Ирвин Шоу - Полное собрание рассказов. 1957-1973
Было около одиннадцати утра, когда Питер вернулся домой; родители еще спят. В одиннадцать по телеку интересная программа — о контрразведчиках в Азии, — и он машинально включил его, жуя апельсин. Программа оказалась прямо захватывающей, но одна сцена его разочаровала: азиат с бомбой с взрывным механизмом врывается в комнату, где полно американцев; заранее можно предсказать, что произойдет. Главный герой, бесстрашный агент из Калифорнии, угрожающе скосив глаза, бросает на азиата уничтожающий взгляд… Питер, протянув руку, нажал на кнопку выключателя: на экране что-то замелькало, и он погас, словно его хватил удар. Моргая, Питер несколько секунд бездумно глядел в утративший зрение большой глаз телевизора.
После этой ночи, когда ему пришлось столкнуться с представителями непонятного взрослого мира, бесстыдного, вооруженного, и он не сумел одного из них обезоружить, — понял вдруг, что все враки. Больше никогда ничему такому не поверит. «Ах, — подумал он, — все, что они там показывают, только для маленьких детишек».
Суеверие в век здравомыслия
Этот сон он видел только раз — в декабре. Сон занимал его несколько мгновений на следующее утро, потом он совершенно о нем забыл и вот вдруг неожиданно вспомнил — в апреле, всего за десять минут до взлета самолета. С чего бы это, подумалось ему.
Всегда, поднимаясь по трапу самолета, он начинал слегка, незаметно дрожать всем телом. Что это такое? Понимание, что он все же рискует, хотя риск незначительный и надежная безопасность обеспечена всем пассажирам; трудноуловимое, подсознательное ощущение, что полет на самолете, безопасный, когда все проверено, все же связан с опасностью и, вполне вероятно, может завершиться весьма печально — его смертью; уверенность, что во всех этих алюминиевых крыльях, стальных клапанах двигателя скрыта какая-то неуловимая, легкая фатальность и ничего с этим не поделаешь. И ни опыт летного состава пассажирской авиалинии, ни всевозможные меры предосторожности, ни броская реклама — никакие ухищрения не помогут избавиться от ощущения неизбежного риска.
Как раз в ту минуту, когда почувствовал глубоко запрятанный страх перед возможной катастрофой, он и вспомнил о своем сне, стоя у входа на посадку вместе с женой и сестрой и мрачно глядя на темное летное поле, и на громадный, такой надежный на вид самолет, и на мигающие огоньки взлетной полосы.
В самом сне ничего особенного, сон как сон. В силу каких-то причин умирает его сестра Элизабет, расстроенный, глубоко несчастный, бредет он за ее гробом на кладбище, сухими, без слезинки глазами наблюдает, как гроб опускают в могилу, возвращается домой; почему-то все это происходит четырнадцатого мая — он ясно, отчетливо помнит эту дату, что придает его сновидению какой-то реальный, трагический смысл.
Когда он проснулся, то попытался сообразить, почему во сне с поразительной ясностью и точностью промелькнула именно эта дата — четырнадцатое мая, обычный, ничем особенно не примечательный день, до которого еще целых пять месяцев, но так ничего и не смог придумать. Интересно, чем все это можно объяснить? В мае ни один из членов его семьи на свет не появлялся, никаких семейных торжеств в этот день не предполагалось и ни с ним лично, ни с его знакомыми ничего особенного не случалось. Он сонно улыбнулся про себя, ласково прикоснувшись к обнаженному плечу Алисы, лежавшей рядом, потом встал, оделся и отправился на работу, чтобы вновь очутиться в знакомой рабочей атмосфере, с кульманами и синьками. О своем сне он никому не рассказал, даже Алисе.
И вдруг, после того как он попрощался со своей пятилетней сонной ленивицей дочуркой и отправился из дома на аэродром, именно там, стоя рядом с Элизабет и целуя ее на прощание, его вновь мимолетно посетил этот сон. Двигатели самолета уже гудели, прогоняя свежий апрельский вечерний воздух через систему охлаждения.
Элизабет, как всегда, здоровая, радостно настроенная, красивая девушка, с розовыми щечками, в эту минуту была похожа на оживленную спортсменку, только что вернувшуюся с теннисного корта или с соревнования в бассейне, и если некая обреченность коснулась ее кончиком черного крыла, то этого, по существу, никто из окружающих не заметил.
— Привези мне Кэри Гранта! — заказала Элизабет, проводя пуховкой по щекам.
— Само собой, — ответил Рой.
— Ну а теперь оставляю вас наедине, чтобы вы как следует попрощались. Алиса, дай ему последние инструкции. Пусть ведет себя там как следует.
