Джон Ирвинг - Покуда я тебя не обрету
– Эй, ты, оставь новорожденную мне, – говорит ему Гарри и принимается демонстрировать гостье тренажеры – но не просто так, а играя этакую комедию-фарс. Гарри все время что-то роняет, падает, спотыкается – воплощенная неуклюжесть.
– Видите, все это очень просто! – говорит он женщине, имитируя тон инструктора – напыщенно-радостный, какой используют только те, кто заранее знает, что говорит полную чушь. Гарри-Джек возится с креслом и вокруг него, у него ну совсем ничего не получается – это он показывает гостье, что слово «просто» навсегда осталось в ее прошлой жизни, она потеряла его вместе с ногами.
Они в итоге влюбляются друг в друга, и голос рассказчика – да-да, прямо в спортзале – угощает зрителя Хаусменом. «Когда я был влюблен в тебя, как хорошо я вел себя!»
Стыдно, стыдно, Джек Бернс! В Нью-Йорке ты очень плохо себя вел, не то что Гарри Мокко. Джек встретил в каком-то клубе трансвестита-танцоршу; он не мог сосредоточиться на танце, такие мощные были у парня руки и так сильно выдавалось адамово яблоко. За женщину не примешь ни за что, но Джек решил ему подыграть, а тот принялся ухаживать за Джеком. В итоге игра зашла дальше, чем Джек хотел. Он позволил трансвеститу отвезти его в кресле до отеля, а там – в бар. «Дамочка» уселась Джеку на колени, и они стали подпевать доносящимся из динамиков «Битлз», а с ними и весь бар.
Вдоволь наслушавшись, как еще молодой Пол Маккартни воображает, что будет, когда ему исполнится шестьдесят четыре, Джек попытался отослать танцоршу, но «она» настояла, что проводит Джека до номера. В лифте «девушка» снова села ему на колени, они снова принялись петь.
Трансвестит довез Джека в инвалидном кресле до номера, и тут он еще раз попробовал попрощаться.
– Джек, что за глупости, – удивился трансвестит, закатывая кресло в номер.
– Я не буду с тобой спать, – сказал Джек.
– Будешь как миленький, – ответила «танцорша».
Не прошло и минуты, как началась драка. Когда трансвестит хочет секса, он хочет его очень сильно, как мужчина, – что неудивительно, ведь трансвестит и есть мужчина. Драка перешла в настоящую битву, номер получил повреждения, особенно пострадала одна лампа. Нет, кто бы спорил – Джек тоже испытывал сексуальное возбуждение, но даже он знал, что хотеть заниматься любовью и в самом деле ею заниматься – не одно и то же.
– Эй, ну что ты сопротивляешься, ты же хочешь меня, это ясно как божий день, – сказал трансвестит; он успел раздеться догола и разорвать Джеку рубашку. – У тебя же стоит! – повторяла «танцорша», словно Джек сам не обратил на это внимание.
– Бывает, у меня стоит даже во сне, – сказал Джек.
– Смотри, уже и у меня стоит! – заорала «танцорша».
– Я вижу, и груди твои тоже, – сказал Джек.
Груди были твердые, как яблоки, – гость навалился Джеку на лицо.
На этот раз он вовремя заметил и левый хук, и правый апперкот, и удар головой. Может, гость и «танцорша», но явно посещал и другие тренировки; дрался он точно не впервые.
Разумеется, надрывался телефон – наверное, портье, подумал Джек. Соседи доложили, они слышали и как расколотили лампу, и все остальное. Да, видел бы нас Дональд Трамп, ему такое не может не понравиться, подумал Джек, и он даже на миг перестанет глядеть на свой любимый Центральный парк.
А вот и охрана, вскрывает замок двери, но Джеку не до них, он захватил танцору голову и держит. Ох и острые у парня ногти, да еще кусается!
– Так только девчонки дерутся! Ты баба! – бросил гостю Джек.
Он знал, что этим окончательно выведет гостя из себя. Трансвестит накинулся на Джека, как разъяренный тигр, но тот его ждал и отпрянул, оказавшись у гостя за спиной, после чего уложил его брюхом на пол и заломил руки за спину. Тут и охрана наконец открыла дверь, двое громил и ночной портье.
– Мы пришли помочь вам, мистер Бернс, – простите, мистер Мокко, – сказал портье.
– Ко мне пожаловал незваный гость, он явно не в своем уме, – объяснил Джек.
– У него стоит, я это видел! – закричал трансвестит.
Один из охранников и правда думал, что Джек инвалид, он ни разу не видел его вне кресла (даже в кино); куда больше они удивились трансвеститу – судя по их лицам, охранники впервые видели такое.
Джек не стал ложиться спать, а принялся репетировать, как расскажет эту историю доктору Гарсия. Он знал – для этого эпизода психиатр сделает исключение из правила хронологического порядка. Джек сидел, укутав руку в мокрое полотенце, – гость не прокусил кожу, но следы от зубов выглядели ужасно и болели.
