Катрин Панколь - Белки в Центральном парке по понедельникам грустят
Улыбка Гэри… Улыбка столь же неповторимая, как его спина в толпе. Улыбка человека уверенного в себе, но не чересчур. Уверенного, но не заносчивого. Улыбка человека щедрого, который видит весь мир, а потом смотрит на тебя и словно дарит этот мир тебе. Только тебе. Как будто только ты достойна, чтобы мир сложили к твоим ногам. Как будто над миром — ты, ты и только ты.
Людей с такой улыбкой в жизни встречаешь от силы пару-тройку. Оборачиваешься, смотришь человеку вслед и понимаешь, что никогда его не забудешь.
А она чуть было не забыла этого человека, его улыбку!.. Гортензия стукнула себя по лбу сумочкой и обозвала клушей и рохлей.
Она надела большие темные очки, закинула за плечо розовый шарфик в белый горошек, распрямила плечи, сделала три глубоких вдоха, пожелала сама себе удачи и переступила через порог.
Консьерж крикнул ей вслед: «Have a good day!» Гортензия откликнулась так же громко, но голос у нее дрожал.
Она вошла в парк с той стороны, что напротив ее дома. Дошла до палатки с газировкой и пончиками. Налево. Прямо. Зеленая табличка с надписью «Дом шахмат и шашек». Направо, дальше, дальше. Остановилась проверить, не блестит ли нос, не потекла ли тушь, захлопнула синюю пудреницу, облизнула губы, подняла голову… У нее перехватило дыхание. Прямо перед ней, метров через десять, — дощатый мостик.
Гортензия перешла мост и сразу увидела домик: серая бревенчатая избушка с плетеной крышей, засыпанная листьями и ветками, открытая с трех сторон: с севера, востока и юга.
Она вошла в домик. И увидела Гэри.
Он сидел на скамейке и, наклонившись, протягивал белке орех.
Завидев чужую, белка отпрыгнула и удрала. Гэри обернулся.
— Гортензия!
В первое мгновение его лицо выражало только бесконечное удивление, но на него сразу набежала тень.
— Что ты тут делаешь?
— Шла мимо…
— Случайно проходила? — насмешливо переспросил он.
— Я просто шла и дай, думаю, зайду… Я часто тут гуляю в парке. Живу рядом, с южной стороны парка.
— Уже месяц. Я в курсе.
Его голос звучал укоризненно. «Ты здесь уже месяц и до сих пор не пришла, не позвонила…»
— Я знаю, что ты думаешь, — начала Гортензия.
— Неужели? Какая умница…
— А то.
Она посмотрела на него в упор, сняла очки и глянула ему прямо в глаза. Медленно выговаривая каждое слово, чтобы они ему запомнились, произнесла:
— Послушай меня, Гэри. Я не получала твоего сообщения на автоответчике, когда ты уехал из Лондона. Поверь мне. Я только потом узнала, что ты звал меня с собой. И мне было очень больно и обидно, что ты уехал без объяснений. Я на тебя злилась. Долго злилась…
Гэри теребил остатки орехов в пакетике, давил их пальцами, крошил и бросал на пол.
— Я знаю, что ты купил мне билет на самолет. Но я это только совсем недавно узнала. Я так злилась, что даже не сразу тебя простила. Я думала, у нас с тобой по-прежнему война. А потом мне вдруг расхотелось воевать…
Гэри раздавил еще один орех и попробовал его на зуб. Выплюнул, щелкнул другой и наконец сказал:
— Значит, тебе надоело воевать, и ты решила пойти проведать старика Гэри. Не иначе как он сидит в парке с приятелями.
— Более-менее. Про белок, которые по понедельникам грустят, мне рассказала твоя мама.
— А на этот домик ты набрела совершенно случайно.
— Нет. Я его искала.
— Зачем, Гортензия?
Он сказал это почти свирепо. Он яростно скоблил пол башмаком и, сжав кулаки, глубже совал руки в карманы.
Гортензия пристроилась на краешке доски, которая служила в домике скамейкой, и положила сумочку рядом.
— Я подумала: интересно, как оно будет, если ты меня обнимешь?
Гэри пожал плечами и вытянул ноги, словно говоря: еще не хватало вставать с места, кого-то там обнимать!
Гортензия подвинулась ближе, опустилась на колени, стараясь его не коснуться, и прибавила:
— Я имею в виду, если меня обнимет пианист самой знаменитой в Нью-Йорке школы искусств — Джульярдской школы…
Гэри повернул к ней голову и буркнул:
— Джульярдской не Джульярдской, какая разница?
— Это ты так считаешь. А я вот не знаю. Меня еще никогда не обнимал пианист из знаменитой нью-йоркской Джульярдской школы…
— Ну тебя, Гортензия, это все чушь…
— Может, и чушь. Но как я могу сказать, пока не попробую? Попробовать-то можно?
Гэри снова пожал плечами. Он старался не встречаться с ней взглядом. Вид у него был враждебный, недоверчивый, зажатый.
— Ну что мне, в ногах у тебя поваляться? — предложила Гортензия.
— Обойдемся! — На его лице мелькнула улыбка. — У тебя красивое платье и волосы блестят.
— А, заметил? Значит, все-таки не до смерти на меня обиделся?
— Я тоже на тебя здорово злился!
— Ну так давай помиримся. Раз мы оба ошибались.
— Легко сказать, — проворчал он. — Это ты все быстро забываешь, а я нет.
Гортензия поднялась и вздохнула:
— Ну что ж, жалко… Так я никогда и не узнаю, как целуются парни из Джульярдской школы!
Она снова нацепила черные очки, подхватила сумочку и сделала вид, что уходит. Но словно невзначай завела руку за спину, на случай, если он передумает. Будто она всегда так и ходит: небрежно, с рукой за спиной…
На пороге, где темнота домика резко обрывается и начинается яркий свет парка, рука Гэри схватила ее за руку и привлекла к себе. Его губы прижались к ее губам.
Он целовал ее, целовал и не мог остановиться. Она с глубоким вздохом приникла к нему. Уткнулась лбом ему в плечо, потеребила уголок воротника, подняла голову и широко улыбнулась:
— Твоя правда. Когда тебя обнимает парень из Джульярдской школы, не так уж это и здорово.
— Что значит «не так уж и здорово»?! — возмутился он и отодвинулся.
— Да ничего особенного. Если честно, мне больше нравится лондонский Гэри. Или парижский.
— А…
Он посмотрел на нее молча, подозрительно: шутит она или серьезно? Гортензия мурлыкала себе что-то под нос и теребила пуговицы у него на рубашке, состроив досадливую гримаску.
— С ума ты меня сведешь, Гортензия Кортес! — взревел Гэри, стиснул ее изо всех сил и принялся целовать так, словно от этого зависела его жизнь.
С порога домика на них глядела серая белка. В зубах у нее был большой орех. «Не так уж в Центральном парке и грустно по понедельникам», — должно быть, думала она…
БИБЛИОГРАФИЯ
Книги о Кэри Гранте:
Marc Eliot. Cary Grant: A biography…
Graham McCann. Cary Grant: A class apart.
Bill Royce. Cary Grant: the wizzard of Beverly Grave.
Все слова Кэри Гранта в романе — цитаты из его подлинных высказываний, которые я почерпнула в этих книгах.
О Средневековье:
Croisades et pèlerinages. Chroniques et voyages en Terre Sainte, XI le — XVIe siècles / Sous la direction de Danielle Régnier-Bohler. Paris, Robert Laffont.
Histoire des femmes en Occident. II. Le Moyen Age / Georges Duby, Michelle Perrot, sous la direction de Christiane Klapisch-Zuber. Paris, Perrin.
La Femme au temps des croisades, Régine Pernoud. Paris, Stock.
Les Croisades, Anthony Bridge. Paris, Denoël.
Dames du XIIe siècle, Georges Duby Folio.
И наконец…
Шерри Томас, роман «Идеальная пара» (Private arrangements. Bantam Books), вышедший во Франции в серии Aventures et Passions. Paris, J’ai Lu.
Les Pintades à Londres, Virginie Ledret. Paris, Livre de Poche. Le Guide du Routard (путеводитель по Англии и Шотландии).
Биография Байрона авторства Андре Моруа: «Don Juan ou la vie de Byron». Paris, Grasset, Les Cahiers rouges.
Высказывания Альберта Эйнштейна, которыми сыплет Младшенький, — цитаты из книг Эйнштейна.
И еще: финальная сцена романа — отсылка к роли Кэри Гранта в фильме Говарда Хоукса «Солдат в юбке». Спасибо, Кэри и Розалинд!
АВТОР ВЫРАЖАЕТ БЛАГОДАРНОСТЬ…
Писатель — как стена. Плюс два больших уха и единственный глаз, как у циклопа.
Писать — значит слушать, наблюдать, вынюхивать, самому превращаться в каштан, абажур или паутину. Напрягать слух, всматриваться, вострить нос, высвобождать в себе место, чтобы в тебя хлынула жизнь и намыла земли и песка.
Нужно уметь забывать о себе и становиться поочередно каждым из своих персонажей, делить их смех и слезы, надежды и нетерпеливые ожидания, нырять до дна, чтобы ухватить золотую монету. Возвращаться, укладывать ее в рассказ и снова нырять.
Когда я пишу, то распахиваю руки широко-широко и заглатываю жизнь.
Переплываю океаны, перехожу через горы, выслеживаю последнюю мелочь, прочитываю тонны документов, слушаю…
Спасибо всем вам! Вы даете мне напитаться деталями, красками, мыслями, нежностью, теплом, ураганом, прохладным ветерком…
Патрисии… с набережной Флер!
Режане, Мишелю… вы всегда со мной…
Угетте… низкий поклон!
Тьерри… моему ангелу-хранителю…
Мари, стилисту в Лондоне…
Энди, будущему главному камергеру…
Дом… кое в чем непременно узнает себя…
Лидии, Лоранс, Мари, Фатихе, Доминике, Жану, Тьерри — из их электронных писем я всегда узнаю столько интересной и полезной информации…
