Олег Нестеров - Юбка
– Щекотал он ее, наверное, вот и хихикала.
– Тише ты, он же рядом стоит, еще не ушел.
– Жаль, фильм был гениальный, уровня «Броненосца Потемкин», – вздохнула Лени.
– Лени, а это не он требовал от тебя в телеграмме несколько километров колючей проволоки? – вдруг поинтересовался Хьюберт.
Была глубокая ночь, когда она добралась до дома. Цветов было столько, что друзья вызвались помочь ей их привезти. И теперь они все вместе сидели в гостиной и никак не могли расстаться. Лени только попросила никаких слов о фильме больше не говорить, хватит на сегодня.
– Лени, конечно! – обрадовался Эрик. – Давай, наконец, о личной жизни. А этот твой копьеносец-десятиборец – здоровый черт! Зигги бы его не одолел, – и он похлопал Вальтера по плечу.
Вальтер схватил Эрика за шею, и они повалились на ковер.
– Эй, самцы, хватит, – Хьюберт принялся их разнимать, получая при этом видимое удовольствие.
Лени отчего-то подумала, что Хьюберту совсем не подходит его имя. Ну не вяжется никак. Каждый раз Лени произносила его с трудом. Удивительно, как бывает в жизни.
– Хьюберт, а тебе твое имя нравится? – спросила она.
Тот даже замер.
– Лени, странный вопрос для такого торжественного дня. Ты что, хочешь меня заново покрестить – на какой-нибудь ортодоксально-христианский лад? Давай придумаем новое имя, может, у твоей российской бабушки были братья с именами на букву «Х»?
– Это тебе виднее, у тебя же был затяжной русский период. Парни, вы хоть знаете, что этот тип пять лет танцевал с Анной Павловой?
– Хьюберт?! Не может быть! Слушай, приятель, ну за что же тебе такое счастье-то подвалило? В чем для тебя интерес-то был? – Эрик даже расстроился.
– Как-то он резко сменил тему. Был русский период, сейчас немецкий. Точно – шпионская морда! – Макс был проницателен, хоть и сильно пьян. – Он и с мужиками спит наверняка по необходимости. Легенду придумали, вот, бедняга, и отрабатывает. Не всякий ведь сможет. Выбирай, гаденыш: либо ты ежемесячно проставляешься ящиком бурбона, либо я завтра еду тебя сдавать!
– Макс, я тебя сейчас выгоню на улицу, – строго сказала Лени.
– Ой, Макс, не зарекайся, – улыбнулся Хьюберт, – вот встретишь свою любовь когда-нибудь, посмотришь между ног, а там – член. Почему, ты думаешь, вы ночи напролет друг с другом проводите?
– Лени, а у тебя классный дом, – огляделся Эрик. Тема разговора ему совсем перестала нравиться. – Тут можно такие вечеринки закатывать! Медвежонок-то, в смысле Свинчик, приезжал уже, наверное?
– Ты что, газет не читал? Они тут были с Шитеромсерд цеедом на пару, еще прошлым летом, – сказал Георг. Так вся их компания звала доктора.
– Лени, а ответь мне на такой вопрос… – начал Эрик.
– Эрик, убью, – не выдержал Вальтер, – если это будет твой вечный вопрос.
– Нет, другой. А правда, что ты перед Гитлером голая танцевала, когда он к тебе в гости еще на старую квартиру приходил? – Эрик сорвался с места, с трудом увернувшись от Вальтера. Последние слова он уже выкрикивал на бегу.
– Танцевала, дорогой, понравиться хотелось, мы даже были с ним час наедине, – Лени покосилась на Вальтера. – Только не голая, а в платье белом, которое вы все так любили. Мы провели этот час, листая «Майн Кампф».
– Железная женщина, – не выдержал Георг.
– Я брала книжку в экспедицию, в Гренландию. У меня в палатке висел его портрет, забранный в тюленью кожу. Там ночами солнце не заходило, вот я и развлекала себя чтением, делая пометки на полях. А потом он их увидел.
– Лени, ты начинаешь меня тревожить, – сказал Макс. – Пойдем лучше пройдемся. Что-то мне действительно нехорошо.
– Придурки, конечно, вы редкие, – вздохнул Вальтер, вставая. – У Лени сегодня такой день был, а вы опять все превратили в обычный балаган.
– Вальтер, мне этого, может, в жизни и не хватает, – улыбнулась Лени.
Вышли из дома, прямо перед входом было посажено три сосны.
– Лени, нас ведь четверо, – заметил Эрик.
Дом находился в Далеме – самом зеленом районе Берлина. Было совсем темно и холодно, пахло весенним лесом. По сути это и был лес, продолжение Грюневальда, в котором просто стояли особняки.
Лени построила дом быстро, почти за год. Когда появились деньги, она поехала искать место и выбрала его почти сразу. В этом месте на Хайденштрассе под ногами было больше всего желудей.
– И кто тебе построил всю эту красоту? Вилла-то не в берлинском стиле. И по размерам не хибара.
