Сильви Тестю - Небо тебе поможет
Ничего вокруг.
Тепловая изоляция. Я не чувствовала ни жары, ни холода, даже не ощущала контакта с водой, как будто меня окружала вакуумная оболочка, которая полностью изолировала меня от внешнего мира. Я целиком находилась в своих 163 сантиметрах, они вмещали меня всю. Там я укрылась, спрятавшись в самой глубине. Я лежала глубоко под поверхностью моей оболочки. Но вода просачивалась сквозь нее и понемногу накапливалась. Она уже готовила волны, которые не дали бы мне вынырнуть с глубины 163 сантиметров, где я спряталась.
За окном уже была ночь. Ночь пришла на меня посмотреть. Тишина уже не звенела, а молча наблюдала и ждала, когда я утону. Все шло к этому. Было уже слишком поздно. Я не смогла бы уже вынырнуть! Болото собиралось поглотить меня в ночи.
Вдруг зазвонил телефон.
Телефон бросил мне спасительную веревку. И я уцепилась за нее. Подтянулась вверх. В последний момент веревка вытащила меня из топи. В последний момент перед тем, как мне захлебнуться. Я пронеслась сквозь свои 163 сантиметра со скоростью молнии, чтобы соединиться с тобой.
Но это был не ты. Это был Фред.
Фред помог мне прийти в себя. Я заплакала.
— Я стукнулась головой о дверь из ванной.
Он буркнул: «Сейчас буду». Когда он вошел, я с порога сказала ему, что твое терпение лопнуло.
Те два распиленных прута решетки, чтобы достать меня с крыши, оказались для чаши твоего терпения той самой последней каплей, которой я должна была остерегаться.
Тебе надоели мои проделки. Шокировала моя сабля и мои ножи.
Ты должен был сказать мне, что решетка переполнила чашу.
Вчера я попала на крышу, потому что не ждала твоего возвращения.
Почему ты вернулся, не предупредив?
Вчера я приняла подарок Фреда, потому что ты не вернулся.
Почему ты вернулся раньше, чем ты должен был это сделать?
И вот настала глубокая ночь. Было слишком поздно. Ночью птицы перестают петь. Ухает филин. Ночью я никогда не чувствовала аромата цветов. Луна никогда меня не согревала.
Ночь — это капля в мою чашу.
Фред преподнес мне коварный подарок. Он мне сделал подарок, который накликал бы беду, если бы не ты.
Беды удалось избежать. Оставим это пока в стороне, обсудим позже?
Фред торжественно вынул подарок из футляра. Так достают драгоценности.
Это и была одна из них.
Меньше моей руки, серебристая. Она так блестела, когда Фред вынул ее из покрытого бирюзовым бархатом футляра! Я никогда не видела такой красоты. Я даже не знала, что такое существует. Там были стразы. Чудо. Фред мне это показал. Я смотрела, как завороженная. Три маленьких золоченых зуба обтекаемой формы легко скользнули в идеально облегающие гнезда.
Он вставил маленькие золоченые зубы в оправу драгоценности, которая теперь обрела всю свою мощь: способность защитить меня.
— Ты положишь его в свой карман. И никогда больше не будешь бояться, — сказал мне Фред.
Это именно та фраза, которую я всегда мечтала услышать! «Ты никогда больше не будешь бояться».
Фред протянул мне предмет.
Маленький пистолет. Оружие защиты.
Его красота заставляла почти полностью забыть о его функции.
Но моему парню не пришлись по вкусу ни накладки из серебра, ни стразы, ни золоченые зубы. Когда он вернулся в четыре часа ночи, он спросил:
— А это что за ерунда?
Я была озадачена. Его реакция мне показалась странной. Уж не ревновал ли он к этому предмету, способному меня успокоить?
Мой парень высказал мне все, что он думает по этому поводу.
Глупая я или сумасшедшая?
На это я не смогла ничего ответить.
Я не смогла решить.
Этот предмет, который я держала в руке, совсем не игрушка!
И, однако, он доставлял мне удовольствие.
Этот предмет у меня в руке был оружием.
И это меня успокаивало.
Этот предмет у меня в руке мог кого-нибудь ранить.
Но это именно то, чего я хотела: стать опасной для тех, кого я боюсь.
Этот предмет мог убить.
Об этой возможности я избегала думать.
Вновь мой парень намекал на маленькую опрометчивую девочку, которой я когда-то была.
На вопрос: «Что ты собираешься делать дальше?» — я ответила: «Подамся в разбойники».
