Аля Аль-Асуани - Дом Якобяна
Это была последняя попытка Аззама сторговаться, и когда она провалилась, он сдался и выписал чек на миллион фунтов, как всегда, дотошно проверил его, потом протянул аль-Фули. Тот схватил чек и передал своему сыну. Черты его лица разгладились, и он весело сказал:
— Поздравляю, хаджи… Давай прочитаем фатиху, и да поможет нам Аллах, у Ясира готов контракт…
Четверо — аль-Фули, Аззам и их сыновья — закрыли глаза, сложили руки перед собой в молитве и стали шепотом читать фатиху…
* * *Аззам заплатил аль-Фули нужную сумму и думал, что исход выборов предрешен в его пользу. Но это было не так. В округе Каср ан-Нил его конкурентами стали бизнесмены, желавшие получить место представителя рабочего класса в Народном Собрании. Самым опасным из них для хаджи Аззама был хаджи Абу Хмида, владелец популярной сети магазинов одежды «Ар-Реда уан-Нур». Как в природе подобное отталкивает подобное, так же хаджи Аззам и хаджи Абу Хмида яростно ненавидели друг друга — в основном за то, что у них было много общего. Как и Аззам, Абу Хмида начинал разнорабочим в порту Порт-Саида, затем стал стремительно богатеть и менее чем за двадцать лет превратился в крупнейшего миллионера Египта. Впервые люди услышали об Абу Хмиде несколько лет назад, когда он открыл сеть торговых центров в Каире и Александрии, а радио и телевидение заполнил рекламой, в которой обещал подарить женщинам новые, скромные наряды и разноцветные хиджабы на голову, если те обязуются одеваться по мусульманским обычаям и, доказывая серьезность своего намерения, отдадут администрации магазина свои старые, непристойные вещи. Люди тогда удивились такому необычному предложению, но еще больше они удивились, когда магазины «Ар-Реда уан-Нур» действительно приняли у десятков женщин их старые вещи и абсолютно безвозмездно предоставили им взамен новую дорогую одежду для мусульманок. Благородная цель проекта не помешала некоторым мусульманкам, и так носившим закрытую одежду, воспользоваться бесплатным предложением и притвориться, будто они никогда не покрывали голову хиджабом. Они сдавали в магазин чужие европейских моделей вещи, чтобы получить взамен новые. Управляющие магазинов «Ар-Реда уан-Нур» прознали об их мошенничестве и расклеили повсюду объявления, предупреждающие мошенниц об уголовной ответственности. Согласно контракту, который подписывала женщина, обязующаяся носить хиджаб, она должна была ответить по суду, если лгала… Несмотря на эти недоразумения, проект оказался очень успешным и благодаря ему тысячи мусульманок переоделись в благопристойную одежду. Вскоре в газетах появились проплаченные интервью, в которых хаджи Абу Хмида рассказывал, что дал обет потратить немалые суммы на благотворительность и богоугодные дела, а после консультаций с богословами он пришел к выводу: самый лучший способ исполнить обет — помочь мусульманкам одеться по нормам ислама и сделать первый шаг на пути к жизни по шариату. Когда его спрашивали, во сколько ему обошлась раздача новой одежды, Абу Хмида не желал вспоминать свои затраты и говорил, что эта сумма зачтется Всевышним. Несомненно, проект «Хиджаб» сделал из Абу Хмиды местную знаменитость, однако сплетники все равно твердили, что он — крупный торговец героином и его исламский проект — прикрытие для отмывания денег, что его не арестовывают только благодаря взяткам, которые он платит чиновникам. Абу Хмида очень старался, чтобы его кандидатуру выдвинули от Национальной партии в округе Каср ан-Нил. Когда же партия объявила о выдвижении кандидатуры хаджи Аззама, Абу Хмида сильно разозлился и нажал на чиновников. Впрочем, напрасно, слово аль-Фули было весомее. Один из важных чиновников, с которым его связывала сердечная дружба, выслушал его жалобы на аль-Фули, ухмыльнулся и сказал:
— Послушай, Абу Хмида… Ты знаешь, я твой друг и защищаю твои интересы, но не затевай ссору с аль-Фули. Если не пройдешь в Народное Собрание в этот раз, у тебя еще будут шансы, даст Бог… Никогда не наноси удар по аль-Фули, у него крепкая поддержка, тебе его не достать. Если этот клыкастый разозлится, у тебя будет столько проблем, что…
Однако Абу Хмида не сдался и официально выступил как независимый кандидат. Он забросал округ Каср ан-Нил листовками со своим портретом, именем и символом-троном. Каждую ночь в центре он разбивал палатки, критиковал хаджи Аззама, намекал на нечестно нажитое им богатство, подвергал нападкам его похоть (ведь он еще раз женился!). Аззам, рассерженный тем, что стал мишенью для злословия, пошел к аль-Фули и открыто заявил:
— Какой толк, что меня выдвинула партия, если она не может пресечь поток ругани, который каждый вечер изливается в мой адрес?!
Аль-Фули покачал головой и пообещал все поправить. Он показал Аззаму заявление, которое на следующий день готовы были разместить на первой странице все газеты:
«У Национальной партии есть только по одному кандидату в каждом округе. Партийный долг обязывает всех членов партии всеми силами поддерживать выдвинутых от нее кандидатов… Любой член партии, который выдвигает себя сам против кандидата от партии, будет осужден нами и исключен из партии по окончании выборов…»
Было очевидно, что в заявлении имелся в виду Абу Хмида. Но угрозы так и не подействовали на него. Он продолжал вести свою агрессивную кампанию против Аззама. Ежедневно стали проходить собрания, где жителям округа щедро раздавали подарки. Стороны всячески соперничали в привлечении толп сторонников и сочувствующих. Каждый день происходили стычки, зачастую заканчивавшиеся увечьями. Но, учитывая авторитет конкурентов, органы безопасности всегда стояли в стороне, соблюдая нейтралитет. Полиция появлялась на месте только после того, как толпа рассеивалась, либо для видимости арестовывала нескольких зачинщиков, доставляла их в участок и отпускала, не допрашивая…
* * *По какой-то причине факультет экономических и политических наук стал ассоциироваться с благополучием и процветанием. Если студентов спрашивали о том, на каком факультете они учатся, они охотно отвечали: «Экономических и политических наук…» Студенты произносили это с гордостью, подчеркивая каждое слово (как будто хотели сказать: да, мы, как видите, в порядке). Никто не знал тайны ореола, окружавшего факультет. Возможно, она заключалась в том, что факультет был образован гораздо позже остальных, и это придавало ему особый статус. Или в том, что, по слухам, правительство организовало его специально для дочери лидера Гамаля Абдель Насера. Или в том, что политологи были тесно и непосредственно связаны с происходящими в мире событиями, а это отражалось на образе их мышления и поведения. И, наконец, может быть, в том, что факультет долгое время считался прямой дорогой в министерство иностранных дел и дети важных чиновников поступали сюда, чтобы сделать первый шаг в дипломатической карьере… Однако Таха аль-Шазли, который наклеил купон напротив графы экономического факультета и обозначил, таким образом, свой выбор, ни о чем подобном не знал. Его мечта поступить в полицейскую школу испарилась навсегда, и он хотел как можно выгоднее использовать сумму набранных баллов… Вот и все… В первый учебный день, когда Таха проходил под часами университета и услышал знаменитый бой, он был потрясен их величием. На входе в лекционный зал гул, стоявший от разговоров и смеха сотен студентов, оглушил его, они знакомились и рассказывали друг другу забавные истории. Таха почувствовал, как он ничтожен в этой огромной толпе, похожей на фантастическое тысячеголовое животное, которое изучающе сморит на него всеми своими глазами. Инстинктивно Таха забрался наверх, чтобы сесть в безопасное место на галерке и рассматривать их оттуда, оставаясь при этом невидимым. На нем были светло-голубые джинсы и белая футболка. Выходя из дома, он думал, что выглядит элегантно, но, когда увидел своих сокурсников, понял, что его одежда никуда не годится, а джинсы — лишь жалкая подделка фирменных. Он решил упросить отца купить ему хотя бы один костюм в Мухандисине или на Замалеке, а не в «Ар-Реда уан-Нур», где тот покупает ему дешевую одежду. Про себя Таха решил ни с кем не знакомиться, иначе пришлось бы рассказывать о себе. Может случиться так, что он будет стоять с однокурсниками (а среди них могут быть и девушки) и кто-то спросит его о профессии отца. Что он тогда скажет?.. Затем Таха стал опасаться, не окажется ли кто-то из студентов, сидящих в зале, сынком одного из жильцов дома Якобяна, которому он бегал за пачкой сигарет или мыл машину? Вдруг тот обнаружит, что сын привратника учится вместе с ним, что тогда будет?! Таха думал о подобных вещах, а лекции сменялись одна за другой, пока не прозвучал призыв к полуденной молитве. Часть студентов поднялась, и Таха пошел за ними следом в мечеть факультета. Он с удовлетворением отметил, что они такие же бедняки, как и он. Многие казались провинциалами. Это подтолкнуло его после молитвы спросить одного из студентов:
