Роман Канушкин - Джандо
«Черт, как-то нелепо все получается», — мелькнуло в голове у Логинова.
Наверное, действительно нелепо, странно и несерьезно все получалось, пока не сложилось в сегодняшний день. День, когда до ИХ появления оставались считанные минуты. И может быть, во всей веселящейся и грустящей, светящейся огнями и вплывающей в ночь Москве всего два человека отчетливо видели хищную пасть разверзшейся впереди бездны. Бездонной пропасти, куда уже низвергался несущий их поток времени. Девятилетняя девочка стояла у своего окна с телефонной трубкой в руках. Этажом выше, у такого же окна, находился Профессор Ким.
— Вы видите, он не выходит из павильона уже больше часа. — Дора глубоко вздохнула. — Теперь-то, конечно, вы мне верите, — проговорила она с укоризной.
Какое-то время трубка молчала. Потом Профессор Ким произнес:
— Да, Дора, я был не прав. Похоже, права оказалась ты… Все начнется здесь…
— Профессор, — голос девочки задрожал, — это уже… уже начинается…
— Возьми обруч, — быстро проговорил Профессор Ким, сам удивляясь тому, что теперь скорее всего верит Доре безоговорочно.
— Профессор… Я, наверное, смогу… — Голос Доры перестал дрожать. — Смогу вам рассказать, что там сейчас происходит…
Часть II
ОНИ УЖЕ ЗДЕСЬ
10. Главное, чтобы не сгнили бананы
Двадцать лет назад маленького Юлика Ашкенази били в школе, совсем как сейчас Егора или Дениса, — все индивидуальные истории похожи, и все они повторяются. Юлику ставили синяки и разбивали нос, он получал в солнечное сплетение и по рукам, по пальцам. Любимая мама говорила, что пролетарские дети бьют Юлика по пальцам, потому что этими пальцами он играет на скрипке. По-маминому получалось, что пролетарские дети, сами о том не догадываясь, завидовали Юлику, ненавидели и боялись скрипку — божественный инструмент из другого, возвышенного мира, куда им путь заказан. Но Юлик знал, что все это туфта! Его били потому, что он был слабак. Хищники всегда чувствуют друг друга и потому стараются, чтоб их тропинки не пересекались. Хищники всегда чувствуют жертву. Что они делают с жертвой, знает каждый дурак. Знал и Юлик. Однако пролетарские дети оказали Юлику неоценимую услугу. Они показали, какой удел ждет слабаков. Принять версию любимой мамы, конечно, приятнее, никакой тебе ответственности — во всем виновата скрипка. Но хищники всегда чувствуют жертву. Жертва нужна, чтобы ее съесть. Юлик принял собственную версию. Это было не так комфортно. Это было унизительно и противно. Но… потребовало определенного мужества. И убедило Юлика, что он понимает кое-что в человеческих слабостях. А на этом можно играть, примерно как на скрипке. Так был сделан первый шаг к созданию корпорации «Норе».
Когда разразилась перестройка, Юлик учился в институте. Он с детства мечтал стать звездочетом, поэтому определился в МАИ, чтобы быть ближе к небу. Когда стало ясно, что наступившие перемены необратимы, спрятал свой диплом подальше и начал печь вафельные трубочки с кремом и продавать их на площади трех вокзалов. Ко времени всеобщего дефицита трубочки пришлись как нельзя кстати, и через пару месяцев на Юлика работали уже двадцать человек. Все были довольны. Юлик установил приятельские отношения со всеми местными криминалами — он действительно стал понимать кое-что в человеческих слабостях. Как-то ему попалась на глаза бульварная книжонка о детстве и юности Александра Македонского. Там было написано, что папа, царь Филипп, подарил маленькому Александру надень рождения великолепного коня. Укротить его не мог никто. Именинник смог.
«Да, Александр, — прослезился папа-царь, — Македония для тебя стала слишком мала».
Коня звали Буцефал. После этого Александр Македонский завоевал почти весь известный к тому времени мир. Гдеки называли его Ойкуменой. Александр завоевал бы и больше, если бы не тропическая лихорадка. Буцефала, кстати, он очень любил. Юлик понял, что он тоже укротил своего коня и «Македония» для него стала слишком мала. Вместе с другом детства он купил свою первую, уже работающую, фирму. Юлик — генератор идей, мастер общения с людьми; друг— счета, текучка, бухгалтерия. Все шло очень хорошо. Юлик собирался заняться серьезным и честным бизнесом. Друг оказался совсем уж аферистом, и на их счет упала крупная сумма ворованных денег. Пожалуй, слишком крупная, чтобы спать спокойно. Юлик узнал об этом совершенно случайно, он был не в доле. Друг мотивировал просто: такое дается раз в жизни! Другу было проще — он иногородний, может спокойно сорваться и упасть на дно. Юлик никуда срываться не собирался. После этого очаровательного случая Юлик перестал доверять любому живому существу на свете, кроме любимой мамы. Теперь его знания о Хомо Сапиенс достигли абсолюта. Примерно так, только в более сильных выражениях, он все и объяснил своему другу-напарнику.
