Александр Проханов - Скорость тьмы
Мальтус говорил сердечно, прикладывая руку к груди. Голос его был исполнен теплоты, сочувствия, искренности. Девушки смотрели на него внимательно и настороженно, чуткие к обману и фальши, стараясь разгадать истинные побуждения этого именитого в городе человека, который снизошел до них.
— Наш проект мы решили назвать: «Дом — 3», созвучный проекту: «Дом — 2», который ведет наша ослепительная телезвезда Ксения Собчак. Мы хотим показать вас людям во всей вашей красоте и молодости, озаренных огнями рампы. Вы поедете в Москву и попадете в школу пластических танцев. Вас научат держаться на подиуме. С вами будут работать лучшие стилисты и подберут свойственный вам стиль, туалеты, грим, манеру держаться. Вас обучат пластике, которая свойственна аристократкам, служительницам религиозных культов, гейшам и древнеримским гетерам. Вы, прекрасные и одаренные от природы, обретете блеск и сияние. Так алмаз превращается в бриллиант. В этом наша цель.
Девушки слушали, жадно блестя глазами, не понимая всего, что сулил им этот отталкивающий и одновременно влекущий к себе человек. Им казалось, что к ним повернулась судьба своей ослепительной стороной. В их тусклых днях, провинциальных беспросветных буднях открылось окно, через которое они могут улететь в иную, волшебную жизнь.
— Когда вы пройдете курс обучения, вас ждут конкурсы красоты, концерты перед элитной аудиторией, телевизионные шоу. Вас будут снимать в европейских столицах, на берегу океана, на белых пляжах Мозамбика и на фоне мексиканских пирамид. Не все из вас станут знаменитыми танцовщицами или топ-моделями. Иные найдут свое семейное счастье, выйдя замуж за состоятельных и достойных мужчин. Вы будете жить в имениях с садами, дендрариумами, бассейнами. У вас будут садовники, повара, массажисты. Все это будет у вас, обещаю.
Мальтус внушал, очаровывал, завораживал. Говорил громко, нараспев, как читают псалмы. И вдруг переходит на шепот, заставляя девушек ловить напряженно каждое, едва различимое слово. Их щеки порозовели от волнения. Глаза смотрели с верой и обожанием. Они уже расстались с прежней, блеклой жизнью и ступили в новое, стремительно летящее время, уносившее их в сказочный мир.
— Вы вольны в своем выборе. Вы можете отказаться от поездки в Москву. Кому-то из вас милее эта провинциальная жизнь, облупленные фасады, пивные ларьки, аборты и одноразовые шприцы. Я хочу защитить вас от этого. Я вас зову вперед, к победе, к успеху, к богатству и красоте. А сейчас, в качестве предварительного отбора, я хочу посмотреть, на что вы способны. Несколько танцевальных па. Несколько произвольных этюдов.
Мальтус очаровательно улыбнулся, шагнул навстречу обожающим взглядам, порывистым девичьим вздохам. Уселся в первом ряду, глядя на подиум.
— Давай, калмык, аккомпанируй!
Сквозь дверь, из соседнего отсека просочились автомеханики в комбинезонах и картузах. Скромно встали поодаль, поглядывая на девушек, на Бациллу с его перстнями и красным джемпером, на Мальтуса, с видом мэтра, нога на ногу, сидящего в первом ряду. Тот, кого Мальтус назвал Калмыком, встряхнул крашеными волосами, пробежался по клавишам, рассыпал жемчужные звуки.
На подиум вышла девушка в полузастегнутом плаще. Смело оглядела зрителей. Сбросила неказистый плащ и осталась в коротком топике, розовых трусиках и прозрачных чулках, отороченных мелким кружевом. Длинноногая, с голыми плечами, с отброшенными на спину волосами, стояла на высоких каблуках, позволяя собой любоваться.
Калмык сладко зажмурился, томно повел головой, и его инструмент, излучая радуги, задышал, зарыдал, наполнил гулкие своды взрывами, молниями, полыханием света и музыки.
Девушка улучила мгновение, вписываясь в краткий разрыв между вспышками и всплесками звука. Сделала ныряющее движение. Всплыла, разведя руки. Стала сильно выбрасывать ноги. Поворачивалась гибкой спиной. Наклонялась, так что волосы падали на сцену. Страстно распрямлялась, обращая к зрителям розовое от волненья лицо. Она подражала танцовщице в стриптиз — баре, которая струится вокруг блистающего шеста, обвивая сверкающую ось, зажимая ее жаркими бедрами, сладострастно касаясь животом.
Мальтус не показывал вида, что смеется над ее неумелым подражанием, негибкими наклонами, сбоями ритма. Несколько раз каблуки ее подгибались, и она едва ни упала. Наклоняясь и обращая к залу пышные ягодицы, она смотрела сквозь свои ноги, повисая вниз головой, и ее лицо от напряжения становилось красным и искажалось. Она училась эротическому танцу в каком-нибудь бараке или общежитии, насмотревшись музыкальных роликов. В ее неловком копировании была упрямая страсть и провинциальная энергия, толкающая ее в утонченный и изысканный мир шоу — бизнеса, в котором царят эстетика разврата, беспощадная муштра и жестокий отбор талантов. Когда она, тяжело дыша и нелепо выбросив усталую ногу, сорвала с себя топик и кинула в зал, открыв девичьи плещущие груди, Мальтус захлопал в ладоши, поощряя танцовщицу и одновременно прерывая танец. Аккордеон умолк. Автомеханики рукоплескали. Девушка, пунцовая от похвал, спускалась в зал, прикрываясь неказистым плащом.
