Андрей Шляхов - Доктор Данилов в Крыму. Возвращение
– Не знаю, что и предложить, – развел руками Мамлай. – Табель анализировать, чтобы вычислить вора, бесполезно. У нас же проходной двор. Постоянно кто-то из своих заходит. Кто мимо шел, кто арбуз забыл, кому с диспетчером пошушукаться приспичило. Опять же все с других подстанций, кто приходит к вам или в бухгалтерию, заходят и к нам…
– Сотрудников других подстанций можно в расчет не брать, – возразил Данилов. – Они появляются здесь эпизодически, раз в месяц, а то и реже. И заглядывают ненадолго, а для кражи из шкафчика нужно выждать подходящий момент. Это кто-то свой. Свои и заходят чаще в нерабочее время, и торчат на подстанции дольше.
Для многих сотрудников «скорой помощи» подстанция становится вторым домом или если не домом, то клубом, в который всегда приятно зайти. Как шутил один из бывших коллег Данилова доктор Саркисян: «Только в выходной можно спокойно расслабиться на подстанции, зная, что никакой вызов твой кайф не обломает».
– Ну да, свои, – согласился Мамлай. – На новичков я грешить не хочу. Умный вор дождется, пока появится новый сотрудник, и только потом начнет красть, чтобы подозрение пало на новичка.
– Мне это очень приятно слышать, – улыбнулся Данилов. – С учетом того, что самый новый сотрудник – это я.
– Это уж совсем надо с ума сойти, чтобы на вас подумать, – махнул рукой Мамлай. – Но перед вами ко мне еще трое сотрудников пришло. Доктор Петровский перевелся с третьей подстанции и два новых фельдшера – Бувайло и Сохацкая. Кстати, у Петровского и Бувайло пропали деньги.
– Значит, будем подозревать Сохацкую? – пошутил Данилов.
– Да нет, зачем же, – нахмурился Мамлай, не поняв шутки. – Сохацкая уже неделю на больничном с растяжением связок голеностопного сустава. Дома сидит, на подстанции не была. Это кто-то другой. Из списка можно вычеркнуть нас с вами, тех, кто пострадал от вора, и еще Райку Копержинскую. Она патологически честная. Я скорее себя стану подозревать, чем ее. Но как быстро найти вора – ума не приложу. Вот если бы у нас камеры видеонаблюдения на подстанции были… А так могу только попросить народ, чтобы деньги на работу брали по минимуму или держали бы их при себе, но вряд ли это поможет. Кто-нибудь да оставит, особенно женщины. Они же не привыкли кошелек в кармане таскать…
– Я тоже не люблю в кармане, – заметил Данилов. – В сумке удобнее. Кстати, Константин Миронович, как у вас с графиком на субботу? Найдете, куда поставить меня на полусутки?
– По нашей жизни врач лишним не бывает, Владимир Александрович. Усилим вами фельдшерскую бригаду. Будете работать с Добродомовым. А в воскресенье тогда как?
– В воскресенье тоже выйду, по графику. Железно, – пообещал Данилов. – А может, еще и в следующую субботу на полусутки попрошусь.
– Никак сами вора поймать хотите? – недоверчиво прищурился Мамлай. – В Шерлока Хауса сыграть?
– Холмса, – машинально поправил Данилов.
– Хауса, – повторил Мамлай. – Вы же доктор…
В том, как можно быстро разоблачить вора, сомнений не было. Надо ловить на живца, спровоцировать его на кражу при определенных условиях. План у Данилова имелся, причем план неплохой. Два года назад один из заведующих подстанцией в Еленином регионе поймал таким образом вора из числа сотрудников. Правда, тот вор крал кошельки вместе со всем содержимым, но это не меняло дела. Слегка изменить наживку – и можно надеяться на успех.
В пятницу, немного продлив свой обеденный перерыв, Данилов встретился со знакомым оперативником из Ленинского ОВД. Работая на «скорой», мгновенно обзаводишься знакомыми в полиции и МЧС. Параллельные службы. Кроме того, налаживанию отношений с сотрудниками полиции способствовала недолгая работа Данилова в исправительно-трудовой колонии. Работая там, Данилов научился лучше понимать людей в синей форме, а они, в свою очередь, считали его за своего. Или хотя бы не считали совсем чужим.
Выслушав просьбу Данилова, оперативник усмехнулся и пообещал сегодня же вечером завезти ему на работу все необходимое.
– Я бы еще к этому добавил значок «Юный друг полиции», да не делают таких сейчас, – вздохнул оперативник. – А вот у бати моего был. Щит с гербом Союза и надписью «Юный друг милиции». А сверху еще буквы «ЮДМ». Батя им очень гордился. Рассказывал, что с ним в кино без билета пройти было можно…
– Не такой уж я юный, – Данилов изобразил на лице печаль. – Обойдусь без значка.
– Главное, что друг! – хохотнул оперативник и сразу же посерьезнел: – Только учти, что оформить ты его не сможешь. Для того, чтобы завести дело, надо…
– Я не собираюсь никого оформлять, – перебил Данилов. – Я просто хочу мира и спокойствия на одной отдельно взятой подстанции. Заводить дела – это не наш стиль. Мы сделаем усыпляющий укол и положим остывать в каптерке. А вечером сделаем уличный вызов и отвезем под этим предлогом тело в морг, как умершего на улице. Стандартная схема.
– Разыгрываешь? – недоверчиво протянул оперативник. – Отдуплить человека за какие-то гроши…
– Шучу, – подтвердил Данилов. – Конфуций сказал: «Не пошутишь, и невесело».
– Его бы к нам в отдел, твоего Конфуция, – проворчал оперативник. – Посмотрели бы, что он тогда бы запел…
В восьмом часу вечера Данилов получил все необходимое.
– Не забудь рассказать, как что было, – сказал на прощанье оперативник. – Обожаю приключения сыщиков-любителей.
Приманки с наживками должны быть броскими и соблазнительными. Это знают все, а не только рыбаки с охотниками. Ради такого дела Данилов пожертвовал бумажник, подаренный ему Еленой в прошлом году на Двадцать третье февраля. Бумажник был роскошным – большим, с множеством отделений, с красивым узорчатым тиснением и золотыми уголками – и ужасно неудобным. Данилов предпочитал бумажники небольшие и уж конечно же не такие понтовые. Но Елене с некоторых пор начало казаться, что Данилов выглядит недостаточно солидно для сотрудника кафедры и без пяти минут кандидата наук. Желая исправить положение, она начала дарить ему дорогие аксессуары – галстуки, ремни, бумажник. Как-то раз даже заговорила о том, что «командирские» часы надо бы сменить на что-то получше, но Данилов в ужасе отверг эту идею. По его мнению, часы должны были быть такими, чтобы их не жалко было разбить или потерять. Елена поставила в пример даниловского друга Игоря Полянского, весьма трепетно относившегося к своей внешности. Данилов ответил, что пример некорректный. Полянскому, как диетологу, практикующему в небедных слоях общества, положено производить впечатление преуспевающей респектабельности, иначе он рискует остаться без клиентуры. Кроме того, Полянскому было нужно производить впечатление на женщин. Его увлекающуюся натуру не смогла изменить даже женитьба. Елена ответила, что дело не в этом, а во внутреннем чувстве прекрасного, которого Данилов, в отличие от Полянского, напрочь лишен, но больше о часах не заговаривала.
Бумажник-приманку Данилов положил в небольшую, книжного формата, сумку, с которой он обычно ходил в теплое время года. Во время дежурств на линии он оставлял сумку и одежду в шкафчике на подстанции. Вначале попробовал переодеваться в своем кабинете и спускаться вниз уже в форме, но первое же дежурство доказало ошибочность такого решения. Сдав смену, Данилов направился к себе, но был перехвачен в коридоре своим замом по экономике Полиной Яковлевной. У той был срочный вопрос, на обсуждение которого ушло минут пятнадцать. Затем его позвала в «амбар» главный фельдшер, чтобы показать влажное пятно, появившееся на потолке за ночь. В свой кабинет Данилов попал к самому началу утренней видеоконференции, переодеваться было уже некогда. Как только конференция закончилась, к нему явился ругаться главный врач восьмой инфекционной больницы Шлемкевич. Было очень неловко разговаривать с ним в скоропомощной форме, носившей следы суточной работы. Шлемкевич, одетый в безукоризненно сидевший на его подтянутой фигуре костюм, смотрел на Данилова с заметной иронией. Правильно смотрел – начальственное положение обязывает к соблюдению определенных правил, в том числе и дресс-кода. И вообще сущности положено четко разделять. Поэтому Данилов попросил выделить ему полшкафчика и переодевался на подстанции.
– Вы теперь и по субботам работать будете? – удивился фельдшер Саша Добродомов, которого на подстанции за отсутствие чувства юмора прозвали Добродубом.
– Деньги нужны к отпуску, – пояснил Данилов. – В Москву хочу съездить, проведать своих, соскучился очень.
Слова «соскучился очень» были единственными правдивыми, но Саша поверил и больше вопросов не задавал. На первом вызове он попытался схватить вдобавок к ящику и кардиограф, но Данилов пресек эту попытку, сказав, что нагрузка должна быть равномерной и что он вообще не любит поблажек. Саша понял и в дальнейшем вел себя адекватно. Данилова немного напрягало то, что Добродуб и водитель Славик Файфура оказались молчунами или просто опасались сболтнуть что-то лишнее при главном враче. Но с другой стороны, это было на руку, потому что давало возможность спокойно думать. Не полагаясь на одну лишь приманку, Данилов пытался наблюдать за обстановкой. Во время заездов на подстанцию просматривал журнал вызовов, записывал в блокнот тех, кто заглядывал пообщаться с коллегами, поболтал с охранником, пытаясь незаметно выведать у него что-то полезное. Но толку от этого не было, потому что до конца полусуточной даниловской смены ни у кого ничего не пропало. В том числе и приманка осталась нетронутой. Данилов почему-то был уверен в том, что вор непременно попытается обокрасть его. Из ухарства, в той или иной мере присущего всем ворам, и с расчетом на хорошую поживу. Зарплата у главного врача станции была очень даже неплохой, а народная молва увеличивала ее втрое. В бумажнике, подготовленном для вора, лежали три пятитысячные и восемь тысячерублевых купюр. Помимо поимки вора Данилова интересовало и то, сколько именно тот позаимствует. Умный вор, по его мнению, должен был взять одну пятитысячную и три тысячерублевых. Не очень умный возьмет больше.
