Андрей Кузечкин - Все десять пальцев
Выбросил из рюкзака косметичку. Вынул тряпичный комок, при детальном изучении оказавшийся кучкой грязного женского белья. Кирюхе вдруг стало стыдно, он почувствовал жалость к Юкки: ей даже негде постирать свое барахлишко! Да что там постирать – у нее и в душ сходить возможности нет!
Нашлись в рюкзаке и цветные карандаши в смешном пенале с крокодильчиками, и толстая тетрадь. Кирюха открыл ее наугад и прочел вслух:
«Сначала одна туфелька отправлена была в изгнание под кровать, потом и другая... Именно в этот момент – когда добровольно девушка ложится на кровать, молча снимает хоть что-то из одежды – в этот момент она теряет контроль над всем последующим действом и не слышит (точнее, не хочет слышать) орущую во все горло, привставшую на цыпочки гордость, скромность... называйте, как хотите...[1] »
– Твое творчество, что ли? – спросил Кирюха почти с уважением, но Юкки послышалось презрение.
– Давай-давай, глумись... – негромко проговорила она, отвернувшись.
На самом дне рюкзака оказался плейер и куча кассет с эстрадной дребеденью.
– Он сломанный... – сообщила Юкки.
– А деньги где? – полюбопытствовал Антон, с большим интересом наблюдавший за разграблением девичьей котомки.
– В боковом кармане. Кирюша знает.
Кирюха вывернул карман наизнанку. Две сторублевки и чуть-чуть мелких монет – вот и вся его добыча.
– Это все? – спросил он, не скрывая разочарования.
– А ты чего хотел? Думал, у меня волшебный рюкзак, сам собой деньги рожает?
Кирюха отвернулся от Слепня, который пытался испепелить его взглядом.
– Тебе наплели, что у меня в рюкзаке немерено «бабок»? – сухо и зло усмехнулась Юкки. – Я так и подумала.
Она отняла у Кирюхи розового кролика и принялась заталкивать пожитки обратно.
– Ты так и не будешь рассказывать, кто же за тобой охотится?
Юкки отрицательно мотнула головой.
– У меня к тебе серьезное предложение. Я нашел на первом этаже вход в канализацию. В туннель. Ты сможешь выбраться из общаги.
Малолетка посмотрела на него со смесью интереса и иронии на мордашке:
– И что из этого?
– Как – что... Спускаешься, ищешь выход на поверхность, вылезаешь – и ты свободна!
– Не я свободна, а вы свободны. От меня, – поправила Юкки. – У тебя все слишком просто, Кирюша. Я выберусь отсюда – и что потом? Вот у тебя, Кирюша, есть дом, родители, есть комната в общаге, есть Антошка, Настюшка и еще целая толпа друзей. А у меня нет никого, и бежать мне некуда. Вот если бы ты увез меня отсюда в свой Морошинск...
– Вечно ты так. Сначала выкинешь номер, потом сопли пускаешь...
– Кирюша, ну я же дурочка! Меня надо прощать.
– Прощать? – Кирюха вновь озлился. – За то, как ты...
– Как я – что? Меня же никто не поймал – это раз. Ты спас Дамиру жизнь, это полезно для твоей репутации – это два.
– Насчет репутации... – вспомнил Кирюха. – Антошка, Настя, поздравляю! Закончим актовый зал – и все. Гуляем. Иваныч с нас барщину снял от доброты своей.
– Почему? – изумился Антон. – На него не похоже!
– В честь моего подвига, – с шутливой гордостью сообщил Кирюха. – Хотя этому пню насрать на Дамира, как и на нас на всех – он просто рад, что чистеньким остался. Вот, решил подарок сделать.
– Видишь, как все удачно вышло? – грустно улыбнулась Юкки. – А тебе наука. Не оставляй меня одну. Никогда. Мне нужны зоркий глаз и сильная рука. Я уйду из общаги при одном условии – если ты будешь со мной. Если нет – я останусь здесь хоть до Нового года. Могу уйти от тебя к кому-нибудь другому, хоть сейчас...
– Пока останься, – приказал Кирюха.
– Как твой экзамен, милый?
– Еле вытянул на четверку. Точнее, «англичанка» меня вытянула. Очень сокрушалась: что с тобой, Сайрил, не заболел ли? Ведь можешь намного лучше! Я уж не стал рассказывать, чья тут вина.
Юкки улыбнулась – уже не грустно, а лукаво – и развела руками: сам виноват. Знай, с кем связываешься!
Около шести вечера, когда работа давно была закончена, пришел Константин. Его щеки отвисали ниже, чем всегда, и были не розовыми, как обычно, даже не красными, а темно-бордовыми.
«И когда успел?» – удивился Кирюха.
– Ай, молодца! – с пьяной восторженностью протянул охранник, озираясь. От него исходил едкий до сблева запах, который Кирюха ни с чем бы не перепутал (благодаря соседу Вовке) – запах «Янтаря».
