Леонид Костюков - Великая страна
— Да какой там друг! Я же объясняю тебе, мой придурок Фил контактировал с этим голубым, Фредом, по поводу каких-то махинаций на тотализаторе. И Фред в порядке хохмы ознакомил его с некоторыми врачебными тайнами своего дружка-психоаналитика. Слушай, а может быть, он так клеился к моему Филу?
— Может быть.
Утро понемногу заливало комнату розовым светом. На углу хриплоголосый мальчишка торговал газетами. По пожарной лестнице ярдах в двадцати наискось от окна неторопливо спускались двое домушников в черных масках с прорезями для глаз и с фирменными альпинистскими рюкзаками за спинами. Тот, что лез вторым, подмигнул Мэгги. В прозрачном холоде утра проявлялась отдельная и нерастворимая линеечка жары. Жара и холод не смешивались, как вода в душе у Гэри Честерфилда, когда он жил в Далласе.
— Гэри! — требовательно произнесла Лиза. — Сколько там осталось досюда?
— Две недели.
— Тогда я относительно спокойна. Не то чтобы за две недели нельзя было бесповоротно обосрать всю свою жизнь, нет, можно и быстрее, но ты все-таки более созерцателен, чем деятелен. Вали дальше, и мы в тебя верим. Готова замазать на двадцатку, ты проснулся среди ночи, ощутив нечто нехорошее. Что?
— Что? А я спрошу тебя в ответ, что почувствовал Гектор, когда на него надвигался Ахиллес, огромный, как подъемный кран, и мрачный, как экономическая перспектива России? Что почувствовал Марат, когда к нему в ванную без стука ворвалась бледная гражданка с вот таким ножищем в руке?! Или, чтобы тебе было проще, что ощутил его товарищ Робеспьер, когда только тонкие стены сарая отделяли его от им же вскормленной бесноватой толпы? Или — совсем уж элементарно — представь себе: ты просыпаешься среди ночи, белая, мягкая и изнеженная, в одной койке с нашим общим другом Маркусом, и вдруг видишь, что в его глазах горят красненькие огоньки, как на выключенном телевизоре, а клыки отвисли на добрых два дюйма? Что почувствуешь ты, Лиза?
— У меня, Гэри, был учитель в младших классах, так он всегда требовал, чтобы мы отвечали за себя. Ты видишь, он воспитывал в нас таким образом личную ответственность. Поэтому я не буду отвечать за тех трех джентльменов, хотя догадываюсь, на что ты намекал. Что же до меня, то я для начала завизжала бы, как толпа болельщиков на трибуне, когда их команда забивает решающий мяч, и, думаю, слегка бы описалась, хотя гарантировать не могу. Потом я попробовала бы убежать, но запуталась бы в одеяле и трахнулась об пол башкой. А потом бы, вероятнее всего, проснулась в достаточно спорном виде. Сумела я ответить на твой вопрос?
— Вполне. А если обобщить одним словом, что?
— Мандраж.
— Правильно. Скажем проще и холоднее: страх.
Глава 29. Утро
Как только Гэри произнес это гордое слово, в спальне Маркуса словно завозилась гигантская крыса. Не прошло и двух секунд, как на кухню прошлепал сам Маркус, босой, в плавках с звездами и полосами и с улыбкой шириной в фут. Он нашел в холодильнике пакетик сока, выдул его одним махом и даже порозовел от удовольствия, как нью-йоркское небо. Маркус крепко пожал руку Гэри, пробормотав при этом чудесное утро, потрепал Мэгги по волосам, добавив не выспалась, бедняжка, и дружелюбно щелкнул Лизу по животу, заметив опять болтаем. Потом удалился в туалет, напевая, судя по всему, свой университетский гимн. Гэри, Мэгги и Лиза как-то притихли, словно школьники в курилке при явлении учителя.
— Итак, Гэри, — первой опомнилась Лиза. — Страх.
— Извини, — ответил ей Гэри и заорал вглубь квартиры: — Маркус, ты готов?
— Практически да, — донеслось оттуда. — Вот только почищу зубы.
Гэри взглянул на часы с деловым и даже надменным видом.
— Что ж, — подытожил он, — я переполнил чашу терпения своей жены и совершенно справедливо стал бояться того, что она меня оставит. И вот вчера вечером, придя с работы…
— Прости, Гэри, — встряла Лиза, — но ты как-то выразил ей этот свой страх?
— Ты видишь, Лиза, специально выражать страх то же самое, что специально выражать потливость. Ты потеешь, вот и все. Скажем мягко, мне не постоянно и не одинаково успешно удавалось скрывать мой незаурядный страх. И вот вчера вечером, придя с работы, я не нашел дома ни Лиззи, ни малейшей записочки. Я ждал, покуда мог, а потом спустился в маркет, купил костыль и веревку и пришел сюда.
Время захлестнулось узлом. Мэгги непроизвольно потерла шею. Маркус вошел на кухню.
