Эжен Мельц - Долина юности
Я еду по Большому мосту. В его конце, справа по курсу видно вывеску «Лас» — оригинальную аббревиатуру «Лас-Вегаса»: два этажа, полностью посвященные компьютерным играм. Я вспоминаю наше помешательство на игре «Пэк Мен». Вместе с Виктором и Оскаром мы оставили ему десятки однофранковых монет. Потом у меня был период «1942»: там надо было управлять американским истребителем над островами Тихого океана и стрелять во все, что движется. А если стать изобретателем компьютерных игр? Наверняка существуют фирмы, которые нанимают парней, чтобы придумывать сценарии. Я бы мог написать им истории с межгалактическими кораблями, которые высаживаются на заброшенную планету, как вдруг…
Вдруг светофоры становятся красными. Я торможу, как сумасшедший; колесо моего мопеда останавливается почти на ноге пожилого господина в сером костюме.
— Молодой кретин, — бормочет он.
Без комментариев. Если правый светофор становится зеленым, я поднимусь на улицу Хальдиманд. Я обожаю эту узенькую улицу, потому что автобусы, тачки, мотоциклы и мопеды протискиваются как могут: это — настоящие гонки в городе. Если же левый светофор загорится зеленым, это не так весело. Я буду вынужден поехать в сторону площади Шодрон, постепенно покидая центр.
Увы. Зеленый загорается слева. Смирившись со своей судьбой, я нажимаю на газ. Проезжаю мимо Большой Башни, потом мимо магазина макетов и конструкторов, где я приобрел коробку с «Ответным ударом Империи». Это было три с половиной года назад, но мне кажется, что прошел целый век. Справа от меня остается театральная школа Жерара Диггельмана. Два больших зала с деревянным полом, скрытые в недрах тупика. Уже год я хожу на курсы театральной импровизации. Мне нравится, потому что во время скетчей, которые мы изобретаем вместе с другими ребятами, я не заикаюсь. Когда играю какую-то роль, имитируя кого-нибудь или копируя чей-то акцент, я говорю абсолютно нормально. Мои губы не слипаются, и слова текут, как весенняя речка. Это настоящее чудо! А если я сделаюсь актером? Я слышал, что в Лозанне существует театральная школа! Я бы разыгрывал роли с утра до вечера, больше никогда не заикался бы и рассказывал истории, используя чужие слова. Кто знает? Может быть, у меня бы получилось писать и интерпретировать мои собственные тексты.
Вот я на мосту Шодрон. Вовсю дует северный ветер. Моим коленям не нравится эта ноябрьская сырость и стужа. Ветер пронизывает перчатки и лыжную куртку. Руль дрожит в такт моему ознобу. Мне следовало бы вернуться в тепло, но совсем этого не хочется. Я чувствую, что нахожусь на верном пути, сегодня мне предстоит пережить особый день! Следующий зеленый свет уводит меня вправо. Я устремляюсь по авеню Тиволи, одному из самых клевых спусков в Лозанне. Моя голова опущена, ноги подняты на полики, я жму на газ и скатываюсь вниз, словно пробил мой последний час.
Я продолжаю двигаться в направлении района Малле — огромного пустыря, заполненного складами, бойнями и газовой станцией, превращенной в театр. По дороге проезжаю мимо северного входа в Долину Юности. Надо же, я уже сто лет туда не заходил… Солнце садится за Юрскими горами, вынуждая меня включить фары. Позади остается большой перекресток, а я продолжаю движение вперед. Теперь, в темноте, я дрожу с головы до ног и ощущаю адскую боль в бедре.
Минуточку! Ситуация становится опасной, поскольку на следующем светофоре я рискую повернуть направо, в направлении автострады! Я всей душой надеюсь избежать этого, потому что иначе придется ехать до самой Женевы. Шестьдесят километров на мопеде при температуре в пять градусов! По приезде в Женеву я превращусь в заморыша весом семьдесят пять килограммов. Самое большое воспаление в истории ревматизма… В любом случае, полиция остановит меня еще раньше. Я получу самый большой штраф в своей жизни и грандиозный нагоняй от отца. После подобной выходки он не разрешит мне кататься даже на трехколесном велосипеде в прихожей. Я лечу навстречу своей судьбе на скорости, превышающей 40 км/час.
Бог Зеленого света снова добр ко мне. Он отправляет меня к Политехнической школе. Я еду по этой территории первый раз в жизни. Здания из металла сменяются большими фантоматическими конструкциями со стеклянными фасадами. Одни дома — кубической формы, другие — длинные и изогнутые, как бананы. Скульптура в форме гигантских щипцов возвышается в центре площади. Микрорайоны сменяют друг друга, один чуднее другого. Я проезжаю под мостиками, ведущими из одного здания в другое, и мимо солнечных батарей. Можно подумать, что я попал на Марс среди первых его поселенцев. Мне кажется, что вот-вот по небу пролетит ракета, чтобы приземлиться на одну из огромных парковок, а из нее выйдут инопланетные путешественники.
