Гэри Шмидт - Беда
Он будет ждать удобного момента. И Санборну больше ничего не скажет.
После ужина он снова отправился в бухту. Историческое общество Блайтбери откопало весь остов корабля до последней доски и укрепило его деревянными и металлическими подпорками и тросами. Они нашли еще три сабли (которые тоже забрали), довольно много пушечных ядер, осколки стеклянных бутылей и очередную порцию бочарных обручей, по большей части потерявших форму. Кроме того, были найдены (и тоже увезены) четыре мушкета и столько глиняных осколков, что и за всю жизнь не склеить, – однако Историческое общество Блайтбери твердо решило хотя бы попробовать.
Чернуха внимательно изучила все новые запахи, оставленные недавними гостями. Генри отыскал взглядом пятно своей крови на шпангоуте – оно еще не смылось, и его было хорошо видно в косых лучах удлинившегося дня.
И тут он почувствовал запах дыма.
Его принесло с запада. Он был едва заметным, но чайки сразу принялись носиться над водой и кричать, а Чернуха подняла морду и стала принюхиваться. Потом Генри увидел вдалеке столбик дыма, а когда небо потемнело, облака снизу окрасились слабым заревом. Ему даже почудилось, что он слышит вой сирен.
Позже, вернувшись домой, Генри включил телевизор, чтобы посмотреть местные новости. В самом начале выпуска диктор сообщил, что одним историческим памятником в их краях стало меньше: сегодня сгорел дотла старый деревянный пансион.
Его первый этаж занимала фирма «Мертонские строительные работы» – только она и понесла ущерб. Фирма принадлежит мистеру Чуану из Мертона, тому самому, чей сын недавно сбил человека в Блайтбери и теперь находится под судом. Из людей при пожаре никто не пострадал. Полиция не исключает возможности поджога.
Слушая эти известия, Чернуха, которая свернулась калачиком перед телевизором, даже ухом не повела. Но у Генри в ладони застучала кровь.
8.
На следующее утро гипотеза о поджоге подтвердилась.
Генри узнал об этом раньше всех остальных жителей Блайтбери-на-море от двух мертонских полицейских, пришедших к Смитам в семь часов утра, чтобы задать им несколько вопросов. Рослые и плечистые, мертонцы заполнили собой всю кухню.
Чернуха опустила уши и подставила им голову, которую немедленно почесал тот полицейский, что был побольше. Такое поведение показалось Генри предательским.
Возможно, та же мысль мелькнула и у его матери. Она даже не предложила гостям кофе, который побулькивал в кофеварке.
Они сели за кухонный стол. Тот полицейский, что был поменьше, смахнул с него крошки, оставшиеся после завтрака.
– Славно пахнет ваш кофеек, мэм, – сказал он.
Наступило молчание, которое длилось примерно с минуту. Затем тот, что побольше, тихонько кашлянул. Открыл блокнот и повернулся к Генри.
– Ты вчера вернулся домой сразу после уроков? – спросил он.
– После тренировки по гребле.
– И когда же это?
– Около половины пятого, – сказала мать Генри.
– А вы, мэм, были дома, когда он пришел?
– Я привезла его домой.
Полицейский снова повернулся к Генри.
– А учишься ты… – он сверился со своими записями, – в средней школе имени Джона Уитьера.
– Да, – подтвердил Генри. Он похлопал себя по колену, чтобы Чернуха подошла к нему, и та послушалась. Хорошая собака.
– Здесь, в Блайтбери?
– Да.
– Заведение не для простых ребят, – сказал тот, что поменьше.
Мать Генри помрачнела.
– Ты знаком с кем-нибудь из семьи Чуанов, Генри?
– Лично – нет.
– Наверно, ты очень разозлился на эту семью.
Генри промолчал.
– Может, ты так разозлился, что решил сжечь их контору?
– Не жег я никакой конторы, – сказал Генри.
– Генри ведь уже объяснил вам, где он был вчера во второй половине дня, – вмешалась мать.
Тот, что побольше, в упор посмотрел на Генри.
– А знаешь ты кого-нибудь, кто мог бы сжечь фирму Чуанов, потому что очень на них разозлился?
– Любой, кто живет в Блайтбери-на-море.
– А конкретнее?
– Не знаю.
– Может, есть предположения?
– Нет.
– Так-так, – сказал тот, что побольше. И почесал себе затылок – примерно как Чернуха. – Генри, это серьезное дело. По-настоящему серьезное. Если бы в этом здании кто-нибудь был, он бы погиб – и кто знает, не придет ли в голову тому, кто это сделал, снова повторить то же самое. Поэтому я спрашиваю тебя еще раз: знаешь ли ты кого-нибудь, кто мог поджечь фирму Чуанов?
– Нет, – ответил Генри.
– Слышал ли ты, чтобы кто-нибудь угрожал…
– Сколько раз Генри должен отвечать на один и тот же вопрос? – не выдержала мать.
