Olga Koreneva - У ночи длинная тень. Экстремальный роман
- Так?
- Теперь так!
Мухин подошел, пригляделся. Парень устанавливает теодолит. Другой прильнул к трубе прибора. Он деловито машет кому-то рукой.
Мухин идет по темному, пасмурному лесу, в таинственной сумеречи, под монотонный накрап дождя и шелестение. Лес кишит незримой «муравьиной» работой и голосами. Лес живет таинственной жизнью. Так чудится Мухину. Лес полон какими-то деятельными гномиками с линейками, рейками, трубками, теодолитами… То они вдруг появляются рядом и около, то, как по мановению, исчезают…
- Серега, не трогай, не вытягивай! Это же не наша вешка!
- Ну да! Забыл? Сам вбивал.
- Стой, куда! Куда планку-то потащила!
- А метки, наши метки? Где наши-то колышки?
- Понаехало тут два вуза и сто техникумов! Теперь разберись, где кто метил. Где мы, где они…
- Ну уж, сто. Скажешь, тоже.
- Серега, а ты ихние выдергивай, ставь свои! – веселый девчоночий голос явно поддразнивал какого-то Серегу. – Давай, давай, чего робеешь! Они, небось, не робеют.
Да это ж студенты Галкиного «Стройтеха», - догадался Оскар. – Наверно, и Галка здесь.
Он вспомнил, как она смешно растаращивает глаза и придвигает к нему лицо, как будто хочет рассказать что-то страшное. И рассказывает: «мы белим, а она обратно отваливается». Ах ты, Галка!
- Эй, где наши колышки?! – снова швырнул ветер целую горсть голосов.
«Того и гляди Галка встретится», - думалось Мухину. «Она здесь, в этом лесу».
Потемнело. Забарабанили по листве большие капли. Оскар поскорей свернул в ельник, укрылся под кряжистой старой елкой. Внизу, у самого ствола, было сухо и пыльновато, хоть костер разжигай, и копошились муравьи. Но дождь стал проникать и сюда, и Оскар зашагал от елки к елке, выбирая навес погуще.
Около низинки стеной стояла шеренга старых елей, их острые вершины разной высоты напоминали храм Василия Блаженного. Древний лес. Храмовые ели… Мухин подошел ближе, раздвинул ветви ближней к нему елки – и аж присвистнул от неожиданности. Множество глаз блеснуло на него.
Ребята сидели прямо на мху, на куртках, на своих рабочих чемоданчиках. Они хохотали. При виде постороннего все замолчали. А одна девчонка, уставясь на Мухина, громко фыркнула.
- Кончай, ша, - сказал парень
Две-три девчонки зашептались.
- Эй, славяне, - сказал Мухин, - здорово! Неплохо устроились.
Он видел, что все они моложе его, и не робел.
- Над нами не каплет, - сказал парень под дружный хохот.
Самые простые слова почему-то вызывали у этих ребят громкий, продолжительный хохот. - Присаживайтесь. Вот сюда, - одна из девушек подвинулась.
Оскар сал между толстой девушкой с косичками и парнишкой. В этой компании он сразу почувствовал себя своим.
- Эй, Женька! – крикнули ребята кому-то в темноту леса. – Где ты там? Давай свою гитару.
- Же-еня-а! Ждем! – подхватили девушки.
Из-за стволов появился Женя, долговязый паренек, остроглазый и длинноволосый, с ухватками местного комика. В руках он держал брезентовый мешок.
- Ну где ж твоя стукалка? – спросил чей-то тенорок.
- Нет больше стукалки, - ответил Женя, пощелкивая пальцами по какому-то деревянному предмету в мешке. – Надоели гитары, у всех теперь гитары. Всё! Сменял!
Ребята разочарованно переглянулись.
- А это что? – Женя с ужимкой вытащил из мешка какой-то круглый инструмент.
- Это арбуз! – не растерялась толстушка с косичками. – С двух сторон срезанный.
- На арбузе только ты играешь, - отпарировал парень. – Банджо, хлопцы!
- Женька, на «банджу» перешел?
- Ну, валяй, играй!
- Жень, спой «Я потомок Мамая»!
- Женька, давай «Провожала бабуся пирата»!
Женя поставил прямо напротив Мухина два чемодана, один на другой, уселся, потренькал на струнах, прислушался. Настроив банджо, он откинулся, сделал потешную мину и запел. Ребята заржали хотя ничего смешного в песенке не было. Веселье продолжалось долго. Женька пел разные песни. А под конец затянул «Провожала бабуся пирата», Парни серьезно и мрачно подпевали ему мужественными голосами, иногда всхлипывая и вытирая воображаемую слезу, а девчонки прямо визжали от восторга.
