Ирвин Шоу - Богач, бедняк. Нищий, вор.
— Вы просто злобная, стареющая женщина. — Копившееся месяцами возмущение прорвалось в его голосе. — Чего вам не хватает, так это хорошего мужика. Но не находится достаточно вежливого человека, чтобы прийти вам на помощь.
Гретхен потерла глаза, прежде чем ответить.
— Вы талантливый, но неприятный молодой человек. С возрастом вы станете менее неприятным и, вероятно, менее талантливым.
— Зачем вы меня оскорбляете?
— В нашей профессии, — сказала Гретхен, — оскорбления не имеют значения. Вы меня раздражаете. И я, наверно, вас тоже. Впрочем, и это не имеет значения. — Но, дорогой Ричард, — она чуть коснулась его щеки, одновременно и ласково и угрожающе, — я обещаю служить вам исправно. Большего не просите. Я обещаю столько крупных планов и чувств, сколько может выдержать зритель. С нашей героиней проблема не в том, что ее на экране будет слишком мало, а в том, чтобы не было слишком много.
— У вас на все готов ответ. Мне ни разу не удалось вас переспорить, Кинселла предупреждал меня…
— А как поживает наш дорогой Эванс? — спросила Гретхен.
— Неплохо. — Сэнфорд смущенно переступил с ноги на ногу. — Он предложил мне написать сценарий для его новой картины.
— Значит, вы на пути в Голливуд?
— В общем… да.
— Очень рада за вас обоих. Вы, безусловно, будете довольны друг другом. А сейчас извините, мне надо поговорить с братом.
Сэнфорд безнадежно покачал головой. Когда она добралась до Рудольфа, тот посмеивался.
— Над чем это ты?
— Я видел, какое выражение лица было у этого молодого человека, когда ты от него отошла.
Гретхен скорчила гримасу.
— Мы занимались делом, требующим наибольшего напряжения творческих сил: старались как можно больше оскорбить друг друга. Одна картина, и он считает себя уже главным редактором «Кайе дю синема».[45] Погибшая душа. Но невелика трагедия. Америка полна талантов, способных создать всего одну-единственную вещь. А где ты был все это время? Я беспокоилась.
— У нас неприятности в Коннектикуте. Доннелли готов кусать себе локти. Похоже, наш проект рухнет.
— Почему? Что произошло?
— Какое-то паршивое общество по охране окружающей среды возбудило против нас дело — требуют прекращения строительства. Мы целый день просидели с адвокатами.
— А я думала, что все в порядке.
— Я тоже так думал до вчерашнего дня. Мы-то покупали заброшенный фермерский участок. А теперь нам говорят, что это, видите ли, драгоценная заповедная земля, где полно редких птиц, чудесных оленей, прелестных змей. А за последние годы замечены даже три рыси. И вместо благодетелей стареющего человечества мы оказались городскими хапугами, намеренно загрязняющими чистый воздух суверенного штата Коннектикут, и к тому же врагами рысей. — Он полунасмешливо покачал головой.
— А что говорят адвокаты?
— Что если в конечном счете мы и выиграем, то на это уйдут годы. Доннелли чуть не плакал от досады, когда понял, сколько времени наши деньги будут заморожены.
— А где он?
— Я уложил его — он мертвецки пьян. Завтра у него настроение будет еще хуже. Да, вот еще что. Вчера мне звонил из Калифорнии один знакомый агент по фамилии Боуэн.
— Я тоже его знаю, — сказала Гретхен. — У него солидная контора.
— Он говорит, что до них дошли слухи об Уэсли и что он может устроить ему выгодный контракт. Если Уэсли собирается продолжать актерскую карьеру, то ему непременно нужен будет агент, а Боуэн ничуть не хуже других. Я хочу поговорить с Уэсли.
— Последний раз, когда я его видела, он, весь перемазанный губной помадой, атаковал бар.
— Я его тоже там видел. Постараюсь дать ему мудрый дядюшкин совет. — Рудольф наклонился и поцеловал Гретхен в щеку. — Поздравляю тебя. Ты отлично поработала. И так считает не только твой брат.
Он снова направился к бару, но Уэсли там уже не было. Бармен сказал, что он ушел пять минут назад.
Когда появился Уэсли, Элис сидела в гостиной и читала. По дороге домой он заглянул еще в два бара, где было так темно, что никто не спросил, сколько ему лет. Возвращение домой пешком оказалось делом непростым: тротуар почему-то все время ускользал из-под ног, а при переходе улиц страшно мешали обочины.
— Добрый вечер, — мрачно приветствовал он Элис.
— Добрый вечер, — бросила она, не поднимая глаз от книги. Он заметил, что на кушетке не постелено как обычно. У него было странное чувство, будто он видит перед собой не Элис, а ее отражение в покрытой рябью воде.
