Владимир Царицын - Я или Человек Без Тела
Саша Пономарь, наверное, был на меня в обиде за мой побег, но вида не подавал, был по-прежнему молчалив и исполнителен. Готлиб несколько раз звонил мне из Клима, докладывал обстановку. Мои эксперты быстро разобрались в том, что случилось на "Водопаде". Как мы с Готлибом и думали, нашей вины там не было и на халатность при эксплуатации это можно было отнести с большой натяжкой. Выходило - диверсия конкурентов. С Каштановым и Лапкиным Готлиб поговорил так, как он умел, и они в один голос запели, что расторгать контракт на поставку "Водопадов" у них и в мыслях не было, что они очень рады нашему сотрудничеству, и что водоочистные установки, которые им предлагают "экологи" полное говно.
- По поводу сыра и прочих кисломолочных продуктов я расскажу тебе при встрече. Там тоже все складывается нормально, - сказал Готлиб. Я понял, что он имеет в виду Чиза и его бандитов.
В офис я даже не заглядывал, пусть сами крутятся, проявляют инициативу и учатся самостоятельно принимать решения. Много они не своруют. Готлиб им этого не позволит.
А не слишком ли я полагаюсь на отставного подполковника ФСБ? С чего это я взял, что Готлиб мне предан? И в то же время, если никому не верить, как вести дела? Я прислушался к себе и понял, что очень устал. От изобретателей типа АКМа, от финансистов, от клиентов, от чиновников. От всего! Все эти десять лет, что существует моя компания я, практически, не отдыхал ни разу. Дважды ездил в
Финляндию, по разу во Францию, Германию и на Кипр. Но это были деловые поездки. Там конечно и некая культурная программа предусматривалась, но все так - быстро, мимоходом, скорее, в познавательных целях, нежели ради отдыха. А может, права Вика? Может быть, действительно, продать бизнес, перевести деньги на счета кипрских банков и жить в свое удовольствие? Мне некому завещать нажитое. Я один на этом свете, один, как перст!
В четверг погода преподнесла сюрприз. Выпал такой снег, какого не было всю зиму. Он валил всю ночь, и утром грязи не стало - все было белым и чистым, словно на дворе не март, а декабрь, и до весны еще очень далеко.
Гроб с телом Артура опустили в могилу, быстро засыпали рыжими комками суглинка, прибили холмик сверху лопатами, а в ноги воткнули черную железную пирамидку с крестом - временный памятник. Я пообещал
Вике, что этой осенью поставим и оградку и нормальный памятник, все равно, могилка просядет за весну и за лето. Вика молча кивнула.
Кроме нас с ней, да двух каких-то бабок, с которыми я не был знаком, и знакомиться не собирался, никого на похоронах Артура не было, только рабочие из бюро ритуальных услуг. Мама поехать не смогла, у нее случился сердечный приступ, и она осталась дома под присмотром нанятой мною медсестры. Потом Вика и две эти бабки уехали. Поминки я организовал в кафе, рядом с домом Викиной мамы. Сам я на поминки не поехал, решил, что это лишнее.
Я сидел боком на заднем сидении своего "Мерседеса" у открытой двери, погрузив ноги в рыхлый снег. Я сидел, курил и соображал, куда мне сейчас ехать. Домой не хотелось, на работу тоже. Саша молча ждал, когда я заберусь внутрь. Я выбросил окурок и спросил:
- Ты знаешь улицу Звонкую?
Саша достал из бардачка карту, посмотрел и сказал.
- Это на южной, недалеко отсюда.
- Поехали на улицу Звонкую. А по пути нужно заехать в какой-нибудь супермаркет. Как увидишь, останови.
Супермаркета мы по дороге не встретили. Попадались только киоски и страшненького вида вагончики с зарешеченными окнами и вывесками над входами, типа: "Мясо", "Продукты", "Магазин "Колобок" и "Бытовая химия". На улице Звонкой мы, наконец, нашли то, что искали. Не супермаркет, но более или менее приличный стеклянный павильон. Через витрину просматривались стеллажи, заполненные яркими упаковками и батареи бутылок. Выбор спиртного оказался удивительно неплохим.
Стаяло там много бутылок с "палевом", но и нормальные водка и коньяк были. Я взял бутылку Хенесси, гроздь бананов, сетку с апельсинами, какой-то сок и два плоских вакуумных блина мясной и рыбной нарезки.
На выходе стоял стеллаж с хлебом, я взял длинную турецкую булку.
Поднявшись по скрипучей деревянной лестнице на второй этаж старого трехэтажного дома с огромными проплешинами в штукатурке фасада, я в нерешительности остановился у обитой желтой клеенкой двери. Я снова задавал себе вопрос: Зачем мне эта встреча? Зачем я сюда пришел? Я бы, наверное, не расстроился, если бы мне не открыли дверь. Может быть, даже обрадовался? Но я постучал, и дверь мне открыли. На пороге стоял Пупок. Выглядел он еще хуже, чем на фотографии, которую добыл для меня детектив Миронов. Пупок был очень бледным, а волос на его голове не было вовсе. У него даже бровей не было. Он прищурился и сказал:
- Привет, Колян. Проходи. - И отошел в сторону, пропуская меня в неожиданно ярко освещенный широкий коридор.