-…Зря сирот не обижай - береги патроны-ы,
Без нужды не посеча-ай злачные прито-оны-ы…
Скрипуче пел Женя, и лицо его сразу делалось скорбное, старушечье. Старушка, в изображении Жени, наставляла внука, который отправлялся на разбой. Тот хрипло и мрачно (тут Женя преображался в пирата) отвечал заботливой бабусе, что он и без нее знает, что делать. А бабуся ласково называла внука «соколом одноглазым». Наконец, она надоела своими советами верзиле-бандиту, и он заявил, что пусть тогда сама и отправляется на дело вместо него. «Ладно». Соглашалась бабуся: «Я- не ты… Давай, выкладывай сюда пистолетов пару».
Дождь захлестал вовсю. Вся группа укрылась под навесом из курток и плащей, натянутом между елок. Девчонки достали из футляра магнитофон.
- Ну как, будем? – воскликнула толстая с косичками.
- Давай, чтоб согреться!
Один из парней включил магнитофон и крикнул остальным:
- Братцы, айда танцевать!
Под навесом стало тесно. Танцевали и парами в обнимку, и группами – нечто среднее между твистом и шейком, а кто просто скакал и дрыгал ногами, налетая на кусты и деревья. Хохот стоял оглушительный.
- Ося, здравствуй, ты откуда здесь?!
Галя, в пушистом свитере и техасах, пробивалась к нему в толпе танцующих.
- Га-аля! – Оскар замахал ей рукой.
Галя подошла. Она молча остановилась перед обрадованным Оскаром, сложила руки за спиной и принялась его разглядывать. При этом она наклоняла голову то к одному, то к другому плечу, и по кукольному расширяла глаза…
- Ишь ты! – наконец, сказала она. – И он тут.
- Галка! – сказал Оскар.
И они пошли танцевать.
Сначала танцевали молча, в обнимку. Галина мягкая сильная фигура упруго покачивалась в такт музыке…
- Вот не думала, что вы придете, - она положила локоть на его плечо, мягко двигаясь в танце. Оскар бережно держал ее за талию.
- А я гулял и наткнулся на ваших.
Он провел ладонями по ее спине. Свитер был пушистый, а спина теплая, податливая.
«Дую шейк…», - громко сипел магнитофон, лента была заезженная.
- Старая музычка, - сказал Оскар тихо, ближе привлекая к себе девушку.
- А, сойдет, - так же тихо ответила Галя.
Она покачивалась упруго и небрежно.
Дождь перестал. Словно короткий ливень обессилил небо, и пустые, ветхие облака быстро ушли. Неожиданно светло стало вверху за деревьями. Галины волосы пахли дождем, мокрой травой, рекой.
Они натолкнулись в танце на кого-то. Это были толстушка с косичками и долговязый Женя. Он по-товарищески подмигнул Оскару и передернул носом в сторону Гали: давай, мол, жми, не теряйся! – так можно было понять эту мимику. И они вскачь скрылись за деревьями.
- Вот комики! – засмеялась Галя.
… Потом они шли рядом по просеке.
- Ну, вон еще до той сосны, Ось. А то меня наши ждут. Отдохнули и хватит…
- Ты с кем работаешь? Кто у тебя в группе? Женька?
- Ой, Женька! С ним поработаешь! С ним только животики надорвешь… А у нас и так все шиворот-навыворот.
- Не понял, - по-военному сказал Мухин. Ему тоже хотелось быть веселым и бойким, как этот комик Женька, как все эти ребята.
- А я тебе скажу. – Галка взяла его под локоть и пошла медленнее, чтобы успеть рассказать «до сосны». – Знаешь, у нас все колышки куда- то поисчезали. Вот пропадают и пропадают, как сквозь землю проваливаются! Мы вбиваем в почву-то, а как приходим потом – их нет…
Сверкало на кончиках веток, на иголках, на стеблях травы вокруг них, сиял в косом луче пар над просекой. Мухину туманило голову, наверно от испарений, от жара. «Про какие там еще колышки она говорит? Ах да, кто-то у них колышки вытаскивает. Какая-то нечистая сила».
- И в поле тоже… Мы их по всему полю искали, бегали-бегали…
Они дошли до сосны, где надо было прощаться.
- Ну, мне пора, - сказала Галка. – Ребята ждут.
И убежала.
… Мухин еще раз встретился с Галей. Это было в субботу, через два дня. Он придумал предлог для своего появления в Редькино – пригласить Галю в клуб на танцы. Суббота же! Хотя танцевать ему не хотелось. Его тянуло просто поболтать с ней. Побродить с ней по лесным дорожкам. Но на этот раз ему не повезло. Галя была занята по хозяйству. То она исчезала в сарае, то мать звала ее в огород. И когда, наконец, они остались вдвоем во дворе на скамейке, мать крикнула с крыльца:
- Галка, к тебе твой архитектор пришел!
«Вот те и на, - подумал Мухин, - «твой», да еще архитектор».
- Ну, в общем, ты как, пойдешь сегодня? – спросил он чужим, ненатуральным голосом.
- Ага. Я бы пошла. Да вот Володька пришел.
- Ну и что? – Мухин делал вид, что не сдается. – При чем тут Володька?
- Это парень мой. Он в архитектурном учится, на первом курсе. – Она, как обычно, расширила глаза. – Обидится, если не пойду, мы с ним всегда по субботам ходим.
