Борис Виан - Пена дней
Мышка, стоя на задних лапках, передними скребла одну из потускневших кафельных плиток. Протертый ею уголок сверкал, как прежде.
— Вот это да! — воскликнул Николя. — У тебя получается!.. Невероятно!.. Мышка остановилась и, тяжело дыша, протянула Николя свои стертые в кровь лапки.
— О, ты себя изувечила!.. — сказал Николя. — Брось это. В конце концов, здесь и так немало солнца. Пошли, я тебя полечу.
Николя сунул мышку в нагрудный карман, а она, все еще задыхаясь и полузакрыв глаза, выставила наружу свои бедные, израненные лапки.
Колен, напевая, быстро вращал ручки замков своего сейфа. Тревога, которая мучила его все последние дни, отлегла от сердца, и оно, это он чувствовал, обрело теперь форму апельсина. Бело-мраморный сейф с аметистовыми черно-зелеными ручками был украшен инкрустациями из слоновой кости. Шкала указывала на наличие шестидесяти тысяч инфлянков.
Крышка сейфа откинулась, щелкнув, как хорошо смазанный замок, и Колен разом перестал улыбаться: стрелка, освободившись от какой-то помехи, тут же двинулась по шкале и после некоторых колебаний остановилась на уровне тридцати пяти тысяч инфлянков. Он сунул руку в сейф и судорожно пересчитал деньги, проверяя точность показания. Прикинув в уме свои траты, он убедился, что все сходится. Из своих ста тысяч инфлянков он двадцать пять тысяч отдал Шику, чтобы тот женился на Ализе, пятнадцать тысяч стоила машина, свадьба обошлась в пять тысяч… Остальное разошлось по мелочам. Колен немного успокоился.
— Все нормально, — произнес он вслух, но заметил, что голос его дрогнул.
Он взял сперва столько, сколько хотел, потом заколебался, усталым жестом положил половину назад и захлопнул крышку сейфа. Рукоятки, позвякивая, как бубенчики, быстро завертелись. Он постучал по шкале, чтобы проверить, верно ли она указывает оставшееся количество денег.
Затем он поднялся, застыл на несколько мгновений, пораженный огромностью сумм, которые ему пришлось потратить, чтобы создать Хлое ту жизнь, которой она достойна, и улыбнулся, вспомнив, какой растрепанной Хлоя была утром в постели, и округлости простыни, прикрывавшие ее тело, и янтарный цвет ее кожи, когда он скинул простыню, но он тут же заставил себя снова сосредоточиться на сейфе, потому что сейчас было не время думать о таких вещах.
Хлоя одевалась.
— Попроси Николя сделать бутерброды, — сказала она. — Нам пора уходить… Я всем назначила свидание у Исиды.
Колен поцеловал ее в плечо, воспользовавшись вырезом платья, и побежал на кухню. Николя все еще возился с мышкой, он мастерил ей костыли из бамбука.
— Вот, — сказал он, — ходи на них до вечера, и все пройдет.
— Что с ней? — спросил Колен, погладив мышку по головке.
— Оттирала кафель в коридоре, — объяснил Николя. — И кусочек очистила, но она, бедняжка, стерла себе лапки.
— Не волнуйся из-за плиток, — сказал Колен мышке, — это само пройдет.
— Не знаю… — сказал Николя. — Как-то странно. Будто плиткам не хватает воздуха.
— Вот увидишь, они снова заблестят, — сказал Колен. — Во всяком случае, я надеюсь… Ты прежде этого никогда не замечал?
— Нет.
Колен постоял немного у кухонного окна.
— Возможно, кафель всегда со временем тускнеет, — сказал он. — Не заменить ли его?
— Это будет очень дорого стоить.
— Да, — согласился Колен. — Лучше подождем.
— Что ты мне хотел сказать? — спросил Николя.
— Не готовь обеда. Сделай только бутерброды… Мы сейчас все вместе уедем…
— Хорошо, я только оденусь.
Николя опустил мышку на пол, и она засеменила к двери, пошатываясь на маленьких костылях. Даже сзади были видны кончики ее топорщившихся усов.
XXX
Пока Колен и Хлоя путешествовали, вид улицы совершенно переменился. Листья на деревьях стали большими и зимняя бледность домов сменилась блекло-зеленым цветом, который потом превратится в нежно-бежевый. Мостовая под ногами мягко пружинила, а воздух отдавал малиной.
Было еще прохладно, но голубые оконца в облаках обещали теплую погоду. Вдоль тротуаров росли зеленые и синие цветы, их сок змейками струился по тонким стеблям и уходил в землю с хлюпающим почмокиванием, похожим на поцелуи улитки.
