Эльмира Нетесова - Я обязательно вернусь
— Чего сопли распустила до коленок? Иль я на вожжах тебя вытащила из города, иль на цепи держу? Не хочешь вылечиться, езжай в свой город. Долго ли там протянешь? Ведь вся как есть хворая! В деревне старухи здоровее, ты, ровно гнилая кочка, только снаружи зеленая, да кудрявая, а внутри что творится, лучше не трогать, сплошная чернота и гной. Тебе ли
о городе вспоминать? Совсем глупой стала, себя не жалеешь, да еще на меня обижаешься. А ведь я добра тебе хочу! И как это Боря проглядел тебя? Ведь чуть не упустил. Вспомни, какая приехала, ноги вовсе не держали, ни стоять, ни ходить не могла. Теперь хоть шевелить ими стала. Давно ли они подкашивались?
— Да я уже бегаю!
— Хоть не смеши! — отмахнулась Анна. И поставив перед Юлькой настой девясила, велела выпить ложку лекарства, та сморщилась, но спорить, отказываться, не решилась, поняла, что услышит в ответ.
Аннушка выглянула в окно, услышав шаги. И увидела во дворе мужика, какой приходил с сыном и матерью. Он выгружал из телег мешки, ставил их возле крыльца.
— Увидел, что кур держишь, привез зерна. Сгодится. Когда закончится, привезу еще, — вытер пот со лба и сказал довольный:
— А малец мой не ссытся, слышь, Аннушка! Сухим встал. Я, родным глазам не поверил. И мамка хорошо спала. Даже на ночь не сняла сирень с головы, так и спала, подвязавши голову. Ну, скажи мне, кто тебе про нас все обсказал?
— Да никто! Сама увидела. Это не мудрено. Вашу жизнь по вашим болячкам поняла. Такое не спрячешь и не откажешься. Одно тебе скажу, покуда говорим с глазу на глаз. Не меняй жену, все бабы одинаковые. Не делай мальца несчастным. Ни одна мачеха родную мать не заменит. А своей матери язык прищеми, чтоб невестку не обижала. Грех разбивать семью. Ты тоже не подарок, приглядись к себе. Покуда горя не случилось, не бегай по чужим бабам. Стыдно в твои годы козлом скакать. Допрыгаешься до гнилой, грязной хвори. И я откажусь помогать, потому как эту заразу лечить не берусь, брезгую. И тебя на порог не пущу! — предупредила строго.
Человек молча выслушал отповедь знахарки, опустив голову, пошел со двора, дав себе слово не бегать больше на сеновал к соседке, красивой бабе, оставшейся вдовой лет десять назад.
Анна исподволь наблюдала за Юлькой и быстро раскусила причину частой смены настроения. Вот и внучка, прожив с нею всего три месяца, соскучилась по городу. Там ей привычно и хорошо. Если б ни болезни, не приехала бы в Сосновку. Пока хворь одолевала, я была нужна, когда вылечится, уедет в город насовсем, и уже не жди ее, — думает женщина.
— Не помощь твоя нужна, сама всегда управлялась и теперь бы справилась. Обидно другое, иметь родных, а жить одной. Случись что, кто поможет, пьяный фельдшер? Он и себя не спасет, — отмахнулась от собственных мыслей и вспомнила, как совсем недавно побывала она в зимовье лесника, у него жена рожала пятого ребенка. Сосновский фельдшер, Аркадий Кротов, осмотрев лесничиху, заявил однозначно:
— Миома у тебя, матушка! Придется оперироваться в городе. Вот выпишу направление и поезжай. Другого выхода нет.
— А может я беременная? — робко спросила испугавшаяся лесничиха.
— Ни век травке зеленеть, тебе сколько лет?
— Скоро сорок сравняется, — ответила краснея.
— Кто ж в таком древнем возрасте беременеет и рожает? Наверное, климакс прошел, а ты еще в мамки метишь. Сколько лет твоему старшему?
— Скоро в армию пойдет.
— Вот видишь, в бабки готовиться надо. Пора! В такие годы не до родов, — выписал направление на обследование в городе.
— Что такое миома, лесничиха понятия не имела. Кротов наговорил о ней много страшного. Но женщина решила зайти к Анне. Та, едва глянув на живот и грудь, сказала уверенно:
— Пятого носишь, мальчонку, скоро зашевелится пострел. Смотри не сорвись.
— А точно беременная, не опухоль это?
— Ага! На ножках! Скоро в пузе бегать станет. С чего про опухоль завелась?
— Аркашка сказал! — созналась баба.
— Придурок он! Какая опухоль? Глянь, какие круги вокруг сосков! Он хоть осмотрел тебя?
— Низ живота глянул и все на том. Сказал, что в мои годы не беременеют.
— Это он о себе брехал. Попомни мое слово, через пару недель зашевелится малец. Ну, а коль сомневаешься, съезди в город, убедишься.