— Ну, если ты такой умный, — вспылил тот, — отмой деньги! Десять процентов— твои. Весь криминал беру на себя, можешь хоть сегодня увольняться из фирмы, твоих подписей нигде нет — ты чист. Если ты такой умный — придумай что-нибудь. Но только чтобы деньги — совершенно чистые — лежали на счету. Не в чемоданах — это и я хоть сейчас сделаю, — а отмытые и на счету. Все равно как, все равно где, главное — чтоб чистые и на счету.
— На счете, — поправил Юлик.
— Не важно… Люди за свой первый миллион по уши в дерьме и крови сидят. Но их дети заканчивают оксфорды! И здесь все будет точно так же.
— Ты мне не меси бодягу! — сказал Юлик. — При чем здесь наш счет?
— Кредит взяли на левую фирму по несуществующим документам — отдавать его никто не собирается — где-то в Тмутаракани, в Заволжье или в Поволжье. Дальше нужна была нормально проработавшая хотя бы год фирма, типа нашей; часть денег упала к нам… Если ты в доле — одно дело, тогда решим, нет — ты чист. Придумаешь что-нибудь— десять процентов твои.
— А раньше мы не могли поговорить об этом?
— Я знал, что ты будешь против, — усмехнулся друг, — ты же, как Ося Бендер, чтишь Уголовный кодекс. Ну а так как это еще и моя фирма…
— Да, ты прав, — согласился Юлик, — хозяин должен быть один. Скажи, сколько лет мы знакомы?
— Ладно, не разводи лирики… Ты же начитанный, что там у нас стоит за каждым крупным состоянием?! А? Но дети заканчивают оксфорды…
— Да, — сказал Юлик, — дети у них рафинированные…
— Люди, сделавшие кредит, они, понимаешь, ушлые ребята. Аферисты, могут взятку сунуть, уболтать хоть мертвого, я не знаю… воздух прогнать— у них тормозов нет. Но… вот придумать что-нибудь этакое… А им уже хочется спокойной легальной жизни, а не мешок денег под кроватью и ствол под подушкой… Рюхаешь фишку?
— Ну не знаю, как насчет спокойной жизни, но я подумаю, — пообещал Юлик.
И он подумал.
Никто бы и никогда не предпринял ничего более безумного и на первый взгляд бездарного. Имелась масса способов все сделать по-другому. Ни один серьезный человек не стал бы об этом даже думать. Юлик стал. Как-то, поглядывая на экран телевизора, он увидел здоровенную обезьяну, лениво жующую банан. Бодрый голос диктора сообщил, что где-то под Южным Крестом есть страны, где тяжелая связка бананов стоит дешевле одного маленького яблочка.
«Интересно, — подумал Юлик, — очень интересно… Дешевле маленького антоновского яблочка…
В Москве только-только заканчивалось время всеобщего дефицита. Вот тогда в лексиконе Юлика и появилась фраза: «Главное, чтобы не сгнили бананы!»
Потому что он купил несколько кораблей бананов.
Только-только начиналось время всеобщей либерализации. В воздухе пахло свободой — запах еще не успел скиснуть, превратившись в отстой беспредела. Банан оказался уникальным, единственным в своем роде товаром. В то время, когда все везли заморское пиво, сигареты и «сникерсы», делая на этом неплохие деньги, в огромной стране проживали почти 300 миллионов бывших советских людей, которым не надо было объяснять, что такое бананы. Они их и так любили. И помнили времена, когда бананы поступали от разных тропическо-революционных друзей по 2 рубля за килограмм. Сейчас бананы можно было купить только в валютных гастрономах или у редкого лавочника по цене чего-то сверхэкзотического.
План Юлика был предельно прост. Если где-то есть страны, где бананы стоят гроши, то надо взять такую громадную партию — благо размер сомнительного кредита позволял, — чтобы они стоили еще дешевле. Юлик не стал связываться ни с какими известными международными фирмами-посредниками: тогда весь его план рушился. Он решил все сделать сам и самому для себя стать посредником. Для этого Юлик открыл газету «Коммерсантъ» и нашел там объявление о свободных экономических зонах. Где-то на островах Карибского моря можно было открыть фирму, свободную от уплаты налогов. Всего 200 долларов в год, вне зависимости от того, заработали вы доллар или один миллион долларов. Юлику это очень даже подходило. Называлось предприятие «Офф-шор». Юлик открыл такую фирму. «Офф-шор» и должен был выступить в роли посредника. Далее Юлик направился в посольство одной латиноамериканской страны и поведал там о внезапно охватившей его фруктовой страсти.