Помню, что нам сказал преподаватель физики, смешной человечек с каштановой бородкой: «В день, когда я должен был записаться в университет, я еще колебался между экономическим и физическим факультетами. Поскольку секретариат факультета экономики был закрыт, то я пошел записываться на физику. Вот так». Можно сказать, что он применил, не отдавая себе отчета, правило Зеленого светофора.
А я? Если мне тоже пойти в университет? Тетя Эжени, приятели и мой новый учитель французского говорят, что мне после окончания школы лучше всего пойти на гуманитарный факультет. Студент должен выбрать три направления между такими гениальными предметами, как французская литература, история, история искусства, философия, антропология, музыковедение. На самом деле, это был бы настоящий рай. В течение целых семестров я бы учился обалденным предметам.
Несмотря на зверский холод и небольшой запас горючего, я решаю разыскать здание факультета гуманитарных наук. Мне нужно его увидеть. Борис объяснил мне, что университет находится рядом с Политехнической школой. Гуманитарный факультет располагается в громадном вытянутом здании под названием BFSH2[18] (какое безобразное название: можно подумать, что это — химическая формула.) Я устремляюсь на поиски BFSH2. Сумерки, которые уже давно сгустились, препятствуют чтению указателей. Я вынужден останавливаться перед каждым из них, чтобы осветить его фарами своего мопеда. Я ищу в глубине каждой улочки; забираюсь на пандусы, чтобы подняться на эспланады; пересекаю пешеходные зоны. По-прежнему ничего. Разозленный, я начинаю стучать ногами по поликам мопеда, чтобы согреться.
Вдруг мне вспоминается одна деталь: Борис сказал как-то, что, если я хочу найти его в университете, факультет экономики находится в BFSH1. Значит, BFSH2 должен быть где-то рядом. Борис дал мне географический ориентир: «Мой факультет находится на востоке, другими словами, он стоит ближе всех к нашим трем многоэтажкам». Я осознаю, что только что проехал перед BFSH2, не заметив его.
Я возвращаюсь на всех парах к первым замеченным мною час назад зданиям. Я больше не ощущаю холода. Напротив, несколько капелек пота стекают по пояснице. Маленький сигнал загорелся на щитке управления. Резервуар горючего пуст; я еду на резерве, который мне позволяет одолеть еще пятнадцать километров. Теоретически, потому что в действительности со мной еще никогда такого не случалось.
Наконец, после длинного виража, я различаю в лунном свете две конструкции. Приближаюсь к первому указателю: «BFSH2». Вот оно! В конце аллеи виден большой темный фасад. Контуры размыты в ночи, и мне не удается определить ни размеры здания, ни расположение входа. Но это точно здесь. Я читаю еще раз указатель сверху вниз: «Здание Факультета Гуманитарных Наук 2». Мне нравится название. Гуманитарные Науки 2 — это звучит как «Рэмбо 2: Миссия».
Моя миссия будет состоять в том, чтобы получить аттестат зрелости и проникнуть в это здание.
16. Четыре шайбы
Я поворачиваю ручку зажигания моего скутера «Хонда» 250 см, оставляя позади Женеву. Асфальт автострады проносится на полной скорости под маленькими шинами моего мотоциклета. Щиток управления на жидких кристаллах показывает 114 км/час. Фара освещает порядочный кусок дороги, в то время как окрестности окутаны темнотой. Я езжу на супердлинном скутере, который позволяет вытянуть ноги как можно дальше и прижать к спинке пассажирского сиденья рюкзак с танцевальными принадлежностями. Курсы африканских танцев! Кто бы мог подумать… Четыре года назад для меня это было из области фантастики. Ну да, только с тех пор все изменилось.
Сначала одному врачу удалось вылечить мой артрит путем инъекций солей золота. Это такое лошадиное средство, которое поставило под угрозу состояние моего желудка и печени. Но мой желудок — молодой, и все обошлось без последствий. Потом, в октябре 1988-го, я вошел в здание Факультета Гуманитарных Наук 2. Мои предметы? Французский, философия, история искусства. Счастья полные штаны. Я даже намерен походить на лекции по антропологии и социологии изображения из чистого гурманства. И к тому же у меня есть подружка. Да, у меня, у законченного девственника, Карла Льюиса[19] правой руки, есть подружка. Мы гуляем, слушаем Брассенса[20] и мило обмениваемся ласками в тени фруктового сада ее родителей.
