Лиза Уэлш - Берлинский фокус

– Мой танец на прослушивание, – улыбнулась она.

Утром я проснулся, боясь предстоящего шоу, с больной головой, пересохшим горлом и смутным воспоминанием о завершении ночи. Я повернулся, вопреки смыслу надеясь увидеть темную головку Сильви рядом с собой, но нашел только сбитые в кучу простыни, словно я метался в кошмарах, хотя, судя по боли в спине, я спал как убитый.

После выступления Сильви настал мой черед развлекать публику. Сильви принесла колоду карт и уговорила показать пару фокусов. Я подменил карты колодой из своего кармана и дал небольшое представление. Сильви то и дело открывала от удивления рот и преувеличенно охала, но дядя оставался спокоен, будто видел все это тысячу раз.

– И что, карты просто для смеха или играешь в серьезные игры? – наконец спросил он.

– Например?

– Покер.

Он наклонил голову и стал так похож на шулера, что невозможно было удержаться от смеха. Видимо, трава начала на меня действовать. Я с трудом подавил хихиканье.

– Иногда.

– Хорошо?

Я сложил карты в затейливый узор.

– Слишком хорошо, чтобы играть на деньги с людьми, давшими мне приют.

– Ах, настолько хорошо. – Он взял у меня колоду и ловко перетасовал. – Я все равно хочу с тобой сыграть.

– Ладно, только не на деньги.

Дикс усмехнулся, может, решил, что я положил глаз на его траву или на его девушку, если она и правда его девушка, но тут Сильви достала из сумки пару спичечных коробков и бросила их на стол, разрядив обстановку. Я взял один и стал отламывать хрупкие плоские спички. На черной коробке блестел золотом рисунок. Женщина в трусиках и ажурных чулках в бокале для коктейлей. Груди круглые и упругие, как пузыри, поднимающиеся из стакана. Она раскинула руки: та-дамм. Внизу надпись: «Ein Enchanted Nachtreview».[12]

– Часто кидаешь казино? – спросил Дикс.

Я покачал головой:

– По молодости. – Я смотрел, как он сдает карты. – Но там ребята чертовски подозрительны.

Дикс сдал последнюю карту и положил колоду рядом с пепельницей.

– Им не нравится, когда ты много выигрываешь.

Я взял карты и быстро рассортировал по мастям.

– Это противоречит их бизнесу.

Мы сыграли пару разминочных партий почти в полной тишине. Я не торопился, запоминал последовательность, отмечал, у кого какие карты и какие вышли. Первые две партии я выиграл благодаря счету. Но к третьей мне пришлось держать в голове всю колоду, и я порядком нервничал, хотя говорил спокойно и двигался так же плавно.

Дикс не владел моей ловкостью, я чувствовал каждую карту, оставляя ему надежды не больше, чем малолетнему уголовнику при поступлении в Итон. Проигрывал он с тем же спокойствием, хотя впервые за ночь в ленивых глазах, кажется, появилась искра. С тех пор как мы начали, бутылка опустела на четверть. Я налил им по стакану, плеснув себе самую малость, и заметил, как Дикс смотрит на меня поверх карт. Возможно, он понял, что с начала игры я меньше пью и почти не курю. Сильви заскучала. Она небрежно держала карты.

– Сильви, я вижу твои карты, – сказал я.

Она прижала их груди, как дамочка колониальной эпохи, пораженная в самое сердце.

– Так вот в чем дело, рентгеновское зрение.

– Э нет, детка, – заговорил я, точно коренной американец. – Я просто знаю, когда их скрывать, когда открывать, когда уходить и когда бежать.

Дикс не обратил на нас внимания. В его голосе снова появились ржавые нотки.

Мне кажется, ты что-то недоговариваешь. На твоем месте я бросил бы это шутовство и занялся казино.

Я посмотрел на него с невозмутимостью настоящего игрока, торжественно открыл карты, выигрывая последнюю партию и оставляя им лишь засохшие кофейные пятна взамен ставок. И хотя я не стал ни на пенни богаче, выигрыш грел душу, и я решил напомнить самому себе о собственных приоритетах:

– Я артист.

Дикс кинул мне джекпот из оставшихся спичек.

– Дело твое, но, по-моему, это пустая трата времени. Имея на руках столько спичек, можно устроить приличный костер.

– Можно, но не будет ли горячо?

Он кивнул:

– Понимаю. Но у тебя талант, глупо зарывать его в землю. В Берлине полно отличных казино. Мы прямо сейчас можем пойти в «Александрплац» и выиграть больше, чем ты заработаешь за неделю, пряча тузы в рукаве.

Я достал из-за уха Сильви золотую монету и преподнес ей с легким поклоном, давая понять, что пренебрежение Дикса меня нисколько не задело. Сильви захихикала, но на Дикса я не произвел впечатления.

– Может, ты не хочешь играть с казино, я понимаю. – Он рассеянно поднес руку к глазам, и я заметил бледнеющий синяк. – Но в мире много скучающих толстосумов, придумай для них фокус, что-то особенное, частное шоу – и будешь деньги грести лопатой.