Ближе к полудню он позвонил доктору Гарсия со съемочной площадки и все рассказал; что и говорить, Гарри Мокко не влип бы в такую историю ни за что, то ли дело Джек Бернс! Это все Джек про себя говорил, готовился к саркастическим замечаниям доктора Гарсия.
– Ты слишком на многое соглашаешься, Джек, – сказала она. – Даже до лифта этого парня нельзя было допускать, драку следовало устроить в фойе, отделался бы куда легче. И уж конечно, нельзя было сажать его на колени.
– Думаю, устраивать драку в баре все же не стоило, – сказал Джек.
– Но зачем ты вообще позволил ему увязаться за тобой, почему не оставил его в клубе? – спросила доктор Гарсия.
– Он мне понравился, я был сексуально возбужден, – признался Джек.
– Еще бы, что это за трансвестит, на которого не оглядываются! Трансвеститы из кожи вон лезут, чтобы выглядеть для мужчин привлекательно, чему тут удивляться! Но что из этого следует для тебя, Джек? Ведь эти истории каждый раз заканчиваются одинаково.
Он молчал.
– Ты все время попадаешь в неприятности, – сказала доктор Гарсия. – Пока эти неприятности незначительные, пока все заканчивается более или менее удачно. Но ты прекрасно понимаешь, Джек, что вечно так продолжаться не может. Маленькие неприятности обязательно перерастают в большие.
Съемки закончились в июле 2003 года, и Джек улетел в Лос-Анджелес, отвеселившись на вечеринке с командой фильма «Стихи о любви». Он приноровился, как Гарри Мокко, читать с бухты-барахты любовные стихотворения незнакомцам; это произошло и в самолете, правда, не целиком по вине Джека. Симпатичная стюардесса попросила его рассказать про следующий фильм, и Джек честно изложил ей историю инвалида, обуреваемого страстью учить любовную поэзию наизусть и читать ее вслух.
– Вот, например, хотите послушать Филиппа Ларкина, «Разговор в постели»? – спросил Джек стюардессу, видимо свою ровесницу.
– Право, не знаю, я ведь замужем, – опасливо ответила она.
Джек не отступал, ведь у него уже столько лет не было ни одной стюардессы!
– Или вот есть Дональд Джастис, «В саду у Бертрама», – продолжил он, словно бы стюардесса не отстранилась холодно, а, напротив, игриво подмигнула ему. – «Джейн глядит на свою юбку, словно та ей не нужна…»
– Эй, эй! Такие стишки я точно не хочу слушать, – сказала стюардесса.
Вот что происходит, когда спрашиваешь у актера про его новый фильм.
Переступив порог дома на Энтрада-Драйв, Джек первым делом позвонил агенту по недвижимости и попросил выставить дом на продажу. Продать это говно к чертовой бабушке немедленно, думал Джек, может, тогда я наконец заживу по-другому.
После этого он направился к доктору Гарсия – впервые за два месяца. Он чувствовал себя новым человеком.
– Ты все равно не решил, где будешь жить, – заметила психиатр. – Тебе не кажется, что ты рубишь сук, на котором сидишь?
Ну да, Джек так и не решил, как жить дальше, но, по крайней мере, решил что-нибудь сделать.
– Ты хочешь сказать, это дом виноват, это он сам по себе, без твоего участия, открыл дверь Люси? – спросила доктор Гарсия. – Ты хочешь сказать, это все родители виноваты – мама лгала тебе, папа тебя бросил и это из-за них ты живешь без царя в голове? Ты хочешь сказать, это из-за них тебя швыряет из стороны в сторону, из одной постели в другую? А ты сам тут вовсе и ни при чем?
Джек молчал.
– Вспомни хорошенько, что и как у тебя было с Клаудией. Если ты правда решил что-нибудь сделать, по-настоящему решил зажить новой жизнью, то тебе нужно найти женщину вроде нее. Тебе нужно решиться на серьезные отношения, пусть не на четыре года, хотя бы на один! Попытайся составить мысленный портрет женщины, с который ты можешь прожить вместе, по-серьезному, один год! Начинать можно потихоньку, но надо начинать.
– Вы же сами говорили мне, что пациентам не полагается заводить романы с психиатрами, – сказал Джек.
– Ты прекрасно понимаешь, о чем я. Тебе надо вообще перестать заводить романы. Если ты хочешь зажить по-другому, тебе нужно начать жить с кем-то. Тебе не нужен новый дом, тебе нужно найти человека, с которым ты сможешь жить вместе.
– Кого-то в духе Клаудии? Доктор Гарсия, она мне своим «хочу ребенка» всю плешь проела!
– Джек, да, в духе Клаудии, но за вычетом «хочу ребенка». В духе Клаудии – потому что в твоем случае длительными могут быть лишь отношения, похожие на то, что у тебя было с ней.
