Василий Гавриленко - Должность
-Олег Власыч!
-Октавий Лактионович! Сколько лет, сколько зим!
К нам подошел некто длинный с ртутными такими глазками и шевелюрой, очертаниями напоминающей Голгофу.
-Ах, какая приятная встреча!
Олег Власыч и длинный расцеловались.
-А это ваш подопечный? – сладким голосом пропел Октавий Лактионович, отравляя меня своими глазами.
-Это – наш общий начальник,- улыбнулся Олег Власыч.- В не столь отдаленном будущем.
-Ха-ха-ха,- рассмеялся длинный. - Позвольте вам не поверить.
-Да уж поверьте,- сказал Олег Власыч, продолжая улыбаться. Ах, сколько сахара было в этой улыбке.
-И рад бы, но …. – Октавий Лактионович развел руки в стороны.- Ну что же, не буду вас отвлекать. Прощайте, милейший Олег Власыч!
-Всего хорошего, любезнейший Октавий Лактионович!
Как только длинный отчалил, лицо Олега Власыча исказилось злобой:
-Кто это был? – поинтересовался я.
-Крысин, начальник штаба Алильханова,- ответил Олег Власыч, делая большой глоток из фужера.- Профессиональная сволочь.
2Я все ждал музыки и танцев – мазурки или венского вальса, но дождался дворецкого, который вышел в зал и крикнул зычным голосом:
-Прошу на аукцион!
Олег Власыч потянул меня за рукав, и мы проследовали в небольшую залу, где стояли невысокие черные кресла. Приятно было после почти двухчасового бдения ощутить их мягкую упругость. На моем кресле, в отличие от кресла Олега Власыча, лежал даже веер.
-А вот и он.
Я посмотрел туда, куда указывал Олег Власыч – шишка на лбу неприятно заныла – к первому ряду кресел продирался Алильханов. Рядом с ним вышагивал длинный Крысин.
Неподалеку от первого ряда расположилась небольшая эстрада с трибуной. Там же на мраморном постаменте стояла странная статуя – вроде как крылатая женщина с оторванными руками и головой.
Откуда ни возьмись, точно сказочный колобок, на эстраду выскочил … да это и был Колобок – щеки что репа, живот так и норовит оторвать пуговки на фраке, в руке у него был деревянный молоток.
-Господа, – крикнул Колобок.- Начнем же то, чего ради явились сюда, – аукцион, извиняюсь за выражение. Все собранные денежки пойдут на нужды нуждающихся, извиняюсь за выражение.
Он стал за трибуну и вдруг, словно за провинность какую, ударил по ней молотком:
-Лот «Победа». Пятьсот тысяч, кто больше?
Я смотрел на происходящее сквозь пальцы, больше разглядывая плечи дам, а вот Олег Власыч весь подался вперед, собрался, натянулся как стрела.
-Шестьсот тысяч, господин Алильханов, раз, - бормотал между тем Колобок,- Шестьсот тысяч два…
Дамы, плечи которых я рассматривал, отчего-то обернулись и сами стали смотреть на меня. Я недоуменно огляделся – да все глаза в этом зале были обращены к моей скромной персоне!
-Поднимите веер,- прошипел Олег Власыч, багровея от ярости.
Я испугался и поднял веер.
-Семьсот тысяч, господин Антушкин, раз, - вытерев пот со лба, пропел Колобок.-
Семьсот тысяч, два.
Алильханов блеснул на меня глазами и поднял веер.
-Восемьсот тысяч, господин Алильханов, раз…
Так мы поднимали веера до тех пор, пока Колобок не начал:
-Два миллиона господин Алильханов, раз. Два миллиона два.
Я, вошедший в азарт, готов был поднять веер, но Олег Власыч пребольно ударил меня под коленную чашечку.
-Два миллиона три! Победа продана!
Алильханов, вдруг осунувшийся и словно даже похудевший, полез к эстраде получать свою безрукую статую, стараясь сохранить улыбку на лице.
-Пойдемте, Сергей Леопольдович, - весело сказал мне Олег Власыч, - Мы победили.
Чувствуя онемение в колене, я едва сдержался, чтобы не ударить его по седой голове деревянной ручкой веера.
Глава шестнадцатая Вертеп
После бала к нам присоединился Семен Никитич. Он был в приподнятом настроении и, как будто слегка навеселе.
-Победа, - говорил он, прыгая через разноцветные от неона лужи к «линкольну». - Ах, как она пьянит!
Чтобы пьянила не только победа, мы отправились в то место, которое Олег Власыч назвал «раем и адом в одном флаконе».
Как только мы вошли, сопровождаемые раболепной улыбкой швейцара, я сразу понял: да, рай и ад.