– Я надеюсь услышать что-нибудь полезное, мэм. Такое, что могло бы даже спасти чью-то жизнь, – объяснил полицейский побольше. Он говорил нарочито вежливым тоном.
Мать Генри встала, и Чернуха тут же спряталась под стол.
– Разговор окончен, – сказала мать. – Генри надо собираться в школу.
Ни один из гостей не шевельнулся. Было слышно, как стучат по каменному полу когти Чернухи: она не могла улечься просто так, а потому кружила и кружила, утаптывая что-то невидимое.
– Вообще-то мы можем увезти парня на допрос в участок, – сказал полицейский поменьше.
– У вас нет ордера. Кроме того, Генри не станет никому ничего говорить, пока рядом не будет нашего адвоката.
– Миссис Смит, формально мы не нуждаемся в ордере… – Тот, что был побольше, встал – а когда он встал, то оказался гораздо выше матери Генри. – Но почему вы так агрессивно настроены? Мы расследуем дело о поджоге, а вы…
– А я должна везти сына в школу, а потом ехать в больницу, где другой мой сын лежит в искусственной коме с мозговой травмой. И несмотря на это, вы почему-то не желаете отстать от Генри, хотя он уже сказал вам все, что ему известно о поджоге, причинившем ущерб семье, которая чуть не убила моего мальчика. Так кто из нас агрессивно настроен?
– Тогда, пожалуй, мы лучше поговорим с вашей дочерью. – Полицейский побольше опять сверился со своим блокнотом. – С Луизой Смит.
Мать Генри покачала головой.
– Ну нет уж.
– Почему?
– Потому что органы правосудия проявили к нам такую чуткость.
– Но вы же должны понимать, миссис Смит, что два этих дела наверняка связаны между собой!
Мать Генри помрачнела еще больше и наклонилась вперед, опершись на стол руками. Они дрожали.
– Надеюсь, что это не так, – тихо проговорила она.
– Миссис Смит…
– Но если они и связаны, мы тут ни при чем. И мне не нравится, что вы приходите ко мне в дом с мыслями, что прекрасно закроете дело, если докажете, что поджог был местью членов семьи, которым теперь до конца жизни придется жить с сыном-калекой: они-де разозлились оттого, что виновника их горя всего лишь слегка пожурили. Нет, мне это совсем не нравится, и я прошу вас уйти.
Полицейский побольше закрыл блокнот. Посмотрел на Генри и его мать и улыбнулся.
– Понимаю, – сказал он. – Но это вопросы, на которые обязательно надо получить ответы. Мы могли бы получить их здесь. Возможно, теперь понадобится распоряжение суда. Но я хочу, чтобы вы знали, миссис Смит: я действительно вас понимаю.
Он кивнул своему напарнику, и тот встал. Они все встали разом – даже Чернуха, которая опять подставила гостям голову, рассчитывая, что ее почешут.
– Поди сюда, Чернуха, – сказала мать Генри. Нагнувшись, она схватила Чернуху за ошейник и подтащила к себе.
– Я вам очень сочувствую, – сказал полицейский побольше. – Такой беды никому не пожелаешь.
– Спасибо, – ответила мать Генри.
– А кофеек ваш и правда славно пахнет, – сказал полицейский поменьше.
Мать Генри кивнула.
– Раз уж мы здесь, – сказал полицейский побольше, – вы не разрешите нам взглянуть на ваш корабль? Я читал про него в газетах, а история – это вроде как мое хобби.
Мать Генри помедлила, потом снова кивнула. Неохотно.
– Проводишь нас, парень?
Мать Генри раскрыла было рот.
– Обещаю, никаких вопросов о поджогах.
Она посмотрела на него, потом на Генри.
– Только быстро, – сказала она. И отпустила Чернуху.
И Генри повел обоих гостей в Бухту спасения – конечно, Чернуха тоже увязалась за ними, – и тот полицейский, что был побольше, протяжно присвистнул, оглаживая обеими руками корабельные шпангоуты. Он измерил шагами длину и ширину остова и записал цифры себе в блокнот. Потом залез внутрь и постоял на обнаженном килевом брусе – как в чреве живого существа, которое в его воображении качалось на волнах, пропуская холодные морские струи у себя под подбородком.
– Впечатляет, – сказал полицейский побольше.
– По мне, так лучше бы пляж остался целым, – сказал Генри.
– Будь я в твоем возрасте, я бы, наверно, тоже так считал. Но сейчас вот гляжу на эту штуку и думаю, что бывают вещи, которые сделаны на совесть. Взгляни, какой киль. С таким и через триста лет можно было бы плавать.
– Только не после пожара.
Полицейский кивнул.
– Да, пожар – оно конечно. В этих краях всякое бывало, Генри. И беда беде рознь. Если корабль загорелся, его ведь не выбрасывает на берег. Он разваливается и тонет. Этот корабль сначала сел на мель, а уж потом его подожгли. И началось, похоже, с носа. – Он протянул руку. – Видишь, там он больше пострадал, чем у кормы. – Он вновь окинул взглядом весь остов. – Кто-то хотел его погубить.