– Георг, это архитектор из Гармиша, Ганс Остлер. Ты знаешь мою любовь к горам, а увидев его проекты, я просто задрожала от восторга.
– Как же ты отсюда выбираешься? До вокзала Грюневальд километров пять, не меньше.
– Ты забыл, я ведь у вас девушка самостоятельная. На моей маленькой машинке тут минут десять до Кудамма.
К ней подошел Эрик и увлек ее в сторону.
– Лени, только не смейся. Знаешь, что я вдруг понял, когда смотрел сегодня фильм? Я хочу быть барабанщиком!
* * *По контракту с киностудией «Тобис-Фильм» ей предстояло большое турне. Вместе с фильмом она должна была за лето посетить все европейские столицы, присутствуя на каждой премьере, а осенью уехать в Америку. Нужно было как следует подготовиться, купить побольше модной одежды у Шульца-Бибернелля и хотя бы чуть-чуть отдохнуть.
Неожиданно ей позвонили из рейхсканцелярии и спросили, может ли она принять фюрера. У Лени сердце замерло, она стала теряться в догадках – чем вызван этот визит? И главное, не расстроит ли он, как обычно, ее планы?
Чтобы справиться с волнением, Лени прибегла к извест ному женскому средству: отправилась в гардеробную. Новый наряд во все времена возвращает женщинам уверенность в себе и придает силы.
Лени провела рукой по обновкам. И решила – сегодня будет юбка.
В эту юбку Лени влюбилась сразу. Она просто не смогла устоять – все наличные деньги были уже потрачены, и пришлось просить Хьюберта, который часто сопровождал ее в подобных деликатных делах, одолжить ей необходимую сумму. Кто-кто, а уж Хьюберт мог ее понять.
Белая юбка из плотного шелка с голубым рисунком, напоминающим узоры мороза на стекле. Свободная, чуть ниже колена, в ней Лени чувствовала себя Снежной королевой.
Лени крутанулась перед зеркалом. Казалось, что при каждом движении шелк издает звук, переходящий в какую-то мелодию, слышную лишь женщине, но сражающую наповал любого мужчину.
В четыре часа к ее дому подъехал длинный «мерседес». Гитлер был вдвоем с Альбертом Борманом, братом своего помощника Мартина. Оба были в штатском, фюрер в темно-синем костюме и белой сорочке, с красивым галстуком. Бормана он попросил подождать где-нибудь в другом помещении – его усадили в баре, который был устроен в полуподвале ее дома.
Они сели за чайный столик в саду, около дома. Горничная вынесла слоеный пирог с яблоками. Фюрер, казалось, был в прекрасном настроении, но Лени уловила грусть в его глазах.
– Мне так редко удается побыть обычным человеком, – Гитлер откинулся на плетеном стуле. – И вам, фройляйн Рифеншталь, как я вижу, тоже приходится нелегко. Вы слишком много работаете. Поберегите себя. Такие люди, как вы, часто становятся одинокими.
В таком настроении Лени его еще не видела.
Фюрер продолжал:
– Мне очень нравится ваше общество. Если бы не обстоятельства, я мог бы бывать у вас чаще. Говоря откровенно, я преклоняюсь перед вами, и не только как перед художником. Мне не встречалась еще ни одна женщина, которая была бы настолько одержима работой, как вы. Мы очень похожи. Я тоже полностью подчинен своей цели. И при этом, – Гитлер посмотрел ей в глаза, – передо мной сейчас одна из самых красивых женщин на свете.
– А как же ваша личная жизнь?
– Я отказался от нее, когда вступил на путь политика. Мне, конечно, приходится нелегко, когда я встречаю привлекательных женщин. Но быстрые и легкие отношения не по мне. Если я возгораюсь, то это надолго и всерьез. А коли так, имея пожизненный долг по отношению к моей Германии, я любую женщину сделаю несчастной.
– Неужели вы никогда не хотели иметь детей?
– С детьми, как раз, были бы особые проблемы. Под конец они наверняка захотели бы сделать из моего сына преемника. А у человека, подобного мне, нет никаких шансов заиметь толкового сына. Вспомните хотя бы сына Гёте – абсолютно никчемный был человек.
Они прошли внутрь и сели у камина. Горничная принесла салаты и вино.
– А вы давно стали вегетарианцем? – спросила Лени.
– С тех пор, как пережил гибель Гели. Несколько дней не мог вообще ничего есть. Теперь организм отторгает все мясное. Но так я себя ощущаю значительно лучше. Если раньше после выступления я терял несколько килограммов и спускался с трибуны, простите, весь мокрый, то теперь я могу говорить часами, оставаясь в балансе.
– А Гели была ваша первая любовь?
– Нет, я и до нее любил женщин. Обычно они были старше, поэтому – либо несвободны, либо уж очень хотели меня на себе женить. Но было исключение. Ее звали Дженни, девушка с огромными глазами, она работала в магазине игрушек. Совсем молоденькая, она даже решила играть роль моего телохранителя-добровольца. Носила маленький пистолет в кобуре под мышкой.
