Олег Нестеров - Юбка
– А Гели была ваша первая любовь?
– Нет, я и до нее любил женщин. Обычно они были старше, поэтому – либо несвободны, либо уж очень хотели меня на себе женить. Но было исключение. Ее звали Дженни, девушка с огромными глазами, она работала в магазине игрушек. Совсем молоденькая, она даже решила играть роль моего телохранителя-добровольца. Носила маленький пистолет в кобуре под мышкой.
Лени вдруг почувствовала, что разговаривает с Гитлером как со своим старым другом, с которым не виделась много лет. Происходило явно что-то невероятное.
В какой-то момент ей вдруг стало ясно, что он желает ее как женщину.
Гитлер посмотрел на Лени своими пронзительными синими глазами.
– Но когда-нибудь я отойду от дел, и вы приедете ко мне в горы, в «Бергхоф». Мы напишем вместе сценарий для вашего нового фильма.
Лени улыбнулась.
– Лени, не смейтесь, – он впервые произнес ее имя, – недавно я вдруг понял, что один гениальный фильм может изменить мир!
Неожиданно она решилась.
– Мир может изменить не только фильм. Мой фюрер, я не раз была свидетельницей вашего гипнотического влияния на аудиторию. Совсем недавно я случайно увидела похожее воздействие со стороны музыки. Никогда еще до этого – ни в одном театре, ни в одном концертном зале – я подобного не испытывала. И я совершенно не могу понять природу этого явления. Просто четверо играют на гитарах. И поют.
– И где вы это все… испытали?
– В бюро у Шпеера. Эти четверо – архитекторы, работающие над макетом GERMANIA.
Гитлер улыбнулся:
– Вы знаете, насколько я доверяю вам и насколько порой это доверие осложняет жизнь и мне, и вам. Я поражаюсь вашему художественному чутью, а главное – интуиции. К вашим словам я должен отнестись крайне серьезно.
Он о чем-то задумался и вдруг спросил:
– Скажите, а кто-нибудь еще был свидетелем их музыкального гипноза, кроме вас?
– Нет, – спокойно ответила Лени. – Мы друзья, и они зовут на свои сеансы меня одну.
Гитлер встал с кресла и заходил по гостиной.
– Я хотел бы все это увидеть сам. Хотя, боюсь, что это абсолютно неприемлемо для практического использования, – Гитлер стремительно раскручивал нить в нужном направлении. – На моих митингах собирается до полумиллиона людей. Мы даже строим специальный стадион в Нюрн берге на четыреста тысяч участников. Я чувствую, какой огромной силы энергия концентрируется над нами. Гитара же – инструмент, который может убеждать только в салоне.
– Господин Гитлер, сила вашего воздействия ограничена людьми, понимающими немецкий. Мы говорим сейчас о том, что может глобально изменить мир. Что может пройти через все границы и повлиять на людей всей планеты. Надеюсь, мы говорим об одном и том же: мы ведь собираемся менять мир к лучшему. Мой фюрер, на это способна только красота. Этот источник бьет, извините меня, невзирая на партийную принадлежность и расовую чистоту. Если бы вы сейчас узнали, что я еврейка, это что, изменило бы ваше отношение к моим фильмам?
Гитлер поежился.
Она продолжала, теперь это уже звучало совсем как манифест от Лени:
– Наступает эра гитар. Через них только нужно пропустить ток, и тогда они смогут поднимать стадионы. Они сделают то, перед чем бессильно любое оружие. Они завоюют дух людей! – Лени попыталась подобрать новые аргументы. – Скажите, что, по-вашему, привлекает на партийные праздники десятки тысяч юношей и девушек со всех уголков Германии?
– Величайшее чувство товарищества. Такого они нигде больше не смогут испытать. Они – единственная гарантия живого будущего Германии.
– Это же чувство товарищества соберет целое нашествие молодежи с палатками, только теперь – со всей Европы! Представьте: лето, большое зеленое поле, – как, к примеру, в Нюрнберге, большая сцена, музыка с утра до вечера…
– Нет, мне в это сложно поверить. Вы рисуете какую-то утопическую картину. И что, вы всерьез считаете, что эти музыканты, как и я, смогут ездить по городам и собирать полные стадионы? – недоверчиво спросил Гитлер.
В этот момент в дверь гостиной постучали. Прислуга пришла узнать, не нужен ли киномеханик.
– Давайте посмотрим что-нибудь с вашим участием, Лени. Какой-нибудь из ранних фильмов, ну, например, вот этот, – Гитлер показал на список, – «Большой прыжок».
– С удовольствием, мой фюрер, я там как раз играю цыганку.
Пока ждали, когда их позовут в просмотровый зал, Гитлер продолжил:
– Фройляйн Рифеншталь, надеюсь, то, что вы сказали, было не монологом актрисы, а ответственным заявлением продуцента, читающего будущий результат. А что, действительно кто-то пытается оживить гитары электричеством? Вам что-то известно об этих работах?