Пытаясь сесть, он не рассчитал расстояния и чуть не упал. А затем уставился на Элис, которая по-прежнему расплывалась у него перед глазами.
— Из меня не выйдет ничего путного. Ты напрасно тратишь на меня время.
— Во-первых, ты пьян, а во-вторых, я на тебя времени не трачу.
— Завтра, — сказал он, и звук собственного голоса показался ему далеким и странным, — я отдам тебе весь долг до последнего цента и у… у… уеду отсюда.
— Хоть сию минуту, — сказала Элис, по-прежнему глядя в книгу. — Я уверена, что тебе нетрудно будет найти другое место для ночлега. А о деньгах говорить не надо. Ты мне ничего не должен: все, что я для тебя делала, я делала не ради денег.
Он смотрел на нее, с трудом удерживая ее в фокусе.
— А ты не будешь возражать, если я скажу спасибо?
— Я возражаю против всего, что бы ты ни сказал, — бросила она. — Голливудский подонок.
— Я никогда не был в Голливуде, даже в Калифорнии не был, — сказал он глупо.
— Путаешься с проститутками! — Она швырнула книгу на пол. — И зачем я читаю эту проклятую книгу?
— Я думал, ты мне… ну… как сестра.
— Я тебе не сестра.
Уэсли подыскивал слова, но мысли и язык его не слушались.
— Ты говорила, что я умираю. В твоей книге. Ты хочешь, чтобы я был благородным и умер. Ты хочешь от меня слишком многого…
— О господи! — Она обхватила его голову и прижала к себе. — Прости меня. Я не хочу, чтобы ты умирал, Уэсли. Честное слово.
— Все хотят от меня чего-то такого, чего я не могу дать, — сказал Уэсли. — Я не знаю, где я. Ищи меня завтра в столе находок.
— Прошу тебя, Уэсли. Не говори так.
— Ты как-то сказала, что крадешь частицу моей души… Я слушаю, как ты стучишь по ночам на машинке, и говорю себе: «Вот уходит еще одна частица».
— Ну, пожалуйста, милый… — Она еще крепче прижала его голову к себе, чтобы он больше ничего не смог сказать. — Ты меня убиваешь такими словами.
— Все только и делают, что меня стыдят. Через что я прошел сегодня… А теперь ты… Я не оправдал твоих надежд… Я это знаю, но…
— Ш-ш-ш, маленький мой.
— Я люблю тебя, — сказал он.
Она притянула его к себе. И вдруг неожиданно засмеялась.
— Сколько же времени тебе понадобилось, чтобы об этом сказать! — Она опустилась перед ним на колени и нежно его поцеловала. — Скажи еще раз.
— Я тебя люблю.
— У тебя ужасный вид.
— Я и чувствую себя ужасно. Я второй раз в жизни напился. Прости, пожалуйста, меня сейчас вырвет. — Он с трудом встал и, нетвердо держась на ногах, двинулся в туалет. Его вырвало, однако легче ему не стало. Он медленно разделся, долго чистил зубы, а затем принял холодный душ. Вытираясь, он почувствовал себя немного лучше, хотя голова поворачивалась с трудом, а в желудке было такое ощущение, будто он наглотался гвоздей. Уэсли надел халат, который купила ему Элис, и с мокрой головой направился обратно в гостиную, держась рукой за стену.
Гостиная была пуста, и на кушетке все еще не было постелено.
— Я здесь, — раздался из спальни голос Элис. — Сегодня тебе не придется спать на кушетке.
Он побрел в спальню. Там горела лишь одна маленькая лампочка и царил полумрак, но Элис, лежавшая под одеялом на широкой кровати, все так же колыхалась и покрывалась рябью.
— Иди сюда, под одеяло.
Не снимая халата, он стал ложиться.
— Сними эту противную тряпку.
— Выключи свет. — Одна только мысль, что Элис Ларкин, эта застенчивая девушка, увидит его голым, привела его в трепет.
Она засмеялась и потушила свет.
8
Из записной книжки Билли Эббота (1971):
«Она все еще здесь.
Однако пока не подает и виду, что знает меня. Насколько я мог заметить, она и ее торговец замороженными продуктами из Дюссельдорфа ни с кем не разговаривают, я ни разу не видел их в чьем-либо обществе. На вечеринках мы до сих пор не встречались. Он каждый день играет в гольф. В отеле она зарегистрировалась как „сеньорита Моника Хитцман“, то есть совсем не под своей фамилией. Когда мы случайно встречаемся, независимо от того, одна ли она или со своим другом, мы проходим мимо как чужие, но меня обдает таким леденящим холодом, словно я проплываю мимо айсберга.
