Франц Фюман - Избранное

— Лучше бы нам тотчас же пойти назад, ко двору, — возразил кот. — Лунный свет так ясно освещает пустошь, дорога торная, ветер мягкий.

— Негоже без нужды странствовать по ночам, — сказал Рейнеке. — Сколько есть всякого зверья, что днем дружелюбны и приветливы, зато уж ночью от них добра не жди.

— Ну а что же мы будем есть, коли на ночь останемся в Мальпартаусе? — спросил кот.

— Ах, мы здесь довольствуемся самой простой пищей, — сказал Рейнеке, — сегодня у нас на ужин свежие пчелиные соты.

— О нет! — воскликнул Хинце и задрожал от отвращения. — Без такой еды я вполне обойдусь, это лакомство для Брауна! Не найдется ли у-вас в доме жирного мышонка?

— Мышь? — удивленно спросил Рейнеке.

— Мышь, хорошая жирная мышь, — подтвердил кот Хинце.

А лис Рейнеке всплеснул руками и сказал:

— Ежели такая еда вам по вкусу, племянник Хинце, то я вам охотно ее предоставлю! Невдалеке отсюда находится дом пастора, а рядом с ним — сарай, где по ночам пляшет столько мышей, что их не увезти и на десяти подводах. Я это знаю точно, потому что не раз слышал, как пастор жаловался, что от мышей житья нет.

Едва Рейнеке договорил эти слова, как Хинце взмолился:

— Рейнеке, не в службу, а в дружбу, сведите меня туда! Разве вам не известно, что мыши — моя любимейшая дичь?

— Этого я действительно не знал, — проговорил Рейнеке, — но раз вы так говорите, племянник Хинце, то я вам охотно верю и сведу вас. Так поспешим же!

И они пошли к пасторскому сараю. Рейнеке проделал в его глиняной стене дыру, сквозь которую не далее как прошлой ночью выкрал курицу. Пасторский сын Мартинет поставил у лазейки силок, надеясь, что разбойник в следующий раз в него попадется. Рейнеке это знал, а потому он сказал Хинце:

— Смело лезьте в дыру, племянник, разве вы не слышите, как нагло распищались там мыши? Ловите и жрите их, сколько душе угодно, я буду сторожить здесь, снаружи, а утром, спозаранку, мы отправимся к королю!

— А не угожу я здесь в ловушку? — спросил осторожный Хинце. — Попы ведь народ злобный, они не прочь расставить нам ловушки!

— Тогда пойдемте лучше назад, в Мальпартаус, — заявил Рейнеке. — Моя жена уж чем-нибудь да попотчует вас, пусть и не жарким из мышей, зато медом или сеном. Не знал я, Хинце, что вы такой трус…

Но Хинце уже скользнул через дыру в сарай и угодил прямо в силок.

Когда кот почувствовал у себя на шее петлю, он сделал еще один прыжок, но от этого веревка только туже затянулась. Хинце стал отчаянно вопить, призывая Рейнеке на помощь, а лис торжествовал, слыша его вопли, и крикнул в дыру:

— Ну как, Хинце, хороши ли мыши на вкус? Достаточно ли жирные, или вам хотелось бы, чтобы пастор немного сдобрил их горчицей? Скажите, разве при дворе теперь принято петь за едой такие песни? Ах, как бы я хотел, чтобы в этой ловушке вместе с вами сидел Изегрим, он причинил мне столько зла!

Сказав это, Рейнеке удрал, а Хинце стал вопить еще пуще. Его крики услыхал Мартинет, пасторский сын. Он поспешно вскочил с постели и радостно воскликнул: «Вор попался, вор попался, куриный вор угодил в ловушку!» Он разбудил отца, мать и слуг, и все они с палками и мотыгами побежали в сарай, чтобы расправиться с куриным вором.

На Хинце посыпались удары, один глаз ему выбили сразу, тогда он, в смертельном страхе, сделал отчаянный скачок, вцепился пастору в живот и выгрыз ему кусок мяса. Пастор завопил и упал без чувств, женщины и Мартинет закричали от ужаса и потащили пастора с кровавой раной в животе домой в постель.

Хинце воспользовался случаем. Напрягши все силы, принялся он грызть веревку, на которой висел, и наконец перекусил ее надвое. О Рейнеке, предатель из предателей, думал он, вылезая со стонами из сарая, и в ту же ночь потащился обратно ко двору короля.

Вскоре он вновь предстал перед королем: весь израненный, на шее — обрывок веревки, один глаз выбит! Когда Нобель увидел, как отделали его посланца, гнев его не знал предела. Он кричал, что теперь беспощадно покарает Рейнеке, и созвал всех своих советников, дабы обсудить, каким образом заставить Рейнеке предстать перед судом.

Тут взял слово Гримбарт-барсук.

— Не могу отрицать, что здесь предстало много обвинителей, — начал он. — Только я думаю, что при всех недостатках моего дяди следует соблюсти закон, а закон предписывает, что каждого обвиняемого надо вызывать в суд три раза. Стало быть, Рейнеке надо вызвать в третий раз, а ежели он не явится и тогда, то пусть король его накажет!