Я ответила так потому, что все разбойники, казалось мне еще с детства, знакомы между собой. Они любят друг друга… Они, конечно, друг друга уважают… По крайней мере, они друг друга боятся… Лучше быть среди разбойников, чем среди жертв.
Сейчас-то я понимаю, что не все бандиты знакомы между собой. Я знаю, что им наплевать друг на друга. И это хуже всего.
Фред подарил мне то, что помешает мне забыть свои страхи.
Я не все учла.
Подарок был ловушкой. Ловушка была «прямо под носом», сказал мне мой парень.
Бесконечное ожидание нападения застило мне глаза. Сцены, порожденные моим больным воображением, были такими достоверными! Почти реальностью. Воплощение в жизнь казалось вопросом нескольких дней, часов, иногда минут.
О чем же я не подумала?
Что я сама могу стать нападающей стороной. Я никогда не думала, что можно превратить страх в насилие. Никогда не позволила бы себе мучить других. Я была уже не в том возрасте, чтобы получать удовольствие от приступов ярости.
Несмотря на свой шикарный, изящный вид и миниатюрный размер, этот предмет мог безжалостно проливать кровь.
Я могла бы действительно совершить непоправимое этим предметом, приносящим несчастье?
Он такой красивый…
Случалось же мне растеряться, света белого не видеть?
Я должна решительно вырвать страх из своей груди. Изо всех сил вырвать тревогу из своей головы, так плохо устроенной. Раньше я делала все наоборот. Изо всех сил погружалась в тревогу. Восхождение. Вот чем был подарок Фреда. Восхождением к вершине ненужного насилия.
А я, надо же, обрадовалась при виде этого подарка.
— Зачем идти полчаса в магазин, в котором продается только оружие, — попыталась я урезонить своего парня.
Если бы я могла хоть пять минут видеть вещи, как они есть, если бы мой мозг не был совершенно парализован! Я должна смотреть действительности в лицо.
Должна научиться видеть предметы без прикрас.
Тогда, например, купила бы ружье или пистолет и увидела бы ужасную сущность предмета в его настоящем обличье.
Этот же был переодет в вечернее платье. Его разукрасили, чтобы он был не похож на себя.
Я искала другую правду, извиняющую меня.
Я не нашла.
Он был прав.
Я делала вид, что не понимаю, что на самом деле представляет собой это драгоценное «украшение».
Что я буду делать, если однажды какой-нибудь человек рухнет у моих ног, пронзенный моим золоченым зубом? Его падение было бы его последним движением.
Вот что бы я тогда делала?
Все становилось таким смутным…
Кто мой враг? Как он выглядит? Какой у него характер? Как его зовут?
Я действительно ждала, что он явится? Или это все игра воображения?
Послушать моего парня, так я ждала только его. Моего врага.
Нет! Пытаюсь защищаться под ударом обвинений.
Я его не ждала!
Но я его опасалась!
Я никогда не хотела встретиться с ним!
А что, если всю свою жизнь я дрожала из-за пустяков, пустых фантазий?
Страх стал моей религией. Я не могла осознать, что все это было только плодом разыгравшегося воображения.
Действительно ли я ждала?
А если никто не придет?
Я была не в себе.
Единственное, чего я не боюсь и чего мне на самом деле стоило бы опасаться, — это самой себя.
Мой парень предложил мне оставить оружие. Но выбор был между ним и оружием.
Я согласилась. Я выбрала его.
Он сам вернет этому чертову Фреду его пистолет.
«Сталь и печаль» — так назывался оружейный магазин. Ошеломленная, я стою перед вывеской.
— Сталь и печаль, — произносит мой парень.
Витрина поражает.
Жилеты с кучей карманов. Жилеты для охотников с ушками для патронов. У них никогда не будет проблем с перезарядкой.
Все под рукой.
Мы толкаем дверь магазина.
Десятки стволов. Черных, каштановых. Длинные ружья, запертые на висячий замок, стоят в шкафу за головой продавца.
«И не стыдно выставлять на полках столько насилия?» — так и хотелось мне спросить.
Я опустила глаза на стеклянный прилавок.
Пистолеты вороненой стали. Пистолеты хромированные. Глушители, которые я видела сотни раз в телесериалах.
Так их, значит, покупают в подобных магазинах.
Продавец — очень улыбчивый мужчина.
— Чего бы вам хотелось?
Я никогда не думала, что однажды мне может что-либо понадобиться в магазине подобного рода.
Я не знаю, «чего бы мне хотелось».
Мне бы «хотелось» мира.
Мне бы «хотелось» покоя. Я разглядываю все это оружие, которое ну никак не напоминает «украшение», подаренное Фредом.