– Пока немногое, мой фюрер, но я знаю, что опытные образцы уже существуют. Мне помогает больше узнать об этом звукооператор, с которым я работала над «Олимпией».
– А вы ему рассказали, почему вы интересуетесь этой темой? – насторожился Гитлер.
– Нет, я сказала, что хочу подарить электрогитару вам на день рождения.
Гитлер попытался скрыть улыбку, – эта женщина была все-таки невероятной.
– Лени, – ее имя вновь далось ему с трудом, – я прошу вас с этой минуты об этом ничего никому не говорить. Предлагаю присвоить нашему проекту кодовое название… – Гитлер задумался, и тут его взгляд упал на ее колени, – «Юбка». Der Rock.
* * *Назавтра они встретились уже в рейхсканцелярии. Фюрер пригласил Лени к обеду, и ее сразу провели в большой квадратный зал. По одной стене – три стеклянных двери, ведущих в сад, напротив них стоял буфет, отделанный палисандром. Над буфетом висела картина, производящая впечатление незаконченной, а вдоль двух других стен располагались ниши со статуями, стоящими на мраморных постаментах. Стены были белые, отштукатуренные, вместе со светлыми занавесями, висящими на больших окнах, они создавали ощущение легкости и простора. Простая мебель, стулья из темного дерева с темно-красной кожаной обивкой, в самом центре – круглый стол персон на пятнадцать, а по углам еще четыре столика, поменьше. Большой стол был уже сервирован сдержанным белым фарфором. Судя по приборам, гостей ожидалось немного.
Спустя минуту в зал вошел Альберт.
– Лени, привет!
– Привет, Альберт! Даже представить не можешь, как я рада сейчас тебя видеть.
– Сегодня тут все как-то странно. Обычно за обедом большая компания, всем даже места не хватает, и я стараюсь сесть за угловой столик. Там хотя бы можно спокойно поговорить, – улыбнулся он. – Видимо, нас ждет сейчас что-то особое.
Двери из гостиной открылись, и вошел Гитлер.
– Хайль, мой фюрер! – вытянулся Альберт.
– Хайль Шпеер! – фюрер, видимо, был в хорошем настроении. И, судя по всему, здоровался он так со своим любимым архитектором частенько.
Он поцеловал Лени руку и пригласил их к столу:
– Добро пожаловать в ресторан «У веселого рейхсканцлера».
Они расселись, Гитлер сел у стены с окнами, видимо, на свое обычное место.
Тут же внесли супницу. Никаких закусок на столе не было, стояло только бутылочное берлинское пиво и дешевое вино.
– Ну что, трупоеды и винохлебы, приятного аппетита.
Лени вздрогнула, но заставила себя улыбнуться в ответ.
Гитлеру принесли отдельную, вегетарианскую еду. Пил он минеральную воду «Фахингер».
После второго блюда, для гостей это было простое мясо с овощами, принесли сладкое и разлили чай. Гитлер перешел к делу.
– Альберт, ты в курсе, что у тебя творится по ночам в бюро? Конечно, когда мы с тобой не сидим за эскизами.
– А что там может твориться? – удивился тот и посмотрел на Лени.
Лени, как могла, рассказала Шпееру обо всем, что ей пришлось испытать в его мастерской, и вкратце изложила то, о чем они вчера говорили с фюрером.
– Ну, это отличные ребята! Их идеи неисчерпаемы, будто они каждый день с небом на связи. Я, в общем-то, и не удивлен.
– Нужно посмотреть сегодня, на что они способны, – распорядился Гитлер.
Лени замотала головой:
– Нет, прошу вас, мой фюрер, не надо! Ведь это пока только идея, даже не идея, а нечто эфемерное. Это настолько неуловимо, что и ощутить-то можно не каждый раз. Но зато это можно навсегда упустить! Идея должна обрести форму. Только тогда это можно будет показывать.
– И как долго может продлиться подготовка? – спросил Гитлер.
– Полгода, может, и год, – как пойдет. Для начала мне нужно с ними поговорить. Как они сами отнесутся к этой идее.
– Они должны отнестись к ней хорошо, – сказал фюрер. Его голос изменился, и Лени вдруг стало не по себе. – Альберт, ты можешь их отпустить на полгода? Дальше – непонятно, что у них там получится. Пусть подготовят хотя бы демонстрационный продукт.
– Да, мой фюрер, никаких проблем. Куда мне деваться, – он посмотрел на Лени. – Тем более, в ближайшие полгода мы занимаемся исключительно новой рейхс канцелярией, и будет не до макета.
– Поместим их в какое-нибудь спокойное местечко, чтобы информация не расходилась, куда не надо, – Гитлер старался в деталях прорисовать операцию. – Для всех ты их пошлешь в Оберзальцбург, в свою уединенную мастерскую, конструировать какой-нибудь новый объект. Контакты с внешним миром исключим, переписку ограничим. Альберт, я хочу свести к минимуму число посвященных, поэтому прошу тебя помочь с технической организацией. Электрификация гитар, что еще там может понадобиться?