Николя шел первым, на нем был спортивный костюм из ворсистой шерстяной ткани горчичного цвета и свитер с высоким воротом; вывязанный на груди лосось по-шамборски в точности воспроизводил рисунок со страницы шестьсот седьмой поваренной книги Гуффе. Его желтые кожаные ботинки на каучуке не мяли траву, так как он ступал точно по двум колеям, проложенным специально для автомобилей.
Колен и Хлоя шли за ним следом. Хлоя держала Колена за руку и глубоко вдыхала воздух, наслаждаясь его запахами. На ней было простое белое шерстяное платье и накидка из меха леопарда, обработанного бензолом, от чего темные пятна побледнели и расплылись кругами, причудливо наползающими один на другой. Ее легкие вспененные волосы были распущены и источали аромат жасмина и гвоздики.
Полузакрыв глаза, Колен ориентировался по этому запаху, и при каждом вдохе губы его слегка вздрагивали. Фасады домов заметно расслабились, они утратили чопорность своих прямоугольных очертаний, а от этого город стал просто неузнаваем, и Николя, совсем сбитому с толку, то и дело приходилось останавливаться, чтобы прочитать на эмалированных табличках названия улиц.
— Ну, с чего мы начнем? — спросил Колен.
— Сперва пойдем по магазинам, — сказала Хлоя. — У меня нет ни одного нового платья.
— Может, лучше ты их закажешь, как всегда, в ателье сестер Каллотт?
— Нет, — ответила Хлоя. — Я хочу походить по магазинам, купить несколько платьев и еще всякую всячину.
— Исида будет рада тебя увидеть, Николя, — сказал Колен.
— Почему? — спросил Николя.
— Не знаю…
Они свернули на улицу Сиднея Беше и оказались как раз у дома, в который шли. Консьержка качалась у ворот в механическом рок-кресле, мотор которого отчаянно громыхал в ритме польки. Это была устаревшая модель.
Исида открыла им дверь. На ней было красное платье, и она улыбнулась Николя. Шик и Ализа их уже ждали. Исида поцеловала Хлою, а потом все стали целовать друг друга, на что ушло несколько минут.
— Ты отлично выглядишь, дорогая, — сказала Исида Хлое. — Я боялась, что ты хвораешь, но твой вид меня успокаивает.
— Мне сейчас лучше. Николя и Колен хорошо за мной ухаживали.
— Как поживают ваши кузины? — спросил Николя. Исида покраснела до корней волос.
— Они чуть ли не каждый день справляются, не приехали ли вы.
— Прелестные девочки, — сказал Николя, не глядя на Исиду, — но вы куда решительней.
— Да… — сказала Исида.
— Ну, а ваше путешествие? — спросил Шик.
— Нормально, — ответил Колен. — Сперва, правда, дорога была плохая, но потом все наладилось.
— Кроме снега, — сказала Хлоя и прижала ладонь к груди.
— Куда пойдем? — спросила Ализа.
— Если хотите, я могу вам вкратце пересказать лекцию Партра, — предложил Шик.
— Ты много его книг купил, пока нас не было? — спросил Колен.
— Да нет, — сказал Шик.
— А как твоя работа?
— Нормально. Я нашел парня, который меня замещает, когда мне надо куда-нибудь смотаться.
— Задаром?
— Ну, почти что… Может, сразу пойдем на каток?
— Нет, сперва покупки, — сказала Хлоя. — Но если мужчины хотят кататься на коньках…
— Это мысль! — воскликнул Колен.
— Я провожу их, мне тоже надо кое-что купить, — сказал Николя.
— Вот и прекрасно! — обрадовалась Исида. — Пошли поскорей, чтобы и мы успели покататься.
XXXI
Колен и Шик катались уже около часа, и народу на льду становилось все больше. Всегда одни и те же лица: те же мальчики, те же девочки, и, как всегда, они то и дело падали, и тут же появлялись уборщики со своими фанерными скребками. Служитель поставил на проигрыватель пластинку, которую завсегдатаи уже несколько недель как выучили наизусть. Потом он перевернул ее на другую сторону, и все наперед знали, что они сейчас услышат, потому что все это давно стало неким ритуалом, но музыка вдруг умолкла, и из всех динамиков, кроме одного непокорного, который по-прежнему транслировал шлягер, раздался глухой, как из подземелья, голос. Голос этот просил господина Колена подойти к контролеру, потому что его вызывают к телефону.
— Кто это может быть? — удивился Колен. Он бросился к выходу.
Шик едва поспевал за ним — выскочил на прорезиненную дорожку, обогнул бар и вбежал в проходную будку, где был микрофон. Дежурный служитель смахивал в это время тростниковой щеточкой заусенцы со звуковых дорожек, которые всегда образуются на заигранных пластинках.
— Алло! — крикнул Колен в трубку. Он молча слушал. Шик увидел, как Колен, сперва лишь удивленный, вдруг разом побледнел.
— Что случилось? — спросил Шик. Колен знаком велел ему замолчать.
