Андрей Шляхов - Доктор Данилов в поликлинике или Добро пожаловать в ад!
— Элеонора Семеновна, сейчас же поднимитесь ко мне.
— Но у меня прием…
— Ничего страшного, это на пять минут.
Поняв по виноватому выражению лица своей медсестры, что та уже все рассказала, Шипягина не стала запираться, а сразу же перешла к оправданиям.
— Есть такая поговорка: «Сидя у реки от жажды не умрешь», — сказала она, нагло глядя в глаза начальству. — Я просто не могу покупать то, что в состоянии выписать. Рука не поднимается.
— Как вы просто обо этом говорите, Элеонора Семеновна, — Пахомцева неодобрительно покачала головой. — Как о чем-то само собой разумеющемся.
— Да так оно и есть, Татьяна Алексеевна, это же повсеместная практика. Можно подумать, что вы, работая на участке, ничем подобным не занимались?
— Представьте себе – не занималась! — Пахомцева повысила голос. — И вообще сейчас речь идет не обо мне, а о вас. К Антону Владимировичу поступила жалоба, и он поручил мне разобраться!
— Разрешите ознакомиться? — Шипягина протянула руку.
— Знакомьтесь!
Читала Шипягина долго, перечитывая некоторые абзацы по нескольку раз.
— Классическая совковая кляуза! — оценила она, возвращая письмо Пахомцевой. — Вот он, русский донос, бессмысленный и беспощадный.
— Как у вас только хватает… смелости, чтобы так шутить?
— Для этого смелость не нужна, — Шипягина улыбнулась, демонстрируя прекрасное расположение духа. — Столь эмоциональное и совершенно лживое письмо не может не вызвать желания приколоться.
— Прикалываться будете, когда станете писать объяснительную!
— Ах уж эти объяснительные! Татьяна Алексеевна, может быть, мы отпустим Надежду и поговорим с глазу на глаз?
— Хорошо, — согласилась Пахомцева. — Иди, Надя.
— Скажи очереди, что я скоро буду, — добавила Шипягина и, когда за Надеждой закрылась дверь, сказала: – В объяснительной я напишу, что предложила гражданину Крюкову, будь он неладен, вернуться ко мне, если вдруг окажется, что в нашем аптечном пункте нет бисакодила и панкреатина. Ну, чтобы выписать ему что-то из аналогов. А он то ли недослышал, то ли увлекся созерцанием Надюшкиного декольте и, в общем, понял мои слова превратно. Вот и все. Каюсь, грешна, надо было объяснять подоходчивее. Готова понести заслуженное наказание.
— Пишите объяснительную и возвращайтесь на прием.
Татьяна Алексеевна повернулась к окну и стала следить за мужчиной, который с голым торсом делал зарядку на одном из балконов дома напротив. «На улице минус двенадцать, — подумала она. — А ему хоть бы хны».
— Вот, пожалуйста, — Шипягина все делала быстро, быстро писала, быстро принимала пациентов, быстро ела, быстро впадала в гнев и столь же быстро отходила. — Можно идти?
— Да, — сухо ответила Пахомцева.
На написание докладной главному врачу у нее ушло втрое больше времени, чем у Шипягиной на объяснительную. Закончив писать, Пахомцева с бумагами в руках вышла из кабинета, заперла дверь (у работавшей с ней медсестры был отгул) и пошла по коридору в сторону приемной главного врача.
Антон Владимирович прочитал оба документа, объяснительную и докладную, поиграл бровями и вышел из кабинета в приемную.
— Юлия Павловна, подготовьте, пожалуйста, приказ о строгом с занесением выговоре доктору Шипягиной за… халатность, проявленную в работе с пациентами, и поступки… нет, про поступки, порочащие высокое звание врача, лучше не упоминать.
— Хорошо, Антон Владимирович.
— И когда будете ознакамливать ее с приказом, скажите от моего имени, что на полгода она может забыть о премиях. Татьяна Алексеевна, проведите профилактическую беседу с заведующей аптечным пунктом.
— Прямо сейчас и проведу, Антон Владимирович.
Пахомцева плохо представляла, о чем ей надлежит говорить с заваптекой, но переспрашивать не стала, решив, что просто расскажет о случившемся и попросит обращать особое внимание на рецепты, подписанные Шипягиной.
— На завтрашней конференции этот случай обсуждать не надо, — добавил главный врач.
У выхода на лестничную площадку Татьяна Алексеевна столкнулась с Даниловым.
— Вас вызвал Антон Владимирович? — спросила она, не без тайной надежды на то, что главный врач все же решил «проработать» Данилова.
— Нет, я к рентгенологу, — ответил Данилов.
— Какие у вас могут быть дела с рентгенологом?! Почему вы ходите к рентгенологу во время приема? И сами отвлекаетесь от работы, и людей отвлекаете!
— А если я по делу?
Новый физиотерапевт оказался настолько наглым, что позволил себе улыбнуться. Эта улыбка несказанно возмутила Пахомцеву.
— Какое у вас может быть дело, кроме приема пациентов?! — на весь этаж завопила она. — Что вы мне тут голову морочите?! Немедленно вернитесь в свой кабинет!
— У меня закончились статталоны. Главной медсестры, которая их выдает, сейчас нет на месте. Доктор Рябчиков любезно согласился поделиться со мной…
— А почему за талонами ходите вы? Что делает ваша сестра?
— Дает процедуры, а у меня как раз нет никого на приеме. Почему бы и не сходить за талонами?
Данилов говорил тихо, спокойно, и от этого для Пахомцевой его слова звучали еще более оскорбительно.
— Вам не у кого было попросить талоны на этаже?
— Сейчас принимает только окулист, но я не рискнул продираться сквозь толпу, осаждающую вход в ее кабинет.
— Пойдемте! — Пахомцева почувствовала, что вот-вот задохнется от гнева.
Она привела Данилова к себе в кабинет, вручила ему толстую пачку статталонов и проследила, куда дальше пойдет Данилов – налево к рентгенологу или направо к лестнице.
Данилов пошел направо. Не иначе как и впрямь приходил за талонами. Пахомцева не выносила, когда врачи и сестры в рабочее время бродили по кабинетам и точили лясы. В ее понимании подобное поведение было сродни разврату. Сама же она могла подолгу болтать с главной медсестрой о вещах, никоим образом не относящихся к работе, и не видела в том ничего предосудительного. То, что дозволено Юпитеру, не дозволено обычному быку.
Не дождавшись Данилова, Рябчиков сам принес ему талоны.
— Спасибо, — поблагодарил Данилов. — А меня на полпути перехватила зам. по экспертизе, наорала на меня прямо в коридоре и сама дала мне талонов, лишь бы я не отвлекал вас от работы.
— Климакс – страшная штука, — махнул рукой Рябчиков, — а климакс у дуры – страшнее всего. Не берите в голову. Лучше скажите, как вы относитесь к чебурекам?
— Хорошие – люблю, — ответил Данилов. — С плохими стараюсь не встречаться.
— Тогда, может, после работы съедим по парочке хороших чебуреков? — предложил Рябчиков. — Здесь, на углу проспекта и Козицкой, есть хорошая чебуречная. Не притон типа забегаловки, а нормальное кафе.
— Непременно попробуйте, Владимир Александрович, — вмешалась Оксана. — У них все вкусное – и чебуреки, и беляши, и хачапури. И совсем недорого, с учетом географии.
— А при чем тут география?
— Так район у нас небогатый, не Таганка и не Рублевка. Чебуреки по двадцать пять рублей, а размером они с тарелку. И никакой собачатины, можете быть спокойны!
— Да я насчет собачатины крайне спокоен, — улыбнулся Данилов. — Выдумки все это.
— Так я за вами зайду, — пообещал Рябчиков и ушел.
— Бедный Рудольф Иванович, — вздохнула Оксана и в ответ на вопросительный взгляд Данилова сказала: – Мягкий характер у человека, вот все, кому не лень, его и клюют…
Кафе располагало к себе чистотой, уютом и вкусными запахами, доносившимися с кухни.
— Предлагаю съесть первые чебуреки на брудершафт, — сказал Данилов, когда официантка принесла заказ – чебуреки и чайник с чаем.
— Это как? — не понял Рябчиков.
— Очень просто. Как съедим, так переходим на «ты».
— Договорились.
Первые чебуреки были съедены торжественно, в полном молчании.
— Откуда у тебя такое редкое имя? — спросил Данилов, разливая по чашкам чай.
— В эпоху немого кино был такой секс-символ, американский актер Рудольф Валентино, — усмехнулся Рябчиков. — А мама моя, царствие ей небесное, писала по немому кино кандидатскую. Дальше объяснять?
— Да нет, и так все ясно.
— У Шукшина в одном из рассказов говорится о том, что имя должно соответствовать фамилии. Очень верная мысль. Вот Рудольф Потоцкий или Рудольф Берг – нормальные сочетания, а Рудольф Рябчиков это еще хуже, чем Рудольф Нуриев. А вот брату моему повезло, его Анатолием назвали.
— В честь Папанова? — предположил Данилов.
— При чем тут Папанов? — слегка возмутился Рябчиков. — Я же сказал, что мама специализировалась на немом кино. В честь актера Кторова. Он и в звуковом кино играл, но блистал именно в немом.
— Не припоминаю что-то, — признался Данилов. — Я больше по современному кинематографу специализируюсь.
