам и погрузил в недра своего халата. И тут пришла очередь удивляться Александру, поскольку смотритель вернул ему красненькую. Видать, по прейскуранту эта услуга тянула на 25 рэ.