Женщина поехала. Уж очень напугал фельдшер. В городе ее послали на УЗИ. И врач показал лесничихе на экране ее ребенка. Женщина встала с кушетки счастливая. И проезжая Сосновку, остановилась перед медпунктом, вошла без стука и тут же набросилась на Кротова с бранью:
— Ах ты, нечисть! Дерьмо собачье! Огрызок геморроя! Чего ж набрехал мне полную пазуху про миому, какой отродясь не было. Трепался, что в мои годы не беременеют и не рожают? Стыдно в таком возрасте даже думать о малыше! А чего стыдиться? Это тебя судьба обошла отцовством! Как холощеный живешь, никого в свет не произвел, хоть бы каким мышонком просрался! И того не дано. Решил, будто и другие так-то? Катях ты жеваный, прохвост безмозглый! Кто тебя к нам прислал, пусть у него на пятке кила вырастет! — орала женщина и, показав снимок, плюнула Аркашке в лицо. А зимою лесник приехал за Анной, чтобы та приняла роды у жены.
Руки человека дрожали от страха. Не раз встречался в поединке с медведем, отбивался лютыми зимами от волчьих стай. Сколько рысьих и росомашьих отметин осталось на его теле, он не боялся ничего. А тут испугался.
— Аннушка, поехали к нам! Жена рожает. Прими и этого нашего ребенка, — просил человек.
Лесничиха родила поздней ночью. За все время никто не уснул в зимовье. Даже дети ждали, тихо сидели на койке, сбившись в кучку, и прислушивались, когда из комнаты родителей донесется голос нового, самого маленького человечка? Ему придумывали имя, его уже любили и ждали.
Мальчонка родился крупный и закричал сразу басом:
— О-о! Настоящий лесник! Этот сам любого медведя одной рукой уложит на лопатки! Сильный малец будет! Такие нынче редко в свет появляются. Все больше хиляки, да заморыши. Твой, сущий богатырь! — перевязала пуповину и, спеленав малыша, положила рядом с лесничихой, обтерла женщину, поздравила с сыном, вскоре домой засобиралась. Лесник уже успел загрузить сани всякой всячиной. А на другой день стог сена доставил Анне для коров.
— Как твой малец? — спросила мужика.
— Нынче поведу его с девками знакомиться. Сын, сущий лесник! Спал всю ночь. Утром сиську нашел, поел и снова спит. Никакой мороки нет! Таких хоть десяток рожай! Мне баба базарит, что на следующий год еще родит такого же! — сиял счастливой улыбкой человек. Он снова стал отцом. А ведь уехал из Белоруссии. Уж так случилось, вернулся из армии с больным желудком. Врачи сказали, что у него рак. И анализы подтвердили диагноз. Родня сразу сникла.
— Шансов у него нет! С полгода, может, поживет, больше не получится, — предупредили сразу и отправили умирать домой, сказав жесткую правду:
— Нам не нужны показатели смертности в больнице, тем более, что помочь больше уже не сможем. Забирайте его.
Все родные поверили и смирились, готовились к похоронам. Только Янка не согласилась расстаться с Алешкой. Любила его больше всех на свете. Расспросила людей в округе, услышала об Анне:
— Поезжайте к ней. Уж если эта откажет помочь, тогда и впрямь, несчастная ты девка! — сказали Янке.
Алешку она привезла уже вечером. И войдя в дом, упала перед Анной на колени:
— Спаси моего голубя! На тебя одну полагаюсь. Больше никого не осталось! — взвыла в голос девка.
— Погоди заходиться. Дай гляну твоего хлопчика! — подняла Янку с колен, усадила на кухне и увела Алешку в комнату.
Через час Анна вышла к Янке, указала той на спящего парня и сказала тихо:
— Нет у него рака, обмишурились ваши врачи. Хотя желудок больной, язва у него. Но это дело поправимое. Но не сразу та хворь оставляет человека, упорство с ней нужно. И кормить его станешь, как я велю. Хотя бы с год так-то. А уж потом, что захочет лопать будет.
Уже через неделю поселились молодые в зимовье. Оно неподалеку от Сосновки и теперь уже лесник Алексей каждую неделю ездил к Анне. Благо лесничество дало человеку коня, а в придачу телегу и сани.
Через год Алешку родня не узнала, когда он приехал в отпуск. Здесь все думали, что умер человек неизвестно где. Сетовали, что даже не знают, где похоронен, какой могиле поклонится. А он приехал поправившимся, с женой — беременной Янкой. Та, погостив с неделю, заторопила мужа домой, а вскоре родила сына первенца.
Конечно, они давно могли вернуться к родне в Белоруссию. Но не захотели. Привыкли, прижились на новом месте, приросли душой к своему зимовью, к участку, какой берегли и лелеяли, к сосновцам, посчитавшими своими, самыми лучшими на свете людьми. Здесь в зимовье, ставшим за годы крепким, большим домом, родились и росли их дети, так похожие на Янку с Алешкой. А на шесте их дома уже сколько лет жили аисты.
