Александр Житинский - Фигня
Федор уже организовал столик, на котором стояли серебряные ведерки со льдом. Из ведерок высовывались серебряные горлышки шампанского. Кабаре было заполнено до отказа.
Максим уселся рядом с Федором, шепнул ему:
– Приказано напоить, потом взорвать.
– Неудобно. Сами пригласили… – проворчал Федор.
Вадим уже делал заказ официанту на всю компанию. Явно мелочился, выискивал закуски подешевле. Иван по праву виновника торжества сделал ему дружеское замечание:
– Да не жидись ты, капитан. Миллион в кармане.
– Антисемитизм мне неприятен, – сказал капитан.
– А что это такое? – спросил Иван.
– Ненависть к евреям, – объяснил капитан.
– С чего ты взял? – искренне удивился Иван.
На низкую эстраду вышел конферансье во фраке и объявил по-французски:
– Выступает несравненная донья Исидора!
Исидора появилась под звуки гитар мексиканско-питерского трио. Была она в парчовом, облегающем тело длинном платье с вырезом до крестца на спине, перечеркнутой прозрачной ленточкой от лифчика, в длинных перчатках и в туфлях на высоких каблуках.
Донья мягко, по-кошачьи двигалась по сцене и пела что-то испанское. Впрочем, пение не было козырем доньи, и она это знала. Так же, как и танец. Спев совсем немного, Исидора принялась стягивать с руки левую перчатку. Начиналась коронка доньи – стриптиз.
Медленно-медленно, как старая змеиная кожа, перчатка покидала руку Исидоры, обнажая великолепной формы руку – чувственную до такой степени, до какой может быть чувственна простая женская рука.
– Если у нее рука такая… – не закончил фразу Вадим.
– Там все в порядке, знай наших! – воскликнул Федор.
Перчатка упала на пол под рев зала.
За ней последовала вторая.
На снятие перчаток ушло минут пятнадцать. Донья приступила к платью.
Она обернулась спиною к залу и, покачивая бедрами, нашла в самом низу выреза хвостик молнии. Исидора потянула за хвостик так медленно, что одного из пуэрториканцев за столиком в зале хватил сексуальный удар. Его унесли.
Молния расстегнулась на три сантиметра, начав обнажать кружевные черные трусики доньи.
Едва Иван увидел их край, он повернул стул так, чтобы сидеть спиной к эстраде. Он не любил стриптиз. Точнее, никогда не видел, а увидев, невзлюбил.
Донья продолжала сладострастно продвигать молнию все ниже и ниже, медленно показывая трусики. Неизвестно, что было лучше и дороже – парчовое платье или кружевные трусики.
Публика выла от восторга.
Вадим нахмурился, он едва сдерживал то, что в народе называют оргазм.
Ольга была вполне индифферентна, пила шампанское. Мафиози Максим и Федор вели себе спокойнее Вадима, но тоже не без чувства.
Наконец под звуки гитар молния благополучно доехала почти до конца подола, и Исидора вышла из своего платья, как Афродита из пены. Переступила его туфельками и оставила искрящимся холмиком на эстраде, а сама предстала перед публикой в трусиках и полупрозрачном лифчике, умело показывающем основные достоинства груди. Грудь была небольшая, острая, с гигантскими сосками, торчащими из-под лифчика, как гвозди.
Иван зевнул в пространство. Ему надоело наблюдать темнокожие физиономии с устремленными на донью горящими глазами.
– Скоро она кончит? – спросил он.
– Что ты имеешь в виду? – спросил Вадим, бледнея еще больше.
Донья принялась за лифчик и расправилась с ним на удивление быстро, минут за пять. Мексиканское трио наконец раскочегарилось. Гитары бренчали резво и стройно, любо-дорого.
Когда лифчик обвалился на пол, донья издала под музыку нечто, похожее на хриплое рычание, и Вадим этого не выдержал. Извинившись, он ушел в туалет. Его покачивало.
Здешние зрители были крепче. Они требовали главного и знали, что им это дадут.
Но тут донья наконец заметила, что один из мужчин в зале сидит к ней спиной. Профессиональное самолюбие доньи было задето. Изгибаясь всем телом и пританцовывая, она начала движение с эстрады в зал, к столику, где сидела русская компания.
Пытавшийся вернуться из туалета Вадим заметил, что донья подходит к его друзьям, и поспешно ретировался обратно.
А донья, обойдя столик, остановилась напротив Ивана и начала работу с трусиками. Ее соски были направлены на лейтенанта, как дула пистолетов Макарова.
Иван не знал, куда спрятать глаза.
– Чего прицепилась?.. Скажите ей, чтобы ушла… – бормотал он, нагнув голову.