Публика толпилась у двух широких бочек, на каждой танцевала полуголая девица.
-Пройдемте во-он туда,- улыбаясь, пригласил Семен Никитич.- Кажется, там наша хорошая знакомая.
И верно – девушка, танцующая на одной из бочек, показалась мне знакомой.
-Здравствуйте, Сергей Леопольдович, - весело сказала она, выделывая своим чудным телом такое, что сам черт не брат.
-Степа, - ахнул я,- А как же Киря?
-Киря с бабушкой.
Должен признаться, эта встреча меня малость расстроила: я привык уже относиться к Степе как к собственной дочери. Но хорошее абрау-дюрсо понемногу выветрило тяжелую думу, столь свойственную русскому человеку.
-Можно проголосовать? – подошел мужичок, что называется, интеллигентного вида. Одет он был в весьма потрепанное пальтишко, и было странно, что его сюда пустили.
-Конечно,- Степа улыбнулась и немного наклонилась. Мужичок слегка дрожащими пальцами просунул в резинку на, простите, трусах девушки какую-то бумажку.
Странная вообще здесь была публика! Многие похожи на нищих, кое-кто и вовсе ни на кого не похож. И, тем не менее, они пили вино и разглядывали умопомрачительных девушек. Таких, как Степа. Я повернулся посмотреть, какова вторая девушка, и увидел Алильханова. Он стоял рядом с бочкой, приторно морщась. Длинный начштаба что-то шептал ему на ухо.
-Мы за вас, – сказал мне, подойдя, какой-то толстяк. В руке у него была авоська с батоном и кефиром.
Он неуклюже засунул за резинку на трусах Степы бумажку и ушел.
Теперь люди подходили десятками, и моей горничной скоро пришлось высвободить из-за резинки целую пачку бумажек.
«Куда же она их денет?» - подумал я и тут же получил ответ. Оказывается, в бочке была прорезь, в которую все бумажки самым расчудесным образом и поместились. Кроме одной, отлетевшей в сторону.
Я поднял ее. Развернул.
«БЮЛЛЕТЕНЬ ДЛЯ ГОЛОСОВАНИЯ
АЛИЛЬХАНОВ
АНТУШКИН».
Напротив моей фамилии стояла жирная галочка.
Вдруг кто-то положил мне руку на плечо. Я посмотрел – тот, из зеркала.
-Поздравляю!
Закричав от неожиданности, я, конечно, проснулся.
Глава семнадцатая Примирение непримиримых
1Дурные сны всегда портят аппетит, поэтому, когда Степа принесла завтрак, я лишь поковырял ложкой яйцо и выпил полчашки кофе.
-Степа, - проговорил я, все еще не в силах забыть сон,- Ты как-то сказала, что трудилась в ночном клубе.
-Да, это правда.
- А ты часом не танцевала, как бы это сказать, не совсем одетой?
-Ну что вы, Сергей Леопольдович,- неподдельно возмутилась горничная.- Я работала официанткой.
«Официанткой, - с облегчением подумал я.- Ну, это еще ничего».
Степа, похоже, обиделась, мило так надула губки.
-Ну, не сердись.
-А что вы хотели бы, чтоб я была танцовщицей? – чуть не плача, спросила девушка.
-Нет, что ты! Терпеть их не могу.
И, конечно, соврал. Я, откровенно сказать, не прочь был бы иметь горничной этакую Мату Хари.
Степа утешилась и поспешила сообщить:
-Семен Никитич приехал.
2Семен Никитич был сегодня весьма оживлен. Потирал руки, напевал что-то, один раз даже, пока мы шли по лужайке к «линкольну», подскочил, словно козленок.
Его веселье понемногу передалось и мне, подумалось: а как хорошо было бы сейчас отправиться на речку, соорудить шашлычок.
Но вместо речки пришлось влезть в черный салон машины, где сидел уже, утопая в газете, Олег Власыч.
-По экзитполу лимит в один процент,- непонятно сообщил он, вынырнув на мгновение, и тут же снова скрылся за бумажной волной.
-Ничего, прокатит, - не совсем уверенно сказал Семен Никитич.- Экзитпол не отражает реального коленкора.
Олег Власыч снова вынырнул и мои санчопансы начали свой обыкновенный разговор, от которого у меня начиналась дрожь в скулах.
-Как же наблюдатели? – спросил Семен Никитич.
-От ПАСЕ как всегда глухо, не признают,- весело доложил Олег Власыч,- Но на то они и ПАСЕ, чтоб не признавать. Зато СНГ дружно признали.
-Ну, еще бы! А явка?
-Небывалая, Семен Никитич, небывалая – девяносто процентов!
Семен Никитич присвистнул:
