Трейси Шевалье - Прелестные создания
По всему помещению лежал покров тончайшей пыли. Раскрошенный известняк и сланец образуют липкую глинистую взвесь, а та, высыхая, становится вездесущей пылью, почти такой же мягкой и мелкой, как тальк, скрипящей под ногами и сушащей кожу. Эту пыль я прекрасно знала, равно как и Бесси, которая горько жаловалась на то, что ей приходится прибирать за мной, когда я приношу домой экземпляры, найденные в утесах.
Я содрогалась отчасти от холода подвала, в котором не горело огня, отчасти из-за того, что меня расстраивал царивший в комнате беспорядок. Отправляясь на взморье для пополнения своей коллекции, я приучила себя к дисциплине и не подбирала каждый найденный мною окаменевший обломок, но искала целые экземпляры. И Бесси, и мои сестры восстали бы против меня, если бы мне пришло в голову тащить в дом все, что ни попадя. Коттедж Морли был нашим убежищем от грубого внешнего мира. Чтобы окаменелостям вообще дозволялось в него попасть, их необходимо было приручить — отчистить, каталогизировать, снабдить этикеткой и поместить в застекленный шкаф, в котором их можно было бы рассматривать безопасно, без какой-либо угрозы нашей повседневной жизни. Хаос в мастерской Эннингов был для меня указанием на нечто худшее, чем дурное ведение домашнего хозяйства. Здесь присутствовали неразбериха и неумение отличать важный образчик от ненужной и бесполезной находки. Я знала, что Ричард Эннинг был бунтовщиком, что даже годы спустя все еще ходили поразительные слухи о возглавленном им бунте против завышенных цен на хлеб. В их семье все были нонконформистами, что, пожалуй, довольно обычно для Лайма, который благодаря своей изолированности представлялся неким пристанищем для независимых христиан. Какой-либо неприязни к нонконформистам я не испытывала. Но все же задумывалась, не сможет ли Мэри теперь, когда ее отца не стало, некоторым образом выгадать, привнеся в свою жизнь определенный порядок — если не духовный, то хотя бы материальный.
Однако мне приходилось мириться и с обилием грязи, и с кавардаком, чтобы увидеть то, что было водружено на стол посреди комнаты и окружено свечами, словно языческая жертва. Но свечей было слишком мало, чтобы осветить это надлежащим образом. Я дала себе слово обязать Бесси занести сюда несколько штук, когда она в следующий раз спустится с нашего холма за покупками.
На взморье, где было так много других зевак, у меня не было особой возможности обследовать этот череп. Теперь, видимый полностью, он представлялся чем-то вроде модели горного ландшафта, неровного и узловатого, с двумя буграми, выпяченными наподобие могильных курганов бронзового века. Крокодилья ухмылка казалась теперь, когда я видела ее целиком, совершенно потусторонней, особенно в мерцании свечей. Из-за этого у меня возникло такое чувство, будто я заглядываю через окно в глубокое прошлое, туда, где прятались такие чужеродные твари.
Долгое время я смотрела на череп молча, обходя вокруг стола, чтобы обследовать его со всех сторон и под всеми углами. Он все еще был заточен в камне, и ему требовалось много внимания со стороны лезвий, иголок и кисточек Мэри — да и молотку тоже предстояло немало работы.
— Постарайся ничего не разбить, когда будешь его чистить, Мэри, — сказала я, чтобы напомнить себе, что это предмет для обработки, а не сцена из готического романа, которыми Маргарет обожала себя пугать.
У Мэри возмущенно искривилось лицо.
— Да уж не разобью, мэм. — Однако ее уверенность была только показной, потому что она колебалась, ошеломленная важностью своей задачи. — Хотя работа будет долгой, и я не знаю, как с ней лучше управиться. Жаль, что папы нет рядом, — он подсказал бы мне, что делать.
— Я принесла тебе книгу Кювье в качестве руководства, только вот не уверена, насколько она сможет помочь.
И я раскрыла книгу на странице с рисунком крокодила. Этот рисунок я изучала и раньше, но теперь, стоя рядом с черепом и с рисунком в руке, ясно осознавала, что это был не крокодил или же не такая разновидность крокодила, которая нам известна. Рыло у крокодила притуплено, челюстная кость идет неровно, зубы подразделяются на множество групп разных размеров, а глаза являют собой простые бусинки. У этого же черепа была длинная, гладкая челюсть и однородные зубы. Глазница напомнила дольку ананаса, что подали мне за тем обедом у лорда Хенли, когда я обнаружила, как мало он знает об окаменелостях. Хенли выращивали ананасы в своей оранжерее, и для меня это стало редкостным угощением, испортить которое не смогло даже невежество хозяина дома.
Но что же это такое, если не крокодил? Однако я не стала делиться с Мэри своими сомнениями насчет этого животного, как начала было на взморье, прежде чем не успела все как следует обдумать. Для таких нелегких вопросов она была слишком юна. Из тех разговоров об окаменелостях, что случались у меня с жителями Лайма, я уяснила себе, что мало кто хотел углубляться в неведомые знания, предпочитая держаться своих предрассудков и скорее оставлять неразрешимые вопросы Господней воле, нежели находить разумное объяснение, которое могло бы оспорить уже устоявшиеся, но, возможно, невежественные взгляды. Следовательно, все они предпочли бы называть это животное крокодилом, а не останками той твари, которая жила здесь много лет тому назад и больше не встречается в наших краях.
Эта мысль была слишком радикальной для большинства жителей, чтобы ее всерьез обдумывать. Даже я, считавшая себя непредубежденной, была немного ею шокирована, ибо она подразумевала, что Бог не предусмотрел, что Он будет делать со всеми созданными Им животными. Если Он предпочел не вмешиваться, предоставляя Своим тварям вымирать, то какую судьбу Он уготовил для нас? Мы тоже со временем вымрем? Глядя на этот череп с его огромной глазницей, я чувствовала себя так, словно стояла на краю утеса. Увлекать с собой в эту пропасть сомнений и Мэри было несправедливо.
Я положила книгу на стол рядом с черепом.
— Ты искала утром его скелет? Нашла что-нибудь?
Мэри помотала головой.
— Там копался Адмирал Антик. Только недолго — случился оползень! — Она содрогнулась, и я заметила, что у нее трясутся руки. Она взяла молоток, словно бы для того, чтобы чем-то их занять.
— Он не пострадал?
Хотя мне не было дела до Уильяма Локка, я не хотела бы, чтобы он погиб, особенно такой ужасной смертью, под обломками скал, внушавшими ужас и мне, и другим охотникам.
— С ним ничего страшного не произошло, — хмыкнула Мэри, — но вот скелет крока погребен теперь под грудой щебня. Мы не скоро его сумеем откопать.
— Какая жалость.
Под сдержанной этой фразой я укрыла свое разочарование. Я очень хотела увидеть кости такой твари. Это могло пролить свет на кое-какие вопросы.
Мэри постукивала молотком по краю камня, отбивая с челюсти полоски слюды. Казалось, она в меньшей мере расстроена этой задержкой — возможно, потому, что была более привычна к терпеливому ожиданию еды, тепла, света.
— Мэри, лорд Хенли нанес мне сегодня визит и расспрашивал об этом черепе, — сказала я. — Он хочет его увидеть, и есть перспектива, что он тебе за него заплатит.
Она подняла на меня разгоревшийся взгляд.
— Правда? И сколько же он заплатит?
— Я думаю, он мог бы дать тебе за него пять фунтов. Я могу договориться с ним об условиях. Думаю, он этого от меня и ждет. Но…
— Что, мисс Элизабет?
— Я понимаю, что деньги тебе нужны. Но если ты подождешь, пока не отыщешь скелет, то, думаю, сможешь продать весь экземпляр дороже, чем если бы он был поделен на части. Этот череп и сам по себе необычен, но вместе с костяком он смотрелся бы еще лучше. — Даже произнося это, я понимала, насколько это для Мэри трудное решение. Мне следовало бы подробно обсудить этот вопрос с ее матерью.
— Мэри, мистер Блэкмур хочет посмотреть на крока! — крикнула сверху Молли Эннинг.
— Скажи, чтобы зашел через полчаса! — крикнула в ответ Мэри. — Мисс Филпот еще не закончила. — И, повернувшись ко мне, с гордостью добавила: — Люди целый день заходят к нам, чтобы на него посмотреть.
На лестнице появилась Молли.
— Его преподобие Глид тоже ожидает своей очереди. Скажи своей мисс Как-там-ее, что посмотреть желают и другие. Можно подумать, что у нас тут открылся магазин модного платья, — проворчала она.
Это натолкнуло меня на мысль, каким образом этот крокодил мог бы приносить Эннингам немного денег, если бы они были готовы подождать, пока найдется скелет. И тогда им не пришлось бы везти череп в Колуэй-Мэнор, чтобы его увидел лорд Хенли.
На следующее утро Мэри, Джозеф и двое его друзей посильнее перенесли череп в Курзал на главной площади, сразу за углом от дома Эннингов. Зимой помещения там почти не использовались, к неизбывному отчаянию Маргарет. В главном зале имелось большое эркерное окно, обращенное на юг, в сторону моря, и впускавшее достаточно света, чтобы выставленный там экземпляр был хорошо виден. Посетители, поток которых не иссякал, платили по пенни, чтобы на него посмотреть. Когда прибыл лорд Хенли — я посылала мальчика с запиской, чтобы его пригласить. — Мэри хотела было взять пенни и с него, но я нахмурилась, и тогда она угрюмо насупилась в ответ.