– Об... об-бъявляю благодарность, б-бойцы! – с трудом проговорил он, вытянулся и пристроил ладонь к непокрытой голове, позабыв один из важнейших армейских постулатов. Настя решилась его напомнить:
– К пустой голове руку не прикладывают.
– Она НЕ пустая! – строго ответил Константин и постучал пальцем по виску. – Не пустая, – повторил он, фамильярно обнял Кирюху и забормотал ему прямо в ухо: – Я думал, ты с говнецом человек, фашист, совсем как твой дедушка, а ты... – он засмеялся, повизгивая. – Ты прикольный пацан! Смелый! Э-э-э, морда немецкая! Ты, Кирюха, знай: если какие уроды тебе в жизни встретятся – ты их выше!
– Спасибо, брат, – Кирюха сделал вид, что польщен. – Как там крыса поживает? Поймали?
– Завтра ловить будем... Она у кого-то в комнате прячется... Иваныч целую операцию разработал... Завтра всех наших пацанов, кто в охране работает в разные смены, он собирает, делит на группы по два человека на этаж... Один ходит по комнатам, все обшаривает, второй стоит в коридоре, смотрит, чтобы крыса не выскочила... У, шлюха потная!.. Не уйдешь!..Только тш-ш-ш! Это секретная операция... Главное – чтобы врасплох... Смотри, Шнееман, языком не трепи!
Они вышли из актового зала. Константин катастрофически не мог попасть в замочную скважину, Кирюхе пришлось отобрать ключ и запереть дверь самому.
– Завтра сюда ребята придут с аппаратурой... – сообщил Константин. – Цветомузыка всякая, комп, гирлянды-хуянды...
– Завтра?!
– Завтра, – подтвердил вислощекий. – Им же надо эл... элеп... лепстри... – он громко икнул, – леп-пестричество провести, все подключить, звук протестировать... Ну а кончится сессия у вас – дискотека будет! Баб будем зажимать... – он согнул в локтях обе руки, изобразив лыжника.
Расставшись с пьяным Константином, Кирюха и его друзья спустились в комнату Антона. Компьютерный маньяк Эдик по-прежнему сидел в наушниках, уткнувшись в монитор, и не обращал внимания на гостей.
– Завидую ему... – усмехнулся Слепень. – Завидую всем, кто умеет уходить из реальности без допинговых средств – алкоголя, наркоты и прочего... Я так не умею. Но мечтаю научиться.
– А чем тебе здесь плохо? – поинтересовался Кирюха.
– Всем. Реальность мертва.
– Что это значит?
– То и значит. Это название одной песенки... ну да неважно. Помнишь, мы с тобой и с Настюхой говорили про зомби?
– Да. Ты еще спросил: «Может, мы все уже умерли, только не знаем об этом?»
– Да-да. Я потом много думал об этом и понял одну простую вещь: мы не умираем – мы изначально мертвы. Мертво все, что нас окружает. Настоящая жизнь – только здесь. – Антон ткнул пальцем себе в лоб. – Внутри черепа. Понимаешь... Меня всю жизнь убеждали в том, что я ущербный урод. Все, кого я знал и знаю сейчас. Почему же я не повесился с горя? – он хищно улыбнулся. – Не мечтайте. Что бы ни случилось там, у вас, внутри меня всегда будет царить полная гармония. Вот что бы ты сделал, Кирюха, если бы вдруг получил сколько-нибудь крупную сумму денег... ну, хотя бы тридцать три тысячи триста тридцать три рубля тридцать три копейки? Положил бы в банк? Отложил на машину? Закопал бы в литровой банке у себя на огороде? Вот я бы их потратил на всякую чухню – пиво, орешки, чипсы, мороженое... Сидел бы на солнышке с Настей и с тобой, или один, жевал чего-нибудь, пил пиво... и мне было бы хорошо.
Он схватил Кирюху за запястье, будто собирался проверить его пульс:
– Брат, давай отдадим эту шлюху тем, кто ее ищет! Свяжем ее, выволочем на улицу, позвоним, получим наши денежки. Поделим на три части, поровну...
– А чего уж делить? – иронически произнес Кирюха. – Загреб бы все под себя.
– Оскорбляешь? – окрысился Антон.
– Чего – «оскорбляешь»? Знаешь что, братишка, я никогда не посягаю на свободу другого человека. Если хочешь заложить Юкки – закладывай ее сам. И деньги забирай себе. Они тебе нужны? Забирай и меня в долю не принимай.
В разговор вмешалась Настя:
– Да что ты так трясешься, Антошка? Тоже мне – вознаграждение! Сто тысяч рублей! Это для них как табачку понюхать, если они и правда такие крутые. Я одного пацана знаю, он в месяц двести штук зарабатывает. Правда, все в казино спускает до последнего рубля. Или в слотс. Едет по городу, видит – игровой автомат стоит. Слезает и режется, пока все не спустит...
– Ты это к чему? – не понял Антон.
– А к тому, что я за Кирюху.
– И я за Кирюху! За него душа болит! Эта сучка его доконает рано или поздно!
Кирюха, которому не нравилось, когда о нем говорят в третьем лице, ударил по столу:
