Василий Гавриленко - Должность

 Розовые чулки, натянутые едва ли не до пупка, весьма условное белье и, конечно, незабываемый макияж.

-Иди ко мне, голубок.

  На вид ей можно было дать все тридцать лет. Помоложе что ли не нашли?

-Вас Семен Никитич прислал? – спросил я, остановившись около двери.

 Гетера блеснула глазами и очутилась передо мной. На меня пахнуло незнакомыми духами, благовониями и Бог знает чем еще.

-Не все ли равно? – прошелестела она. Жадная ее рука очутилась у меня в таком месте, что и сказать стыдно.

-Постойте, - пробормотал я. - Боюсь, сегодня я не смогу.

-Сможешь, - ухмыльнулась путана, увлекая меня к постели, и я понял: да, смогу.

  На этот раз мне снились министры. Они сидели за длинным столом. От голов их, ртов и рук тянулись ниточки, я заглядывал вверх, пытаясь понять, куда же они тянуться, но ничего, кроме золоченого потолка и люстр не увидел. Министры кричали, спорили, насмехались друг над другом, ниточки дергались, позванивая, как струны.

 Потом мне пришла в голову мысль, должно быть, вычитанная из какой-то книги:

«Люди в большинстве своем прожигают жизнь поодиночке, но есть и такие умельцы, что собираются группами и коптят небо столь виртуозно, что смотрящему со стороны может показаться: идет титаническая работа, здесь и только здесь вершится судьба заблудшего человечества».

 Министры, до того не замечавшие меня, вдруг разом повернули ко мне свои деревянные головы.

-Что вы сказали? – спросил ближайший из них.

-Ничего,- пробормотал я, испугавшись.

-Ни-че-го,- по складам повторил министр.- А ведь это выход из положения! Мы принимаем «ничего»! Резолюция?

-Резолюция, - хором отозвались министры.

 Мне протянули бумагу – пустой лист с подписями министров.

-Благодарю, господа,- сказал я и проснулся.

   Степа стирала щеткой пыль с зеркал и статуй, в окна лился желтый сок.

-А где? – удивился я, оглядывая свою постель.

-Что? – обернулась Степа. На ней был уморительный фартук с изображением Микки-Мауса.

-Ну, падшая женщина…

-Ах, Шилина,- засмеялась Степа,- она вовсе не падшая, а просто … авантюристка.

-Понятно, но она все еще здесь?

-Ну что вы – давно ушла.

 Такой поворот дела меня устраивал, я даже захихикал тихонько – не люблю, простите за тавтологию, платить за продажную любовь.

-Да, кстати, - вспомнила Степа,- Шилина вам кое-что оставила.

Она протянула мне перевязанный розовой ленточкой, сильно надушенный конверт.

 Я открыл его и с изумлением увидел три зеленых лица Франклина.

 Глава четырнадцатая    Покушение в «Полушке»

   Мы подошли к супермаркету «Полушка», подобные присутствуют теперь даже в Ж… Я, недоумевая, посматривал на своих спутников: что нам здесь надо, когда дворцы наши затовариваются провиантом за границей, или, на худой конец, в Елисеевском? Но Олег Власыч и Семен Никитич хранили ледяное спокойствие, тем более что за нами следовала целая вереница каких-то людей с камерами и фотоаппаратами. Они беспрестанно меня снимали и даже дрались за удобные места. Секьюрити, сопровождавшие нас, бесцеремонно отталкивали их.

 У дверей супермаркета маячил толстяк с приклеенной ко рту улыбкой.

-Директор «Полушки» Анзаров,- представился он,- Добро пожаловать!

 Я пожал его мягкую руку и сказал:

-Тронут.

 Откуда это словечко прицепилось – бог весть.

  Анзаров повел нас мимо прилавков. Камеры беспрестанно щелкали, слепя глаза.

-Вот лещик, потроха, вот стерляди кусочек,- весело докладывал директор, поводя пухлой рукой, как Петр над Невой. Кругом летали разноцветные воздушные шарики, работники магазина в красных фартуках весело улыбались.

  Удивляло вот что: посетители с кефиром и батоном в металлических корзинах, смотрели на меня со странной смесью ненависти и раболепия, а те, у кого был сыр и вино, глядели раболепно.

-Извольте откушать нового салата, - улыбнулся директор и подал пластмассовую тарелочку с пластмассовой же ложечкой.

 Я ковырнул салат: что же нового – самый что ни на есть обыкновенный оливье.

-Превосходный, необычный вкус,- сказал я, передав салат Семену Никитичу. Тот попробовал, неуловимо поморщился, но похвалил и весьма цветисто.

-Вот что значит – близость к народу,- восхитился Анзаров. – А теперь я просил бы вас проследовать сюда.

Он протянул руку в сторону розовой материи, висящей как будто на стене. Перед материей была протянута красная ленточка и толпился народ.

 -Попросим Сергея Леопольдовича открыть новый отдел нашего супермаркета.

 Откуда ни возьмись, в руках моих появились ножницы с толстой ручкой, такие же очутились в руках Анзарова.

 Я поднес ножницы к красной ленточке, Анзаров тоже. Директор пропел:

-Раз, два, три!

 Мы дружно перерезали ленточку. Камеры бешено защелкали, посетители и персонал зааплодировали.

 Розовая материя, шурша как занавес, упала. Оказалось, за ней скрывались еще два ряда полок с каким-то товаром.

 А посреди нового отдела стоял, ухмыляясь, человек. Кажется, кавказец.

-Что за … - выругался директор.

Дети и женщины завизжали. В руке у человека был пистолет, и очень похоже, что настоящий.

  Черный глаз пистолета уставился мне прямо в лоб. Я закричал, глядя в фарфоровое лицо убийцы.

 Грянули выстрелы. Один из секьюрити заслонил меня своим телом и я, уткнувшись со страху головой в его плечо, почувствовал, как он содрогается. Затем телохранитель медленно осел  на пол.

 Убийца подходил весело, словно танцуя лезгинку. Семен Никитич – я видел все словно в тумане – достал из кармана пиджака маленький пистолет и несколько раз выстрелил в грудь кавказцу.

  Крамов (читатель, конечно, узнал его) упал на спину,  гулко ударившись об пол затылком. Семен Никитич подошел с выражением ледяного спокойствия на лице.

-Семен Никитич, - еле слышно прошептал Крамов.- За что? Ведь верой и правд…

 Но Семен Никитич не дал убийце договорить, выстрелив тому прямо в лоб. Фарфоровые осколки брызнули во все стороны.

  Стеная, я лежал на полу рядом с мертвым секьюрити. Мне казалось, что я и сам мертв. Но я был жив. Откуда-то сбоку подошел Олег Власыч. Он улыбался. Он потирал красные ладошки.

 -Вставайте, Сергей Леопольдович!

  Опираясь на его руку, я поднялся. В супермаркете кроме меня, Олега Власыча и Семен Никитича были только два трупа – телохранителя и киллера. Директор, посетители, персонал и репортеры разбежались.

 Но вот появилась одна физиономия с камерой, за ней другая, третья, вспышки снова ослепили меня, отовсюду неслись вопросы:

-Сергей Леопольдович, вы не ранены?

-Вы не ожидали покушения?

-Не стоит ли за этим ваш конкурент?

 -Господа, - подскочил сияющий Семен Никитич.- Оставьте! Сергей Леопольдович сильно переволновался.

  В руке у него была простреленная банка пива, к которой он время от времени прикладывался.

-Инцидент не останется безнаказанным, Алильханову стоит это учесть, - пообещал в телекамеру Олег Власыч.

 Меня подхватили под руки и повели прочь из супермаркета. Откровенно сказать, никогда я не чувствовал себя столь паршиво…

Глава пятнадцатая  Бал-аукцион

   Зал был полон: разодетые в пух и прах дамы, мужчины все сплошь во фраках. Люстры с миллионами лампочек бросали на лица мертвенный блеск, и казалось, что я нахожусь в магазине, где продают кукол.

 На мне тоже надет был фрак и, надо сказать, я ощущал некоторую скованность в движениях – то ли с непривычки, то ли оттого, что сшит он был, скорее, для карлика, а я, признаться, довольно крупный индивид.

 Со мной был Олег Власыч, фрак сидел на нем мешком и, думаю, поменяйся мы с ним одежей, всем стало бы лучше.

 Олег Власыч сегодня необычайно важничал – надувал щеки, гордо наклонял голову, когда мимо проходил какой-нибудь хлыщ, целовал дамам ручки.

-Бал,- говорил он мне шепотом,- Ах, Сергей Леопольдович, как я люблю балы! Слава Богу, традиция возвращается.

 Не знаю, как было раньше, но нынешняя бальная традиция заключалась в том, что все присутствующие, включая и дам, бродили по залу с фужерами в руках и говорили все о том же электорате, компромате и нефтяных скважинах.