Владимир Царицын - Касатка и Кит
Участковый Кувшинов на честь Светланы никогда не покушался; была у него зазноба - Валька Малинина, или как принято было здесь говорить - Малиниха, замужняя продавщица сельпо, муж которой был конченным алкашом. Это Вальке Кукиш посвящал свои серенады, неумело бренча на гитаре.
Эпизодически Кукиш переставал петь и кричал: "Эй! А ну, угомонитесь на хер! Расходились тут! Угомонитесь, кому сказал! Песню петь мешаете. А то я из табельного…". Утихали, но не на долго.
А еще был Стас Чекан - электрик из местного зверосовхоза (в совхозе норок разводили). Он буквально проходу Светлане не давал.
Подкарауливал ее. Утром у подъезда, вечером у подъезда, днем на участок приходил. Словно не работал сам. Глаза наглые, тупые. Нижняя губа красная, отвисшая. Она казалась Светлане слюнявой. Наверное, и была слюнявой. Бр-р-р! Светлану аж передернуло от воспоминания.
- Приставали…
- А ты, касатка, замуж выходи. Вот что, - предложил Свеженец. Он назвал Светлану касаткой, без намека на фамилию; касатка - было одним из немногих его ласковых слов. - Муж тебя от приставаний этих и оградит. Ну, если сама конечно не захочешь того-этого…
- Да за кого замуж-то? Разве что за вас, Владимир Маркелович.
- Я женатый, - серьезно ответил Свеженец. - Я тебя замуж взять не смогу. Да и старый я уже.
- Ну, какой же вы старый! Я знаю, вам еще и сорока нет.
- Нет. Я не могу, - категорично заявил Владимир Маркелович и покачал головой; Светлана чуть не прыснула со смеху. - А ты Егора нашего чего не замечаешь? - строго взглянул на нее.
- Егора?.. Корчагина что ли?
- А у нас, кажись, других Егоров нет. А че покраснела-то?
- Вот еще! Ничего я не покраснела…
- Егор - парень нормальный, Светка. Выпивает, но в меру. И только в пересменку. На работе - ни-ни. И на тебя поглядывает все время.
Нравишься ты ему.
На самом деле, Светлана и сама уже давно приметила Егора
Корчагина. Высокий статный парень. Руки у него такие… сильные. И сам весь… Летом почти все мужики работали, нарушая технику безопасности, голые по пояс. На Егора смотреть было приятно. Такой, точно Свеженец говорит, сможет оградить и защитить. И Лицо у парня красивое - прямой нос с резко очерченными крыльями, черные глаза в обрамлении густых длинных ресниц, девушкам на зависть, вьющиеся черные волосы - копна целая на голове. Ничего не скажешь, красивый парень. И все время зыркает в ее сторону своими глазищами.
- Цыган, - усмехнулась Света.
- Нет, Егорка не цыган, - помотал головой Владимир Маркелович. -
Это он в отца своего такой чернявый. Но и отец у него не цыган, а самый, что ни есть, русак. Казак, даже можно сказать, с Дона он. Вот мать у Егора…, как бы тебе сказать…, слегка прищуренная.
- Кореянка, что ли?
- Китаянка наполовину. Но Егор - вылитый батя. Нет, Светка, Егор
- нормальный парень. Работящий, непьющий… Ну, скажем так, почти непьющий. Пока багер, но запросто может бригадиром стать. Выходи за
Егорку. Ты за ним, как за каменной стеной будешь.
- Владимир Маркелович…
Светлана хотела добавить: "Так он же не зовет", но если бы сказала так, получилось бы, что вроде как она и не против. А таких мыслей в голове девушки еще и не было совсем. Но после этого разговора со Свеженцем взгляды Светланы в сторону багермейстера
Егора Корчагина стали чуть более заинтересованными.
А вскоре случилось то, что рано или поздно случается с каждой девушкой. И произошло это на рыбалке. Рыбачкой она была никакой; в том месте, где прошло ее детство ни речки, ни какого-то другого водоема не было. Только маленький ручеек, который пересыхал каждое лето. Потом, сразу после школы - студенчество. Были походы, но в походах не рыбачили, уху не варили, ели то, что брали с собой.
Разжигали костер, жарили на нем сосиски и хлеб. А тут - море. Океан!
Рыбы всякой полно, а она даже не знала, как ее ловят. Ей интересно было увидеть. Вот и напросилась к Свеженцу с бригадой на браконьерский промысел кеты.
Рыбачили в бухте. Кета, прежде, чем идти на нерест, в бухте сбивается в стаи. Вот тут ее и надо брать, пока в речку не пошла, пока не опреснилась. Ставили сети, и вдруг нагрянул рыбнадзор. Не должен был нагрянуть, заранее договаривались. Но, видимо, кто-то к егерям из начальства приехал с проверкой. Устроил разгон и погнал егерей на работу.
- Атас! - крикнул Свеженец, стоящий по пояс в холодной воде. Он первым увидел далекие огни ксеноновых японских фар и услышал рев спаренных лодочных моторов.