— Ты готов? — спросил его Гэри как-то особенно обыденно.
— Может быть, сперва по чашечке кофе?
— Давай, приятель, сперва дело, потом кофе.
— Я догадываюсь, потом не получится.
— Ну и дьявол с ним, с этим кофе. Не стоит растрачивать жизнь по мелочам. Пойдем, а через десять минут вернешься и выпьешь с девочками кофе.
— Хорошо, — ответил Маркус так веско, что Мэгги прошиб озноб вдоль хребта. — Давай только уточним детали.
— Если тебе все равно, я хотел бы висеть примерно в футе от пола лицом на восток. Но это вовсе…
— Нет, старичок, я имею в виду не эти детали. Давай будем реалистами: мне придется вызывать полицию, давать показания, излагать мотив.
Гэри довольно связно повторил самую концовку своей исповеди.
— Извини, Гэри, а мы не могли бы вместе поискать эту записочку, которой нет? А то обидно будет, если сержант обнаружит ее в каком-нибудь потайном месте, например, посреди стола. Понимаешь, меня задергают, как игровой автомат.
— О'кей.
Вся компания переместилась в уютную и со вкусом обставленную квартирку Гэри и обыскала каждый ее квадратный дюйм. Лиза даже настаивала на том, чтобы вскрыть старые письма, но остальные сошлись на том, что там вряд ли найдется записочка. Гэри наблюдал за этой деятельностью с видом усталого нетерпения.
— Не стыдно тебе, Гэри? — нравоучительно произнес Маркус. — Ты видишь, как тебя любим мы с Мэгги и Лизой, как землю роем?
— Я преодолел стыд, — было ему ответом.
Маркус воздел руки и брови к небу, совсем как завуч в школе Мэгги, когда она еще была Давидом Гуренко. Так или иначе, ситуация постепенно исчерпывалась. И тут Лиза спросила:
— Гэри, а ты прослушал автоответчик?
Все четверо стайкой подскочили к автоответчику и включили его. Сперва сквозь шорох пробился недовольный мужской голос с металлической ноткой и принялся пенять Гэри на несовершенства его последней статьи по Генделю. Несовершенств накопилось так много, что Лиза, не выдержав, захихикала и сказала:
— Ай-яй-яй, Гэри, — после чего Маркус махнул на нее рукой.
Наконец, недовольный знаток Генделя унялся и через маленькую набитую помехами паузу зазвучал усталый и милый женский голос.
— Гэри, дорогой, мы с Гремом и Мэри срочно уехали к тете Ванессе в Вирджинию. Будем звонить. Пицца в холодильнике. Целую тебя.
Ответом на эти слова был общий вой восторга. Гэри поздравляли, словно он выиграл ралли. Лиза повисла на его шее и не думала оттуда слезать. Потом вспомнили, что это Лиза догадалась прослушать автоответчик, и висели уже на Лизе.
Мэгги скакала и визжала вместе со всеми и одновременно уплывала в какой-то бесконечный сон. Маркус залез в холодильник, достал пресловутую пиццу и засунул ее в СВЧ.
Мэгги заметила кресло, как-то в два счета в нем оказалась и просто прикрыла глаза. Вокруг нее закружились голоса.
— Не выспалась…
— Маркус, отнеси ее в постель…
— Пусть тут поспит…
— Принеси плед…
— Позвоню в Бюро, возьму ей пару отгулов…
Мэгги открыла глаза, чтобы сказать, что вовсе не спит и великолепно сейчас поедет на службу, и обнаружила себя на простиравшемся до горизонта волнисто-зеленом лугу. По небу бежали уютные овечьи облака. Даже полному профану в сельском хозяйстве было очевидно, какая сочная и мясистая это трава, какое раздолье будет здесь баранам и прочему скоту.
Кто-то положил руку на плечо Мэгги — она порывисто оглянулась и увидела Эрнестину.
— Тина! Как я рада вас видеть! Но что вы делаете здесь… в Австралии — ведь это Австралия, не так ли?
Эрнестина отвернулась, словно скрывая слезы.
— Вы не хотите мне говорить? Случилось что-то неприятное… неужели, неужели мы обе умерли и попали в этот овечий рай?..
— Нет, что ты, девочка, — ответил Мэгги голос, складывавшийся из травяных волн, — ты просто спишь, потому что тебе надо выспаться.
— Но почему Эрнестина…
— …просто спишь, потому что тебе надо выспаться…
И Мэгги словно ветром унесло из этого зелено-голубого рая — дальше, дальше, в светлую империю сна.
Часть четвертая
Нью-Йорк и ближайший пригород
Глава 30. Мэгги немного устает
— Мэгги, тебе, как всегда, с брусникой и мидиями?
— Нет, — ответила Мэгги быстрее собственной мысли и успела даже удивиться твердости своего отказа. — И если можно, еще без теста и сыра.