— Но кто же, — раздраженно спросил король, — отважится передать Рейнеке третий вызов? Неужели вы думаете, что здесь найдется еще хоть кто-нибудь, кому не дорога его шкура, его глаз и его жизнь? Кто захочет подвергнуть опасности свое здоровье и свои пока еще целые конечности ради того, чтобы в конце концов вернуться сюда без Рейнеке?

— Я приведу его, если вы не против, — сказал барсук Гримбарт.

— Что ж, Гримбарт, ступайте, — с облегчением ответил король, — и призовите Рейнеке в третий раз. Только прихватите с собой всю свою мудрость, она вам понадобится!

— Будьте спокойны, — заверил барсук Гримбарт, — уж я приведу Рейнеке ко двору.

Итак, Гримбарт-барсук отправился в Мальпартаус. Там он застал лиса, его жену и детей.

— Друг Рейнеке, — так Гримбарт приветствовал лиса. — Друг Рейнеке, я вас не понимаю! Ведь вы муж умный, не дурак, зачем же вы гневите короля, презирая его приказ и даже насмехаясь над ним? Защищать вас дальше невозможно, поэтому я настоятельно вам советую, идемте со мной ко двору! Гнев короля доведен до предела, — ежели вы воспротивитесь и в третий раз, то он непременно подступит к вашей крепости со всем своим войском, и вам с женой и детишками не уйти от его львиной ярости! Потому для вас поистине самое лучшее — пойти со мной к королю. Ваша хитрость помогала вам избежать и больших опасностей. Пойдемте, дядюшка Рейнеке, и пусть ваш ум и на сей раз пересилит ваших врагов!

Вот что говорил Гримбарт, и Рейнеке с ним согласился.

— Лучше всего поступить, как вы советуете, — сказал он, — и отправиться к королевскому двору, чтобы добиться для себя справедливости. Королю я уже не раз оказывал услуги, это одна из причин, почему меня так ненавидят мои враги. Если мне удастся хоть пять минут поговорить с королем с глазу на глаз, уж я сумею склонить его на свою сторону, ведь без моего совета ему никак не обойтись!

Так сказал Рейнеке, затем он простился с женой, рыжей лисицей Эрмелиной, и наказал ей беречь и холить его сыновей.

— Прежде всего я препоручаю вашим заботам Рейнхарта, нашего младшенького, — сказал Рейнеке. — Он еще мал, его мордочка пока что покрыта нежным, шелковистым пушком, но со временем, надеюсь, он станет похож на своего отца! А вот и мой горячо любимый Россель, он юн летами, но уже изрядный вор, его вы должны холить и лелеять не меньше, чем Рейнхарта! — С этими словами он покинул свое семейство, оставив любимую крепость Мальпартаус на попечение жены.

Рейнеке и Гримбарт зашагали по дороге, ведшей к королевскому двору, и успели пройти совсем небольшое расстояние, когда Рейнеке сказал вдруг Гримбарту:

— Дражайший племянник, — так начал он, — я, быть может, иду на смерть, а меня тяготят мои грехи, так что будь добр, прими мою исповедь, ведь здесь нет попа, которому я мог бы исповедоваться.

— Дорогой дядя, — отвечал на это Гримбарт, — сперва дайте зарок никогда больше не красть, ибо без этого доброго намерения и самая прекрасная исповедь вам не поможет.

— Это мне лучше знать, — сказал Рейнеке, — вы только извольте сесть, я сразу же и начну.

Барсук Гримбарт торжественно уселся на камень, а Рейнеке присел у его ног и начал свою исповедь.

— Ах, я великий грешник, — жалобным голосом заговорил лис, — всем животным я причинил зло! Брауна я завлек в ловушку — в дубовое бревно. Хинце заманил в силок, где ему выбили глаз; зайца избил до полусмерти, да и петух справедливо жалуется на то, что я загрыз его детей. Это правда, я сожрал у него почти всех, больших и, ах, маленьких тоже, не побрезговал даже цыплятами!

— Королю я оказал неповиновение, — продолжал Рейнеке, — нарушив мир на Троицу, королеву оскорбил тоже, так как говорил о ней гадости. Но больше всего я погрешил против волка Изегрима. Я часто называю его своим дядей, хотя он мне не дядя, мы с ним вовсе не родня. Я познакомился с ним шесть лет тому назад в монастыре под Элемаром. Вы знаете, племянник, мое давнишнее желание — стать монахом и в тихой обители мирно, благочестиво проводить свои дни.

Когда волк услыхал, что я в монастыре, он пришел ко мне туда и спросил, с чего ему начать, дабы тоже сделаться монахом. Я ему сказал, что первым делом надо научиться звонить в колокол. Это ему понравилось. Я велел ему лечь на спину, связал ему ноги, подвесил его вместо языка в самый большой колокол и начал изо всех сил дергать за веревку. Волк принялся жалобно выть, сбежался народ, и когда люди увидели, как волк раскачивается на колокольне, они подумали, что туда сам черт забрался, вооружились дубинами и давай дубасить косматый этот язык, да так, что чуть не перебили ему хребет! Вот какие грехи я совершил против волка, и этот еще не самый страшный!