— Неплохо, очень неплохо, — похвалил ее Мальтус. Бацилла скорчил гримасу, в которой шутовской восторг смешивался с мертвящим холодом васильковых, глядящих из черепа глаз.
Вторая дебютантка копировала танцоров, сопровождавших выступления поющих звезд, когда за спиной певца извиваются, подпрыгивают, взметают руки одержимые жрицы, вознося хвалу яростному богу любви. На девушке было темное трико, облегавшее маленькие груди, хрупкие ребра, щуплые ягодицы. Она вонзала вверх ладони, отскакивала, начинала кружиться, страстно оглаживая себя с головы до узких бедер, блестевших, как змеиная чешуя. Аккордеон едва поспевал за ней, она часто выпадала из ритма, двигалась невпопад. Ее движения были слишком истеричны, повороты нестройны. Чтобы удержаться, она хваталась за воздух. Она была самоучкой, ни один хореограф не шлифовал ее пластику, не оттачивал грацию. Мальтус испытывал эстетическое страдание, наблюдая ее потуги, но не прерывал танец, позволяя девушке израсходовать весь небольшой запас сил. В конце концов, трико у нее на боку лопнуло, обнажилось тщедушное тело, которому не хватало калорий, чтобы налиться силой и цветением юности. Задыхаясь, она сошла со сцены. Когда проходила мимо рыжего механика, тот восхищенно воскликнул:
— Ну, ты даешь, вот бы мне такую, как ты!
Но девушка, бледная, без кровинки в лице, надменно ответила:
— У меня будут получше тебя. Рыжих вообще не люблю, — села, кутаясь в кофточку.
Следующая танцовщица демонстрировала опыт, почерпнутый на дискотеках. Танцевала сомнамбулический танец, закрыв глаза, вращая бедрами, медленно оседая и так же медленно, винтообразно выпрямляясь. Она была похожа на водоросль, колеблемую течением. Руки ее волнообразно всплывали, и она отдавалась сонному потоку. Внезапно вздрагивала, словно ее будили, изумленно оглядывалась, но потом вновь погружалась в наркотическое забытье, не нуждаясь в партнере, вялая, словно тень. На ней была короткая юбка, легкая маячка, не закрывавшая живот с темной выемкой пупка. Аккордеон чуть слышно, сладостно сопровождал ее танец. Мальтус покачивался вслед ее кружениям, ласкал взглядом. Казался гипнотизером, погрузившим девушку в сон. Она была послушна его воле, могла сойти со сцены и отправиться в лунатическое странствие без путей, без сомнений, без страхов, повинуясь волшебнику. Когда музыка кончилась, она очнулась, смущенно улыбаясь, сошла со сцены. Мальтус нежно ухватил ее за руку и погладил по голове.
Еще одна девушка показывала приемы, выученные в балетной школе. Вставала на носки, кружась и змеевидно колебля руки. Но плавной волны не получалось, возникали острые углы в локтях и запястьях, и это придавало танцу карикатурность. Она взлетала, как птица, распахивая руки и отводя в полете ногу, но приземление оказывалось слишком тяжелыми, ноги грубо ударяли в доски сцены. Израсходовав небольшой запас балетных знаний, она смущенно сделала книксен, выставив вперед ногу и старательно к ней пригибаясь. Ей аплодировали, Бацилла, оскалив золотые зубы, потешно и страшно повторил ее книксен.
Доморощенную балерину сменила краснощекая, пышная девушка, о каких говорят, — «кровь с молоком». Русые, с золотым отливом волосы, синие смеющиеся глаза, пунцовые губы, милая ямочка на белом подбородке. Она вышла на сцену, уперла в бок обнаженную, сдобную руку. Притопнула каблучком. Забила чечетку. Пошла кругами, помахивая над головой плещущей кистью, удалая, игривая, по-деревенски кокетливая, унаследовавшая эту стать и озорство от своих бабок-прабабок. Аккордеон радостно звенел, переливался, как сельская гармонь, сопровождая ее русский пляс. Ее дробный топот. Ее плавную поступь. Взлет ее сильной груди под тоненькой блузкой. Все завороженно смотрели, пританцовывая, прихлопывая в ладоши. Рыжий механик толкал локтем соседа. Бацилла издавал своими золотыми зубами птичий щебет. У Ведеркина смягчилось его античное лицо. Мальтус зорко, остро смотрел, охватывая девушку взглядом, всю целиком, и в отдельности — ее голую шею, пышную грудь, сильные руки и ноги. В глазах его не было вожделения, а какое-то особое восхищение, какое бывает у знатока при виде породистого животного. Когда танец завершился, и разрумяненная девушка счастливо покидала сцену, ей навстречу поднялся Мальтус:
