Наталья Нестерова - «Конкурс комплиментов» и другие рассказы от первого лица (сборник)
– Ей показалось, будто мы, – замялся Виктор Владимирович, – по-особому переглянулись… как тайные любовники.
– Ну, знаете! – Я задохнулась от негодования. – А если ей завтра покажется, что у меня в сумке бомба, она камнями в меня начнет швырять? Ваша жена здорова или больна на всю голову?
– Инна Александровна! Не горячитесь и, пожалуйста, извините! Я постараюсь сделать все возможное, чтобы звонки прекратились. – Виктор Владимирович набрался мужества и посмотрел мне в глаза.
– Сделайте милость! Уж постарайтесь!
Хотела еще прибавить пару грозных предупреждений, но осеклась – язык не повернулся угрожать этому человеку с выцветшими усталыми глазами.
Ничего у Виктора Владимировича не вышло. Ксюша продолжала звонить. Причем я стала понимать, что хватается она за телефонную трубку на пике припадка ревности. Извергнет проклятия, бросит трубку, порыдает и затихнет.
Я сама вслед за ее звонком набирала номер Козловых, убеждала рыдающую Ксению Михайловну:
– Клянусь всем самым дорогим! Родителями, мужем, ребенком! Ну не было у меня ничего с вашим мужем! Не было! Даже в мыслях!
– Как вы можете клясться ребенком? Для вас нет ничего святого!
Разговаривать с ней – все равно, что общаться со сломанным роботом, у которого все программы сгорели, кроме той, что утверждает: Инна Александровна – очень плохой человек, она – любовница моего мужа.
Брошенная мною в пылу, в запале фраза про бред и больную голову Ксении Михайловны постепенно превратилась в уверенность. Не мог нормальный, психически уравновешенный человек быть настолько непробиваемо упертым! Для нее не существовало аргументов, логики, доводов, клятв, уверений. Только слепая убежденность в неверности мужа, в коварности разлучницы и их (нашем) желании одурачить бедную страдалицу. А страдала она действительно отчаянно. Мои неприятности казались детскими невзгодами по сравнению с этим комком голых кровоточащих нервов. Мне было жаль ее до слез. А что делать?
Вызвала Виктора Владимировича на разговор. На том же месте, в столовой, в обед.
– Поймите! – невольно горячилась. – У вашей жены явное отклонение. Невроз, психоз, депрессия – не знаю, что! Ей нужно подлечиться. Ведь существуют таблетки, лекарства. Покажите ее специалистам по психике.
Он вяло жевал, словно пища вкуса не имела и процесс ее поглощения он выполняет механически.
– Ксюша всегда была ревнивой. Только в этот раз почему-то ее зацепило особенно сильно.
«Кого тут ревновать? – думала я. – Тебя? На тебя слепая и глухая инвалид первой группы не позарится. Ты сам-то на последней степени нервного истощения находишься. И жалко тебя, и досада берет: не мужик, а вяленый огурец».
– Виктор Владимирович! Но ведь надо что-то делать!
– Конечно, – ответил он с бодростью хронического неудачника. – Я с Ксюшей разговариваю, разубеждаю.
– Как именно?
– Говорю, что она ошибается, что я люблю только ее, а к вам, извините, никаких чувств не питаю.
– И после ваших слов она отчаивается еще больше? – Я уже примерно усвоила выкрутасы Ксюшиного больного ума.
– К сожалению. Но это временно! Вы не волнуйтесь и ради бога не судите строго…
Извинялся он постоянно. И виделись мы теперь регулярно – едва ли не каждый день вместе обедали. Вечером я с ненормальной женушкой общаюсь, на следующий день муженька уговариваю психиатру ее показать. Виктор Владимирович реагировал так, точно я Ксению Михайловну на пожизненное заключение в богадельню предлагаю сдать:
– Нет, нет, что вы! Она совершенно здорова. Просто склад характера. Ревность – естественное чувство. Разве ваш муж не ревнует вас?
– Хороший вопрос. Кстати, о моем муже. Он возвращается из рейса через две недели. И меня не радует открывающаяся перспектива. Я убеждаю вашу жену в собственной безгрешности, а вы будете моему мужу объяснять, что между нами ничего не было? Вот это настоящий сумасшедший дом! Увольте! Мужа не было в Одессе четыре месяца. Он мне доверяет, и справедливо, но ведь могут сомнения закрасться. Зачем нам это? Почему по милости придурочной, извините, Ксении должны невинные люди страдать?
– Что же мне делать? – замер со стаканом компота в руке Виктор Владимирович.
– Что хотите! Не желаете Ксению Михайловну к врачам вести – ваше право и решение. Но чтобы через неделю звонки прекратились! Или я подаю в суд за оскорбление чести и достоинства! Понятно? В конце концов, моему терпению, в отличие от вашего бесконечного, есть предел! Хоть на другой объект свою жену переключайте! Например, на Розу Ивановну из бухгалтерии. Ей не страшно, она скоро в Израиль уезжает. Но чтобы мой номер телефона был забыт! Иначе – суд!
До суда дело не дошло. Получилось гораздо хуже. Наши совместные с Виктором Владимировичем трапезы не остались незамеченными сослуживцами. Какая-то сволочь позвонила его жене, чтобы сообщить скандальную информацию. Добавила ведро воды в переполненную бочку безумия, и случилось несчастье.
У меня был отгул, мыла окна в квартире – генеральная уборка перед возвращением мужа. Хотела не подходить к телефону, но он не умолкал. Спустилась со стремянки, взяла трубку. Ксения Михайловна. Голос, против обычного, не надрывный, а глухой и отчаянный:
– Вот вы говорили «фактов нет, фактов нет»…
– И вдруг появились? – зло усмехнулась я.
– Всегда были, только теперь мне их сообщают посторонние.
– Что именно, позвольте спросить?
– Вы… вас так влечет друг к другу, что… на глазах у всех… каждый обеденный перерыв… вместе.
– Чушь собачья! То есть правда, – запуталась я, – мы только обедаем вместе… о вас говорим, как разубедить…
– Да вы очень старались! Но напрасно.
– Вы неправильно меня понимаете! Ну сколько можно повторять, что с вашим мужем меня ничего не связывает?
Я горячилась, она не слушала. Я замолчала и едва разобрала бормотание:
– …на этом свете не вышло. Я ухожу в другой мир и буду проклинать вас оттуда…
Ксения Михайловна не положила трубку на рычаг, а, очевидно, уронила. Мне слышалась какая-то возня и шорохи. Я надрывала голосовые связки, звала ее по имени, вопила «алло! алло!». Ответа не было.
Набрала служебный номер Виктора Владимировича:
– Срочно поезжайте домой! Ксения задумала плохое. Адрес! Продиктуйте мне свой адрес, вызову «скорую».
– Зачем сразу «скорую»? – сопротивлялся он.
– Очнитесь, вы! Олух замороженный! Ваша жена на тот свет собралась и уже, наверное, отправилась. Адрес!
Дома усидеть я не могла. Металась из угла в угол, точно по моей реальной вине несчастье могло случиться. Выскочила на улицу, поймала такси и назвала адрес Козловых.
Врачи «скорой» уже стояли у двери. На их звонок никто не отвечал.
– Надо взламывать! – сказала я.
– Вы – родственница? Под вашу ответственность?
– Родственница, – соврала я. – Скорее! Торопитесь!
У водителя «скорой» нашелся ломик, которым дверь ловко и быстро открыли.
Ксения Михайловна хотела отравиться. Собрала весь немалый хранившийся в доме запас лекарств и выпила. Ее спасло то, что началась рвота, да и врачи вовремя подоспели. Я пряталась в соседней комнате, боялась, как бы моя физиономия не вызвала новый нервный приступ. С ужасом смотрела на гору коробочек, баночек и блистеров от пилюль. Чудовищно! Человек одной ногой стоял в могиле!
Виктор Владимирович приехал, когда Ксению Михайловну готовились выносить в карету «скорой помощи». Впервые я увидела на его лице игру чувств и эмоций. Он страшно испугался за жену: покрылся пятнами, а глаза приобрели цвет и выразительность. Не позволил уложить жену на носилки:
– Нет, нет, вы можете уронить! Я сам!
Взял ее, обморочно бесчувственную, на руки и понес вниз.
К слову сказать, Ксения Михайловна была под стать своему блеклому мужу. Худенькая невзрачная пожилая девочка. Откуда в тщедушном тельце вулканы страстей?
Через несколько дней Ксению Михайловну из отделения токсикологии перевезли в другую больницу – психиатрическую. Поставили диагноз – шизофрения.
Виктор Владимирович, еще пуще посеревший от горя, делился со мной:
– Врачи говорят, что болезнь запущена. Надо было раньше обращаться. Но кто бы мог подумать?
«Я! – хотелось напомнить. – Я тебе сколько раз твердила, что у нее проблемы с психикой? А ты: ревность – черта характера! Вот едва и не потерял дорогого человека!»
Но ничего говорить, естественно, не стала. У него и так бед по макушку, зачем упрекать.
Мужу эту историю, подробно и с деталями, я рассказала. Признаться, боялась, что добровольный информатор, который Ксении Михайловне звонил, решит просветить и моего супруга в отношении наших регулярных обедов. Лучше уж я сама все точки расставлю. Когда закончила говорить, отчетливо прочитала на мужнином лице хмурое сомнение: было или не было, а дыма без огня…
И это психически здоровый человек!
Фигуры речи
«Секир-башка! Голову тебе оторву!» – обозначал мой жест: кулак на кулак и вращательные движения.