- Ты что, Пупок, ты вот так сразу меня узнал? - Я, как вкопанный стоял у порога.
Пупок усмехнулся:
- Я думал, это ты меня не узнаешь. А за прошедшую неделю ты,
Колян, мало изменился. Проходи, проходи. Снимай своего Кардена. Шкаф вот он. Плечики тоже имеются. У меня вообще есть все необходимое.
Я прошел, снял пальто и повесив его в шкаф, спросил:
- Тапочки дашь?
- Так иди. Домработница придет, подотрет.
Я огляделся. Жилище Пупка нельзя было назвать роскошным, но полы, стены и мебель сверкали чистотой.
- Пойдем на кухню? - спросил Пупок.
- А где ты гостей принимаешь?
- Гости ко мне редко наведываются, а пищу я принимаю на кухне.
Она у меня большая, можно с комфортом расположиться. Ты же хавчик принес, - сказал Пупок, указывая узловатым пальцем на полиэтиленовый пакет из местного супермаркета.
На кухне, которая и впрямь была большой, просто огромной, наверное, переделана была из комнаты, я выложил продукты на стол и спросил:
- Значит, ты меня видел неделю назад? Где?
- В газете.
- Ах, да, точно!
Неделю назад в "Полыноградском вестнике" вышла большая статья с моим портретом. Статья была хвалебная, заказная. Дело в том, что в
Полынограде через три года планируется грандиозное мероприятие - строительство научно-производственного комплекса. Полыноградская
Силиконовая долина - не больше, не меньше. Объявлен тендер на участие в строительстве. Денег на этот проект я угрохал немерено!
Взяток рассовал - страшно вспоминать! Но вроде бы все решено в мою пользу. Однако, лишний раз пропиариться не грех. Статья называлась пафосно и избито "Наука и Жизнь".
- Так что, я про тебя, Колян, знаю все, - сказал Пупок. - И о том, какая у тебя жизнь тяжелая была, и о том, сколько ты добра людям сделал, и о том, как ты ПЭМЗ к рукам прибрал.
- ПЭМЗ я к рукам не прибирал, - возразил я. - Завод - самостоятельная производственная единица. Я просто помог руководству
ПЭМЗа в трудную минуту.
- И они из благодарности выполняют за копейки твои заказы.
Хорошо, хорошо. - Пупок заметил, что я снова собираюсь возразить. -
Спорить не будем. Я же не осуждаю. Ты, Колян всегда все правильно делал. Я помню. Да и не за тем ты ко мне пришел, чтобы эти вопросы обсуждать.
- А зачем, как ты думаешь? - спросил я, надеясь, что может быть, он мне ответит.
Пупок пожал плечами:
- Детство вспомнить. Зачем же еще приходить к школьному товарищу, которого не видел тридцать три года?
Он открыл дверку шкафа и поставил на стол одну коньячную рюмку.
- Я не пью, - пояснил он. - Организм все, что мне нельзя, назад выталкивает. А ты выпей. Я хоть посмотрю. Если не можешь один пить,
- Пупок достал из холодильника пакет кефира, а из шкафа фарфоровую чашку, - так и быть - составлю тебе компанию.
Я налил коньяку в рюмку, очистил апельсин.
- Будем здоровы! - сказал я и понял, что сказал глупость.
- Будь, - усмехнулся Пупок и чокнулся со мной чашкой.
Я выпил залпом, как когда-то в молодости, а Пупок сделал маленький глоток и поставил чашку на стол.
- У меня ведь, Колян, желудка считай, нет. И вообще…
- Это…, - я провел по своей голове рукой и кивнул на его лысину.
- Химия. Рак у меня. Четвертая стадия. Врачи говорят - максимум до мая протяну.
- А может быть…, - я хотел что-то порекомендовать Пупку, сказать, что сейчас существуют некоторые новейшие методики, что есть всякие целители, знахари, что есть зарубежная медицина, в конце концов, и что я готов оплатить его лечение, но Пупок, правильно рассудив, что знает все, что я могу ему предложить, перебил меня:
- Пустое. Поздно уже. Ничего исправить нельзя… А жалко. Нет, не умирать жалко. Жалко, что жизнь исправить не удастся, покаяться перед теми, кого в этой жизни обидел. А таких много было. Некоторых только на том свете увижу. Ну, оттяну я свою кончину еще на пару месяцев, толку то?
- А ты бы хотел жизнь по-другому прожить?
Пупок посмотрел на меня внимательно.
- Да. Хотел бы.
Он встал и вышел в коридор. Через минуту вернулся, неся в руках глиняную пепельницу в виде черепа и папиросы. Закурил. Предложил мне, но я вытащил свои сигареты.
