Мануэл Тиагу - До завтра, товарищи
От спутника Паулу узнал основные причины недовольства крестьян. Корпорация без участия владельца насильно отмечала и вырубала двадцать пять сосен из ста, что уже наносило ущерб владельцам. Но она часто вывозила больше двадцати пяти процентов, иногда без всякого объяснения или якобы по ошибке, а то и прикрываясь предписаниями закона. А цена? Это же грабеж. Мелкие владельцы вынуждены продавать корпорации лес по двадцать четыре эскудо за кубометр. Корпорация является лишь посредником, насильно навязанным государством, она расходует три эскудо на кубометр, включая оплату лесорубов, вплоть до погрузки. Тут же на участке она перепродает лес фабрикам за шестьдесят пять и выше. Еще хуже, если сосны идут на шпалы, тогда корпорация не щадит самых крепких и здоровых деревьев, и все за ту же цену. Много и разных иных злоупотреблений.
— А вы что делаете? — спросил Паулу.
— В каком смысле?
— Что вы делаете, чтобы помешать грабежу?
Собеседник вздохнул.
— А что мы можем сделать? В других местах ходили к окружному, но с тем же и ушли.
— Почему же вы не объединитесь и тоже не пожалуетесь? — спросил Паулу.
— Кому жаловаться? Оказаться в дураках, как другие? Кто у власти, тот приказывает.
Слова не могли быть более смиренными. Но за смиренностью угадывалось возмущение. Паулу сознавал, что жалобы властям — это не метод борьбы. Не все крестьяне могут позволить себе пойти в город за десятки километров. А если и придут, их либо не примут, либо толком не выслушают.
Мануэл Рату подтвердил то, что рассказал владелец участка. Правительство протягивало щупальца все дальше. За поселки и дороги, обрекая земли на разорение. Через несколько дней сосновые леса Вали да Эгуа, так же как ближайших деревушек, подвергнутся хищническому грабежу. Жена Мануэла Рату рассказала, что она слышала по этому поводу.
— То, что ты слышишь от моей жены, ты можешь тут услышать от любого человека. У каждого есть небольшие сосновые участки, и дело касается всех. Ведь если пойдет по-нынешнему, через две-три недели доберутся до Вали да Эгуа.
— Как ты считаешь, что можно сделать? — спросил Паулу.
— Что можно сделать? — начала за мужа Жуана, покраснев, нервным и быстрым жестом поправив волосы. — Объединить народ, запретить размечать и рубить.
Изабел взглядом спрашивала у Паулу: «Ведь и ты так думаешь?» Мануэл тоже был доволен словами жены.
Обсудили, как созвать и объединить людей из отдаленных сел и деревушек, разбросанных по горам.
Жуана с Изабел разожгли огонь, поставили на него чугунок с водой, принесли миску с капустой и картошкой, присели на корточки и гут же на полу стали готовить ужин.
— Трудность в том, что у каждого из нас поодиночке мало силы, чтобы защитить свои сосны, а вытащить кого-нибудь из дома, чтобы защитить участок соседа, очень тяжело, — сказал Мануэл Рату.
Паулу считал, что следовало бы собрать народ в намеченный день в определенном месте и всем пойти туда, где будут и представители корпорации, и лесорубы.
— Нам бы очень помогла листовка, — сказал Мануэл Рату.
Тогда договорились, что Паулу постарается срочно выпустить листовки без указания даты, с призывом собраться в Алдейе ду Мату {ближайшей большой деревне). Ночью, накануне дня выступления, можно разбросать листовки.
— Мы с дочкой займемся этим, — сказал Мануэл Рату, а взволнованная Изабел смотрела на отца с благодарностью и радостью.
Заговорили о других делах, особенно подробно — о деревне при станции. По рекомендации Важа Паулу настаивал на контакте с Зе Кавалинью, а Мануэл Рату уверял, что до своего отъезда на шахты наладит связь.
— Лучше медленно, но верно, — оправдывался он. — Тише едешь, дальше будешь.
8
Пока мужчины разговаривали, женщина и девочка приготовили ужин. Так как в доме только две миски и три ложки, налили суп сначала мужчинам, как и в тот раз, когда Важ впервые посетил их.
— А твоя жена и дочь? — спросил Паулу, увидев, что подали только двоим.
— Потом поедят.
Когда доели суп, Жуана вынула из чугунка кусок сала, и, так же как раньше Важу, положила в миску Паулу. Мануэл Рату отрезал ломоть кукурузного хлеба и протянул ему.
Паулу покраснел и робко выговорил:
— Нет, друзья. Я буду есть то же, что и вы.
