Клаус Хагерюп - Маркус и Сигмунд
— Мэкакус? — прошептал Маркус.
— Да, Бента называет тебя Мэкакусом. Ей кажется, это круто.
— А мне так не кажется, — сказал Маркус.
В этот момент он почувствовал, что дверь сзади открывается. Ему удалось протиснуться немного в сторону. Эллен последовала за ним. Дверь открылась, и вышел Пер Эспен.
— Привет, Мэкакус! — сказал он, проходя мимо них в вагон. Маркус обратил внимание, что на нем были рэперские штаны и что он был не очень-то радостным.
— Я просто хотела, чтобы ты знал, — сказала Эллен Аронсен. — По-моему, тебе стоит поговорить с Бентой.
— О чем?
— Об отношениях.
— Каких отношениях?
— Об отношениях между вами.
— У меня ни с кем нет никаких отношений, — сказал Маркус и захлопнул за собой дверь в туалет.
* * *Когда он вернулся в свой вагон, Сигмунд все еще сидел с шапкой до подбородка. Теперь он, наверно, на самом деле спал, потому что он перестал храпеть и ровно дышал. Он снова положил ноги на пустое сиденье, но уже без обуви. Фиолетовые носки были единственным напоминанием о старом Сигмунде. В остальном он напоминал все, что угодно, только не себя самого.
Маркус опустился на сиденье рядом. Ему подтвердили его худшие подозрения. Бента в него влюбилась. В этом больше не было никакого сомнения. Случилось самое худшее. Нет. Впрочем, могло быть и хуже. Если бы он в нее тоже влюбился. Тогда было бы еще хуже, потому что он оказался бы между молотом и наковальней. Его дружба с Сигмундом была бы наковальней, а их с Бентой любовь — молотом. Сам бы он хотел оказаться маленькой искоркой, летающей в пространстве между ними, ища выхода.
Сигмунд слегка повернулся. Голова опустилась Маркусу на плечо. Она была тяжелой, а Маркус сидел не очень удобно. Тем не менее он не пошевелился. Подержать часик голову лучшего друга на плече было самым меньшим, чем он мог помочь Сигмунду после предательства. «Но ведь я его не предавал, — подумал Маркус. — Для этого мне надо было бы влюбиться в Бенту». Он закрыл глаза и подумал, сведет ли ему плечо в такой позе.
— Мэкакус!
Маркус вздрогнул. Наверно, он заснул. Голова Сигмунда больше не лежала на его плече. Она покоилась на подголовнике лицом в потолок, но Сигмунд ничего не видел, потому что шапка по-прежнему была натянута на лицо.
— Кем это ты себя возомнил!
Маркус уже не спал, но ему потребовалось несколько секунд, чтобы полностью проснуться. Пер Эспен с интересом смотрел на него. Казалось, он не замечал Сигмунда. По крайней мере он его не узнал. Маркус протер глаза.
— С чего ты взял, что я себя кем-то возомнил, Пер Эспен?
Пер Эспен хмыкнул. Видно было, что он хочет казаться крутым, но у него не получается.
— Только потому, что Бента в тебя втрескалась! — с издевкой сказал он.
Маркус коротко взглянул на Сигмунда. По счастью, тот все еще спал.
— Никто в меня не втрескался, — прошептал он.
— Ну да, только не думай, что у тебя есть с ней какие-то шансы оттого, что она сейчас в тебя втрескалась! — сказал Пер Эспен голосом более густым, чем обычно.
— Она не… — начал было Маркус, но Пер Эспен продолжал:
— Потому что я могу поклясться, что завтра она втюрится в кого-нибудь другого, который не носится вокруг нее и не подлизывается, как ты…
— Я не подлизываюсь… — начал опять Маркус.
— Потому что Бента отлично знает таких, как ты, — продолжал Пер Эспен. — И она знает, что тебе и твоим фокусам нельзя доверять.
— У меня нет… — начал Маркус.
— И все это пройдет, — продолжал Пер Эспен. — Как говорится, «склеит девчонку тот, кто склеит последним». Так что не воображай себе ничего!
Маркус собирался ответить, но в этот момент у Пера Эспена зазвонил мобильник.
— Привет, Райдар, — сказал он. — Иду назад. Я просто сказал Макакусу, чтобы он оставил эти свои тупые фокусы и оставил Бенту Иверсен в покое! У него нет шансов, потому что Бента…
Голос Пера Эспена звучал очень возбужденно и громко. Он собирался продолжить, но в этот момент вошел кондуктор.
— Это «тихий вагон».
— Чё?
— Тихий вагон.
— А по-моему, он гремит так же, как и остальные вагоны, — сказал Пер Эспен.
Кондуктор положил руку ему на плечо.
— То, что это «тихий вагон», не значит, что вагон не издает никаких звуков, — объяснил он. — Это значит, что те, кто здесь находится, должны вести себя тихо. Понимаешь?
Пер Эспен задумался.
— Да, — ответил он. — Это значит, что в тихом вагоне надо быть тихим.
— Именно, — сказал довольный кондуктор. — Ты хорошо соображаешь.
— А почему вы разговариваете? — спросил Пер Эспен.
— Что?
— Это же тихий вагон.
Он достал мобильник.
— Здесь нельзя, — сказал кондуктор.
— Что нельзя?
— Говорить по мобильному.
— Да, — переспросил Пер Эспен, — нельзя?
— Да, нельзя, — ответил кондуктор. Очевидно, он начал терять терпение. — В тихом вагоне запрещено говорить по мобильному телефону!
— Тссс! — сказала дама за их спиной.
— Постарайтесь говорить тише, — сказал Пер Эспен кондуктору. — Это же тихий вагон.
Он послал издевательскую усмешку Маркусу и исчез в дверях следующего вагона.
— Ты его знаешь? — спросил кондуктор.
Маркус покачал головой:
— Не особенно.
— Можно немного поспать? — взмолилась дама за их спиной.
Кондуктор отдал честь.
— Прошу прощения, сударыня, но я в этом не очень уверен, — сказал он и пошел дальше по поезду. В следующую секунду по громкой связи раздалось:
— Мы подъезжаем к центральному вокзалу города Осло! Выход на правую сторону!
Маркус толкнул Сигмунда.
— Просыпайся, — сказал он. — Приехали.
Симгунд медленно снял шапку.
— Хорошо поспал? — спросил Маркус.
Сигмунд не отвечал. Не глядя на друга, он наклонился и надел кроссовки. Потом встал и вдруг повернулся лицом к Маркусу.
— Я не спал ни секунды, — сказал он. — Вставай.
Маркус встал. Поезд остановился, и остальные пассажиры начали выходить из вагона.
— Посмотри на меня, — попросил Сигмунд.
Маркус посмотрел. Светло-зеленая футболка идеально подходила к серо-голубым рэперским штанам. Голова была гладко выбрита, кроме черного гребешка, тянувшегося вдоль всего черепа. Пирсинг, словно влитой, красовался на брови. Сигмунд слабо улыбнулся:
— Ну и как я?
— По-моему, ты классно выглядишь, — сказал Маркус.
— Посмотри на себя.
Маркус посмотрел. На нем были и штаны, и рубашка, и обувь, но ничем особенно он похвастать не мог.
— Ну и как ты?
— Не знаю. По-моему, ничего особенного.
Сигмунд положил руку ему на плечо.
— Пусть выиграет сильнейший.
— Я не совсем понимаю, о чем…
Сигмунд подмигнул.
— Понимаешь, — сказал он. — О'кей, Маркус Симонсен. После тебя. Пора встретиться с народом!
Маркус не был уверен, но когда он выходил из поезда, ему ясно послышалось, как тихий голос за спиной произнес:
— У тебя нет шансов, мазафака.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Сигмунд шел большими шагами, с высоко поднятой головой, по улицам Осло в сторону перестроенного кинотеатра, в котором у «Берты Б» был концерт в половине восьмого. Маркус, чьи ноги были намного короче, вынужден был семенить, чтобы поспевать за другом. Он боялся, что Сигмунд опять заревнует, раз он слышал, что сказал Пер Эспен, и поймет, что Бента влюблена в Маркуса. Но Сигмунд не ревновал. Наоборот. Он воспринял это как вызов. «Пусть выиграет сильнейший», — сказал он.
Пока они шли, Маркус пытался объяснить, что никакой конкуренции не будет, поскольку сам он вовсе не влюблен в Бенту, даже если она вдруг и влюбилась в него.
Сигмунд обернулся и дружелюбно толкнул Маркуса в грудь, чуть не съездив ему по лицу.
— Я и не говорю, что мы будем соревноваться, Мэкакус, — сказал он. — Я говорю только, что время покажет, кого она в конце концов выберет. Сейчас она влюблена в тебя. Отлично. Ты в нее не влюблен. Еще лучше. Если бы ты в нее был влюблен, ты бы оказался лгуном и предателем и больше не был бы моим лучшим другом. Но это не так. Я тебе доверяю. Все, о чем я прошу, чтобы ты был самим собой, а я буду собой, и тогда посмотрим, кто выиграет любовь Бенты Иверсен. Что ты на это скажешь, Мэкакус?
— Тебе обязательно называть меня Мэкакусом? — спросил Маркус.
— Нет, конечно, я могу звать тебя Маркусом, но тебе стоит привыкнуть к «Мэкакусу». Изменения радуют, — заметил он и устремился вперед.
Маркус поспевал изо всех сил. Он не был уверен, что абсолютно согласен с другом, но понимал, что тот имел в виду. Он ведь очень сильно менялся в последнее время. Когда он был шеф-поваром, он был старым, самоуверенным Сигмундом. Когда же он стоял у ворот школы в новых рэперских штанах и крутил задом, он был самоуверенным Сигмундом с головы до брюк, а от зада до ног он был немного смущенным Сигмундом. Когда он лежал в кровати и страдал от любви, он был несчастным и неуверенным в себе Сигмундом. Когда он танцевал и демонстрировал рэперскую моду, он был веселым и жизнерадостным Сигмундом. Когда он пришел в салон к Роберту, он был трусливым Сигмундом. Теперь он был двумя Сигмундами одновременно. Он говорил как старый Сигмунд, а выглядел как совершенно новый, крутой Сигмунд.