— Все уже растолковала в отношении его нынешней миссии, — торопливо доложила Алиса. — Никаких девочек; не больше трех мартини перед обедом; звонить мне и сообщать все о себе дважды в неделю. А теперь шагай к своему самолету и помни: как закончишь все дела — в ту же минуту домой!
— Через пару недель! — заверил ее Рой. — Клянусь — через две недели дома!
— Не слишком уж развлекайся на досуге.
Алиса старалась безмятежно улыбаться, готовая вот-вот расплакаться. У нее всегда на душе скребли кошки, когда он куда-нибудь уходил или уезжал без нее, пусть даже на одну ночь в Вашингтон.
— Постараюсь, даю тебе слово, — усмехнулся Рой, — буду там самым несчастным и послушным.
— Вот и хорошо! — засмеялась Алиса.
— Никаких старых телефончиков не прихватил? — осведомилась Элизабет.
— О чем это ты?
В жизни Роя, нужно сказать, был такой период, правда до женитьбы на Алисе, когда он беззаботно веселился напропалую. Иные из его друзей, вернувшись из Европы с войны, угощали всех умопомрачительными рассказами, чаще всего вымышленными, о своих диких развлечениях в Париже и Лондоне. Да и он, Рой, чтобы порисоваться перед своими женщинами в семье, иногда выдумывал такое, чего никак быть не могло.
— Боже! — произнес он с трагическими нотками в голосе. — Неужели я хоть несколько дней отдохну от повышенного внимания к себе со стороны этого женского совета директоров?!
Вдвоем с Алисой подошли к выходу на посадку.
— Дорогой, прошу тебя, позаботься о себе! — мягко проговорила она.
— Не волнуйся, все будет в порядке. — Он нежно поцеловал ее.
— Как мне все это надоело, просто до чертиков! — воскликнула Алиса, прижимаясь к мужу. — Все эти расставания, бесконечные прощания… Все на сей раз, все кончено! Последний раз. Теперь, куда бы ты ни поехал, я буду с тобой! Обязательно!
— Хорошо, согласен, — улыбался Рой, глядя на нее сверху.
— Даже если ты отправишься на стадион «Янки».
— С удовольствием.
Несколько секунд он не выпускал ее из своих крепких объятий, такую знакомую, такую одинокую, — с великой жалостью он ее покидал, — потом зашагал к самолету. Вступив на трап, повернулся и помахал ей на прощание рукой. Алиса и Элизабет помахали ему вслед. И вдруг он заметил, как они похожи, — стоят рядом, словно две сестрички в дружной семье, обе блондинки, хорошенькие, стройные, движения и жесты почти одинаковые, и прижимаются друг к другу.
Поднялся по трапу самолета, шагнул в салон, и спустя несколько секунд за его спиной захлопнулась дверца и самолет, гудя двигателями, покатил к краю взлетной полосы.
Десять дней спустя, разговаривая с Алисой по телефону из Лос-Анджелеса, он объявил, что ей придется приехать на Запад.
— Мэнсон признался, что все затягивается и мне придется проторчать здесь еще с полгода. Пообещал найти, где тебе остановиться, так что я тебя официально приглашаю.
— Большое спасибо! Передай Мэнсону, что я испытываю сильнейшее желание дать ему по зубам!
— Тут ничего не поделаешь, бэби. — Рой пытался ее успокоить. — Коммерция — превыше всего. Ты ведь знаешь…
— Почему ты не сообщил мне об этом до отъезда? Помог бы запереть квартиру, и поехали бы вместе!
— Я и сам узнал, когда приехал. — Нельзя ему терять терпение. — В наши дни в мире полно сумятицы.
— Нет, все же мне очень хочется дать ему по зубам — чтоб знал…
— О'кей, — ухмыльнулся Рой. — Вот приедешь и сама ему об этом скажешь. Когда приедешь? Завтра?
— Я хочу, чтобы ты знал одно, Рой, — продолжала обиженная Алиса, — я не в армии, и ты не можешь приказать мне: «Гражданка Алиса Гейнор! Прибыть завтра, в четыре утра, покрыв расстояние три тысячи миль!» Думаешь, все будет именно так, по-твоему?
— О'кей, я согласен — ты не в армии. В таком случае когда?
Алиса фыркнула.
— Какой ты милый, заботливый — просто прелесть!
— Именно такой — милый и заботливый.
— Ну что ж, это неплохо.
— Когда же?
— Ну… — Алиса задумалась, колеблясь, не зная, как ему поточнее ответить. — Во-первых, нужно взять Сэлли из школы; кое-что отдать на хранение; сдать квартиру, заказать авиабилеты…
— Так когда же?
— Недельки через две… Если смогу достать билет на самолет. Ты подождешь?
— Нет, что ты, — отозвался Рой.