– Может, когда-нибудь и придумаем.

– Дай мне знать. – Дикс явно не шутил. – А сейчас ты разбазариваешь талант. Подумай об этом. У тебя полный зал публики, красотка под боком, и что ты делаешь? Машешь волшебной палочкой и заставляешь красотку исчезнуть или режешь пополам ленту, а потом склеиваешь обратно. – Он поморщился от моей ничтожности. – У тебя быстрые руки, хорошая память, – Дикс усмехнулся, – ты можешь заставить людей поверить в то, чего нет. Это дорогого стоит. Передумаешь – дай мне знать. У меня есть связи в этом городе.

Я кивнул и, собрав карты в коробку, сунул обратно в карман, не желая больше слышать о том, как быстро разбогатеть, или вспоминать, куда могут завести меня мои ловкие пальчики.

– Так «дядя» – это почетное звание или родственная связь?

Он пожал плечами:

– Конечно, это почетно.

Сильви заменила сгоревшие свечи в камине новыми, которые мы зажгли с помощью моего выигрыша. Разговор пошел дальше, пока мы серьезно не выкосили траву Дикса и не прикончили бутылку виски, а вместе с ней и ночь.

Я выгнал себя из постели, понимая, что опять заснул в контактных линзах. Тщеславие доведет меня до слепоты. Штаны и рубашка валялись в куче у кровати. Такое ощущение, что инопланетяне похищали меня для анального зондирования. Я прислушался, кашлянул в тишине, оделся и вышел в коридор, силясь вспомнить, какая из дверей ведет в ванную.

В ванной холодно как в склепе. Процесс был в самом разгаре, когда я услышал за спиной шорох и обернулся. Сильви стояла в дверях, завернутая в тонкий цветастый халатик. Она протерла глаза.

– Не обращай на меня внимания, – сказала она, включила воду и стала умываться.

Не так уж легко сохранять невозмутимость, когда писаешь при свидетелях, но я старался.

– Как спалось? – Я последний раз стряхнул в унитаз и застегнулся.

– Скорее была в отрубе, чем спала. – Она вытерла лицо грязно-серым полотенцем. – А ты?

– Так же.

Сильви повесила полотенце и подпрыгнула с ноги на ногу.

– Классный танец, – сказал я.

Она скривилась:

– Очень смешно. Ты закончил?

Мы поменялись местами, и она уселась на унитаз, задрав длинный халат до бедер. На ногах толстые шерстяные носки и, помимо халата, кажется, все. Комнату наполнило звонкое журчание. Я, как истинный джентльмен, отвернулся к зеркалу. Не мешало бы побриться, и изо рта, наверное, воняло, но в целом ночь меня пощадила. Вечернее шоу не давало мне покоя. Пора уходить. Куда-нибудь, где можно спокойно подумать, как подстроить представление под новую публику. За спиной вздохнула Сильви:

– Так-то лучше.

Я посмотрел на нее и тут же отвернулся, увидев, что она подтирается. Я вынул линзы, позволяя миру расплыться в единое прекрасное месиво, и ополоснул лицо холодной водой.

– У Дикса есть бритва и все, что нужно.

– Не волнуйся. – Я достал сумочку с туалетными принадлежностями. – Все свое ношу с собой.

– Само по себе неплохо.

Сильви опустила крышку унитаза и села на нее, глядя, как я чищу зубы.

– Ага. – Я сплюнул пену и прополоскал рот. – Я старый клошар, гордый и независимый.

– Клошар?

– Бродяга, бездомный.

– Но у тебя корни в Британии, да? Дом, детишки и все такое?

– Ни дома, ни детей, ни даже волнистого попугайчика, никаких порочащих связей любого толка.

– Никакой семьи?

– Ну, моя мать, но мы нечасто видимся.

– Ух ты.

Я потянулся за полотенцем, вспомнил, какое оно серое, и утерся краем рубашки. Лицо Сильви расплылось в тумане, но, кажется, она улыбалась.

– Закончил?

– Обычно я делаю грязевую маску и обертывание водорослями, но сегодня, видимо, придется обойтись.

– Есть хочешь?

– Как собака.

– Чего?

– Умираю с голоду.

Она засмеялась и вытолкала меня из ванной.

– Уговор. Дай мне одеться, и я позволю тебе угостить меня завтраком. – Она закрыла за мной дверь, – девочкам иногда необходимо уединение.

Сильви отвела меня в небольшое турецкое кафе на углу. Мы сели, ежась от холода, за маленький столик на тротуаре. Официант улыбнулся, увидев ее, и они обменялись любезностями на беглом немецком. Он скрылся внутри, вернулся с крошечными чашечками и причудливым высоким кофейником и протянул мне меню на английском. Сильви игриво отобрала меню и заказала за нас обоих. Она что-то сказала официанту, и тот, засмеявшись, смущенно посмотрел на меня и ушел готовить нам завтрак.