Ольга попыталась было заслонить собою Ивана, спасти от позора, но служители кабаре мягко и бесшумно осадили ее, вернули на место. Нельзя мешать выступлению.
Трусики были на полу! Восторг зала достиг апогея, все орали слова любви и признательности донье.
Все, кроме Ивана. Лейтенант милиции сидел, набычившись, пунцовый от стыда, а рядом с ним покачивала бедрами обнаженная красавица.
– Как вам не стыдно… – глухо пробормотал Иван. – Вы же девушка…
– Что?! Что ты сказать?! – Донья сделала знак музыкантам, чтобы те прекратили играть.
Зрители тоже замолчали. В зале наступила внезапная тишина.
– Неприлично это… Как она не понимает… – продолжал Иван, обращаясь неизвестно к кому.
– Ты?! – Донья с изумлением смотрела сверху на Ивана.
– Вы роняете свое женское достоинство! – наконец внятно объяснил ей свое недовольство Иван.
Донья побледнела. Все ожидали, что она сейчас на правах хозяйки выставит за дверь этот бесчувственный милицейский чурбан, но Исидора внезапно упала на колени перед Иваном и принялась с жадностью целовать его руки.
– Ты красной! Красной! Мой Бог! Он красной, как рак! Это счастливый меня! Ты хотел, чтобы я одевалась? Да? Да? – Она заглядывала ему в глаза.
– Да… Оденьтесь, пожалуйста… – попросил он.
Исидора выпрямилась. Глаза ее блеснули. Она указала на Ивана царственным жестом.
– Он мой мужчина. Никто не есть его трогать. Я любить его!
И вернулась на эстраду, не забыв подобрать трусики. Там она собрала разбросанные части туалета и удалилась, помахивая ими в воздухе. Прощальный воздушный поцелуй она послала Ивану. Но тот его не видел, он по-прежнему сидел спиною к эстраде.
Глава 24
Посол доволен
А в это время Бранко, напевая народную партизанскую песню, минировал «тойоту карину». Делал это, как всегда, тщательно, с любовью и знанием дела. Сначала подложил под каждое сиденье по шашке динамита, потом соединил шашки проводами, подключил взрыватель замедленного действия, а теперь настраивал часовой механизм.
Как вдруг к кабаре подрулил кортеж из трех автомобилей. На них развевались флажки России.
Бранко сплюнул и спрятал часовой механизм.
Из первой машины выбежал характерный молодой человек в штатском, распахнул дверцу второй машины, и оттуда появился могучий мужчина в костюме, типичный оппортунист и ренегат, предавший родную партию, чтобы служить новым властям.
Это был посол России во Франции.
Увидев Бранко, он спросил по-французски:
– Мсье, русские атлеты здесь?
– Здесь, – с вызовом сказал Бранко по-русски. – Только они не атлеты, а сыщики.
– Сыщики? – удивился посол. – А мне говорили, что они направлены комитетом по культуре… Вы член делегации?
– В некотором роде, – ответил Бранко.
– Чем занимаетесь?
– Массажист, – лаконично ответил Бранко.
– А-а… Ну, массируйте, массируйте! – Посол приветственно взмахнул рукой и проследовал в кабаре в сопровождении трех атташе.
Бранко задумчиво посмотрел на посольские машины.
«Взорвать, что ли, за компанию?» – подумал он. Но подумав, решил, что Перес по головке не погладит. Слишком громкая акция. Успеется.
А посольские атташе уже объяснялись со служителями. Вызванный ими, появился Перес, который, конечно же, не стал демонстрировать знание русского языка, объяснялся через переводчика.
Посол заявил, что только что в горячих новостях телевидения передали репортаж с форума боди-реслинга, интервью с Иваном, репортаж с улиц Парижа, из которого посол понял, что празднование победы происходит в кабаре «Донья Исидора». Посол сказал, что он поспешил сюда не только как посол, но и как бывший борец классического стиля, чемпион Европы 1962-го года.
– Очень приятно, – хмуро сказал Перес. – Проходите, они здесь. Донья Исидора, хозяйка кабаре, примет вас после выступления.
Посол восол в зал.
То есть пошел вошел в зал.
Атташе расчищали ему дорогу в темноте, расшвыривая попадавшийся под руку негритянский сброд.
Посол надвинулся на столик русских и протянул обе руки к Ивану.
– Господин Середа, от имени и по поручению правительства Российской Федерации… Позволь, Иван, я тебя поцелую как бывший борец!
– Кто это? – шепотом спросил Иван.
– Не боись, Ваня, это посол России! Мы с ним знакомы, – объяснил пьяный Заблудский.
Посол стиснул Ивана в своих могучих объятиях, которые были не слабее объятий Бузатти.
– У-у, конспираторы! – шумел он. – Прикидывались овечками! Комитет по культуре! Видна омоновская хватка, видна!