Он бросил на них взгляд одновременно виноватый и настойчивый: «Возможно, вы правы, прошу простить меня, если я вас обидел, но один есть не буду».
Жуана тоже покраснела и посмотрела на одного и на другого. Девочка взяла мать за руку и перестала улыбаться.
— Тебе сегодня нужнее, — сказал Мануэл, как говорили Важу.
— Нет, — повторил Паулу, снова краснея, — я буду есть что и все.
И протянул миску с салом Жуане. Напрасно он так поступил, своим отказом он вызвал обиду друзей. Жуана посмотрела на мужа, тот кивнул головой, она с досадой кинула сало снова в чугунок и налила супу себе и дочери. Девочка устроилась на корточках рядом с отцом и начала есть, шумно вздыхая, чтобы нарушить неловкую тишину. Жуана нервными движениями поправляла волосы и ела стоя, уставясь в миску. Потом она подняла глаза и заметила слезы на суровом, еще больше обычного насупленном лице мужа. Она поняла, что эти слезы говорили: «Да, друг, это моя нищета, я не могу тебе предложить ничего больше. Спасибо, что ты понимаешь и принимаешь все как есть».
Пока женщина и девочка ели, Паулу, робко поглядывая на всех и как бы извиняясь за свой поступок, разрезал на четыре части свой ломоть хлеба, вынул из чугунка сало, положил его в миску, тоже разрезал на четыре части, передал каждому кусочек хлеба с салом и с достоинством взял свою долю. Всем своим видом он показывал: «Видите, прекрасно хватает на четверых».
Изабел не могла есть — она из последних сил старалась не расхохотаться. Но не сдержалась, уткнулась головой в плечо матери, звонкий молодой смех вырвался наружу.
— С ума сошла, девчонка, — сказала мать.
Было ясно, что она разделяет радость дочери.
9
За ужином Паулу наблюдает за детьми. Делита — та уже как взрослая. Элзу кормит мать, нетерпеливо засовывая ей в рот полные ложки супа. Зека и Рита едят сами, но с каким трудом! Рита уверенно держит ложку, несет ее прямо до рта, но тут-то и начинается беда: ложка ударяется о щеку или о подбородок, и суп снова выливается в тарелку, оставив следы на лице малышки. Никто не обращает внимания на Риту, а в ее глазах такая мольба, что Паулу решает ей помочь.
— Оставьте, оставьте, — говорит Мадалена. — В ее возрасте уже нужно есть самой.
Паулу дает Рите несколько ложек, растроганный ее признательными вздохами.
Глядя на Риту, он вспоминает Изабел. Вспоминает, как она не могла есть хлеб с салом и расхохоталась в плечо матери. Он ловит себя на мысли, что Рита и Изабел кажутся ему похожими. Он не может определить, в чем это сходство, но что-то одинаково сильно трогает его в обеих. Кажется ему, что существует загадочная связь между его революционной деятельностью, листовкой, которую он написал, борьбой владельцев маленьких сосновых участков и очарованием малышки и девушки.
ГЛАВА V
1
Важ пришел домой, умылся, немного поел, сверил оставшиеся у него деньги с записью расходов, прочел военные сводки, переставил флажки на карте и уселся за стол, чтобы привести в порядок бумаги и кое-что написать.
За последние недели батраки добились заметных успехов в борьбе за свои права. По всему району стали создаваться комиссии площадей. В результате активных выступлений крестьяне добились более высокой оплаты и заставили хозяев давать работу старым и слабым, с которыми прежде не желали иметь дела. Достигнутые успехи повлекли за собою новые активные действия.
В тех, где еще не было комиссий на площади, крестьяне требовали их создания. Кампанию крупных землевладельцев, установивших максимум оплаты и штрафы для тех, кто стал бы платить больше, удалось сорвать вопреки тому, что думал Маркиш. Теперь Важ прилагал усилия к тому, чтобы организовать стихийно возникшее движение масс. Контакты, установленные с беспартийными крестьянами в целях защиты их кровных интересов, привлекли в партию новых членов, способствовали созданию новых ячеек.
Все было бы хорошо, если бы не то, что рассказал ему Жозе Сагарра в последней беседе. Б наиболее важной зоне сектора, как раз там, где было больше всего батраков, создание партийных ячеек и активизация работы среди крестьян практически приостановлены в результате вмешательства районного комитета. Было решено поручить Жозе Сагарре установить связь с активистами-крестьянами, что до сих пор находилось в ведении районного комитета. Передать связи ему должен был Афонсу. Но пока еще им ничего не сделано.
— Товарищ обещал связать меня кое с кем, — сказал Жозе Сагарра, — однако не явился на встречу. Теперь нужно дожидаться, пока он придет, я ведь не знаю, где его искать.
