Борис Виан - Пена дней
Не успел Николя захлопнуть за ним дверь, как Колен заглянул на кухню.
— Кто это приходил? — спросил он.
— Доктор. Но у него был такой идиотский вид, что я решил от него избавиться.
— Но нам ведь так нужен врач, — сказал Колен.
— Конечно, — сказал Николя. — Сейчас придет д'Эрьмо.
— Тогда порядок. Снова зазвенел звонок.
— Не бегай, я сам отворю, — сказал Колен.
В коридоре мышка стала взбираться по ноге Колена и в конце концов пристроилась на его правом плече. Колен прибавил шагу и открыл дверь профессору.
— Здравствуйте, — сказал тот.
На профессоре были черный костюм и ярко-желтая сорочка.
— Физиологически, — заявил он, — черное на желтом фоне являет собой максимальный цветовой контраст. Добавлю, что данное сочетание не утомляет глаз и предупреждает несчастные случаи на улице.
— Наверно, — согласился Колен. Профессору д'Эрьмо было лет сорок. Их ему и давали. А больше он бы все равно не взял. Щеки его были лишены растительности, однако он носил маленькую остроконечную бородку и невыразительные очки.
— Не угодно ли вам пройти за мной? — сказал Колен.
— Не знаю, — сказал профессор, — я колеблюсь… В конце концов он все же решился.
— Кто болен? — спросил он.
— Хлоя, — ответил Колен.
— А, припоминаю мелодию…
— Да, — сказал Колен, — эта самая.
— Хорошо, — решился д'Эрьмо, — пошли. Вы должны были сказать мне это раньше. Что с ней?
— Я не знаю.
— Я тоже, — признался профессор. — Теперь я могу вам в этом признаться.
— Но вы разберетесь? — с тревогой спросил Колен.
— Не исключено… — ответил профессор с сомнением в голосе. — Следовало бы ее посмотреть…
— Так пошли!
— Да, конечно…
Колен повел было его в спальню, но вдруг спохватился.
— Только имейте в виду, она округлилась, будьте осторожны, — предупредил он.
— Я к этому привык, — сказал д'Эрьмо. — Она беременна?
— Да нет! — воскликнул Колен. — Что за глупость… Комната круглая!
— Совсем круглая? — спросил профессор. — Вы что, ставили пластинку Эллингтона?
— Да, — сказал Колен.
— У меня тоже есть его пластинки, — сказал д'Эрьмо. — Вы знаете Slap Happy?
— Я больше люблю… — начал было Колен, но, вспомнив, что Хлоя ждет, втолкнул профессора в комнату.
— Здравствуйте, — сказал профессор. Он поднялся по лесенке к кровати.
— Здравствуйте, — ответила Хлоя. — Как поживаете?
— Не важно! — воскликнул профессор. — Вот печень часто пошаливает. Вы знаете, что это такое?
— Нет.
— Еще бы, откуда вам знать, у вас-то печень здоровая. — Он подошел к Хлое и взял ее за руку. — Горячая, не правда ли?
— Я не чувствую, — ответила Хлоя.
— Конечно, — сказал профессор. — Это меня и беспокоит. — Он присел на кровать.
— Я вас послушаю, если не возражаете.
— Пожалуйста. Профессор вынул из своего кармана стетоскоп с усилителем и приложил мембрану к спине Хлои.
— Считайте, — попросил он. Хлоя стала считать.
— Плохо считаете. После двадцати шести идет двадцать семь.
— Да, — согласилась Хлоя. — Извините меня.
— Впрочем, достаточно. Вы кашляете?
— Да, — сказала Хлоя и закашлялась.
— Что у нее, доктор? — спросил Колен. — Это серьезно?
— М-м-м, — ответил профессор. — У нее что-то в правом легком. Но я не знаю, что это…
— Как же быть? — спросил Колен.
— Ей придется приехать ко мне, чтобы я мог ее всесторонне обследовать у себя в кабинете, — сказал профессор.
— Мне не хотелось бы, чтобы она вставала, — сказал Колен. — Вдруг ей опять станет плохо, как сегодня?
— Этого бояться нечего. Я дам вам назначение, но его надо выполнять.
— Конечно, доктор, — сказала Хлоя. Она поднесла руку ко рту и закашлялась.
— Не кашляйте, — сказал д'Эрьмо.
— Не кашляй, дорогая, — сказал Колен.
— Я не могу удержаться, — сказала Хлоя прерывающимся голосом.
— Я слышу какую-то странную музыку в ее легком, — сказал профессор. Вид у него был расстроенный.
— Так бывает, доктор? — спросил Колен.
— Да как вам сказать… — ответил профессор. Он потянул себя за бородку, и она с сухим щелчком вернулась на свое место.
— Когда к вам прийти, доктор? — спросил Колен.
— Через три дня. Мне надо привести в порядок свою аппаратуру.
— А обычно вы ею не пользуетесь? — удивилась Хлоя.
— Нет, — сказал профессор. — Я предпочитаю заниматься авиамоделизмом. А ко мне без конца пристают с консультациями. Вот уже год, как я все вожусь с одной моделью, и у меня не хватает времени довести ее до конца. Я просто прихожу в отчаяние!..
— Конечно, — согласился Колен.
— Это настоящие акулы! — воскликнул профессор. — Я всегда сравниваю себя с беднягой, потерпевшим кораблекрушение, которого со всех сторон окружили эти прожорливые хищники и ждут, когда он задремлет, чтобы опрокинуть его утлый челн.
— Какой красивый образ, — сказала Хлоя и засмеялась, но тихонько, чтобы снова не закашляться.
— Не будьте так доверчивы, милая, — сказал профессор д'Эрьмо и положил ей руку на плечо. — Это совершенно дурацкий образ, поскольку по справочнику, изданному пятнадцатого октября тысяча девятьсот сорок четвертого года, из тридцати пяти видов акул только три или четыре являются людоедами, но и они реже нападают на человека, чем человек на них… Как интересно вы рассказываете, доктор! — сказала Хлоя с восхищением.
Доктор ей явно нравился.
— Это не я, это справочник. На этом я вас покину. — Он громко чмокнул Хлою в правую щеку, похлопал ее по плечу и стал спускаться с антресолей. Правой ногой он зацепил левую, а левая зацепилась за последнюю ступеньку лесенки, и он грохнулся на пол.
— У вас тут весьма оригинальная конструкция, — заметил он Колену, энергично растирая себе поясницу.
— Извините меня, — сказал Колен.
— И кроме того, — добавил профессор, — эта сферическая комната действует угнетающе. Поставьте пластинку Slap Happy, быть может, она примет прежний вид. А если нет, то вам придется ее обтесать.
— Договорились, — сказал Колен. — Могу ли я предложить вам аперитив? Вполне, — сказал профессор. И, прежде чем выйти из спальни, крикнул Хлое:
— До свидания, детка!
Хлоя все еще смеялась. Она сидела в своей широкой кровати на антресолях, подсвеченная сбоку лампочкой, а снизу казалось, что она находится на ярко освещенной эстраде. Свет лампы играл в ее волосах, как солнце в молодых травах, и после соприкосновения с ее кожей золотил все предметы вокруг.
— У вас красивая жена, — сказал профессор д'Эрьмо Колену, когда они вышли в прихожую.
— Ага, — сказал Колен и вдруг заплакал, потому что знал, что Хлоя страдает. Ну, полноте, — сказал профессор, — вы ставите меня в затруднительное положение… И мне придется вас утешать… Минуточку…
Он пошарил во внутреннем кармане пиджака и вытащил оттуда маленькую записную книжечку в красном сафьяновом переплете.
— А это моя… вот, поглядите.
— Ваша? — спросил Колен, стараясь успокоиться.
— Ну да, моя жена, — объяснил профессор д'Эрьмо. Колен машинально раскрыл книжечку и расхохотался.
— Так и есть, — сказал профессор, — это действует безотказно. Все всегда смеются. Но скажите… что же в ней уж такого смешного?
— Я… Я не знаю, — с трудом пробормотал Колен и рухнул в приступе неудержимого хохота.
Профессор д'Эрьмо спрятал свою записную книжечку.
— Ах, все вы одинаковы, — сказал он. — Вы все считаете, что женщина непременно должна быть красивой… Ну-с, так где же ваш аперитив?..
XXXV
Колен и Шик толкнули входную дверь аптеки. Раздалось громкое «дзын-н-нь!», и дверное стекло упало на сложную композицию из колб и иных предметов лабораторного оборудования. Тут же вышел аптекарь, оповещенный этим шумом. Он был высокий, старый и худой, седые патлы султаном торчали на его голове. Он кинулся к своей конторке, схватил телефонную трубку и набрал номер с быстротой, свидетельствующей о многолетнем навыке. Алло!
Голос аптекаря был подобен гуденью сигнального рожка в тумане. И пол под его плоскостопными огромными черными ногами раскачивался вперед-назад, вперед-назад, а мельчайшие брызги долетали до прилавка.
— Алло!.. Это мастерская Гершвина?.. Я прошу вас снова вставить у меня стекло во входную дверь… Через пятнадцать минут?.. Поторопитесь, пожалуйста, а то может прийти новый клиент… Хорошо… — Он бросил трубку, которая тут же повисла на рычаге. — Чем могу служить, господа?
— Пожалуйста, изготовьте этот препарат, — сказал Колен. Изготовить препарат значит препарировать, а препарируют трупы, поэтому сначала изготовим труп.
Аптекарь взял рецепт, сложил его пополам, так что получилась длинная узкая полоска, и отправил его в настольную гильотину. Сказано, сделано! — И он нажал кнопку.
Нож гильотины ударил по рецепту, он вздрогнул и затих.