Сети бросили и все рванули кто куда. Егеря ведь и пальнуть могут.
Светлана растерялась. Стояла, как дура и смотрела на разбегающихся рыбаков, своих подчиненных. И тут кто-то ухватил ее за рукав штормовки и жарко дыхнул в ухо:
- Что стоишь? Бежим!
И они побежали. Это был Егор. Он бежал, не выпуская ее рукава.
Куда бежим? думала Светлана. Зачем? Осталась бы она берегу. Что бы со мной сделали рыбнадзоровцы? Да ничего. Гуляла по берегу, что такого? А сети? Уж не думаете ли вы, товарищи егеря, что это я тут браконьерю? Что это мои сети?
Но она бежала рядом с Егором. Может, потому, что хотела бежать с ним? Какой-то азарт вспыхнул, бесшабашность какая-то возникла.
Что-то екало в сердечке, что-то манило ее за Егором.
Они забежали за скалу. Светлана еще ни разу не забредала сюда.
Берег едва ли не весь исследовала, а в этом краю никогда не была.
- Что это? - спросила она, увидав темный холм, похожий на огромную наполовину зарывшуюся в песок черепаху.
- Это ДОТ.
- Что? ДОТ ты сказал?
- Долговременная огневая точка. Тут на побережье их много. С русско-японской войны остались. Но все в основном разрушенные. А этот сохранился. Может, зайдем?
- Давай зайдем.
Ей было и страшно чуть-чуть и тянуло что-то неизведанное. Она уже прекрасно понимала, чем закончится ее экскурсия в это фортификационное сооружение. Но пошла. Почему? Может, надоело в девках сидеть? Может, опять вспомнила красную и слюнявую чекановскую губу? Или замкнуло что-то в ее возбужденном сознании…
У Егора с собой оказался фонарик. Он включил его, и луч света пробежался по стенам и углам. Светлана увидела белесые нити каких-то корней свешивающихся с низкого потолка, какие-то кучи, лежащие на утоптанном земляном полу, мешки что ли? Валялись стеклянные шары - поплавки тралов. Половину ДОТа занимали нары, заваленные старыми сопревшими сетями. Пахло морем и землей.
Светлана взглянула на Егора и увидела как сверкнули огнем его черные цыганские глаза.
Егор выключил фонарик и привлек Светлану к себе, задышал - часто и горячо. Он не говорил ничего. Молча стал шарить в темноте по ее длинной застегнутой на все пуговицы жесткой брезентовой штормовке, пытаясь добраться до джинсов, до молнии. Светлана сама ему помогла, расстегнула. Потом скинула штормовку…
Ничего не было в голове, ни единой мысли. Она даже не могла понять, хочет ли этого…
…Егор оказался порядочным человеком. Добившись своего, не успокоился и не стал делать вид, будто ничего не было. А может, просто любил ее и хотел, чтобы она была его женой? На следующий же день Егор предложил ей выйти за него замуж. О любви не говорил, просто сказал: "Выходи за меня". Просто. Вполне возможно, Егор не знал слов любви.
Светлана согласилась сразу, но свадьбу решили сыграть под новый год, после окончания сезона намыва.
На свадьбе были все управленческие ИТР. Из рабочих только
Свеженец и два машиниста земснарядов - друзья Егора. Мать Егора была. И отец его был. Светлана увидела, что Свеженец прав - Егор точная копия отца. А в матери не было практически ничего от китаянки. Разве что, чуть припухлые верхние веки.
А Светланины родители не приехали. Когда она сообщила им, что выходит замуж, мать спросила, как-то насторожено спросила:
- И кто твой жених?
- Работает у меня на участке. Багермейстером.
- Рабочий? - в голосе мамы была не тревога даже, а изумление.
Похожее на ужас изумление.
- Да, а что тут такого… страшного? Рабочий. - Светлана попыталась вложить в это слово побольше гордости за рабочий класс.
Неважно у нее это получилось.
- Все страшно, Света, все. И зачем только я тебя отпустила…
- Нет, мама, ты ответь. Что страшного в том, что мой Егор обычный рабочий? А не инженер, к примеру.
- Как вы жить собираетесь, Света? О чем вы сможете разговаривать?
Как ты с ним на людях показываться будешь? Чем вообще вы заниматься планируете? У вас же разные интересы. Ты девочка образованная. Ты танцами увлекалась, в театр всегда ходила. Вот вы со своим мужем в театр ходить будете? Он же не поймет ничего. Он же… У него хоть десять классов-то есть? Да нет, наверное. Откуда?
- Мама, какой театр? Здесь нет театра. Здесь…
- Дура ты, дочка! Извини свою мать, но ты дура набитая. Ты себе жизнь ломаешь. Вот что я тебе скажу.
- Ну почему ты так, мама?..
- Потому, что я знаю. Я жизнь прожила.
- Я тоже хочу… прожить. Так, как мне кажется правильным…
