Эрленд Лу - Грузовики «Вольво»

— Прошу, — опять приглашает он, снова щелкая секундомером.

— Ты зачем включил часы? — спрашивает Допплер.

— Так просто, — отвечает фон Борринг. — Я люблю сравнивать результаты разных людей. И сразу вижу, насколько человек умен и наблюдателен.

— Цветок, — говорит Допплер, напрягшись.

Фон Борринг ставит галочку.

— Батарейка.

Галочка.

— Дрожжи.

Галочка.

— Фото короля.

Галочка.

— Леска.

Галочка.

— Красная пуговица, коричневая и серебряная.

Фон Борринг удовлетворенно кивает и ставит три галочки.

— Перочинный нож.

Галочка.

— Пробка.

Галочка.

— Ручка.

Галочка.

— Гриб.

Галочка.

Дальше дело идет хуже. Допплера это не удивляет, хотя все равно раздражает. В прошлой своей жизни примерного ученика, студента и карьериста он справился бы с таким заданием играючи. В начальной школе он был бы готов отвечать гораздо раньше остальных, сидел бы, подняв руку и подперев ее второй, и нарочито тяжело вздыхал от скуки в надежде, что учитель заметит это и подумает: 1) что у него никогда еще не было такого умного и такого шустрого ученика, как Допплер, и 2) какой бы действительно трудной головоломкой занять Допплера на то время, пока остальные тугодумы работают над этим заданием. А тут сам виноват, выдумал дурацкое предложение. Допплер как чувствовал, что споткнется об него и опозорится, и пожалуйста, сейчас так и выйдет, если только, соображает он, если только я не поменяю стратегию, поменяю, думает он, а фон Борринг смотрит на него уже озабоченно, но к Допплеру вдруг возвращаются былая удаль, азарт, предчувствие забытой радости — выступить настолько блестяще, чтобы все кругом ахали и рукоплескали, поэтому сперва он пытается восстановить в памяти предложение, а когда это не помогает (наверняка потому, что за ним не стояло никакого образа, пустой набор слов), Допплер переворачивает предложение и начинает с конца — и тут же вспоминает, что оно заканчивалось нелогично: словом, никак с остальными не связанным; точно, джин! — радуется он, теперь и дальше все пойдет как по маслу, и он кричит: «Лондонский бифитер!» — к вящему облегчению тут же рисующего галочку фон Борринга.

— Камни, — вспоминает Допплер. — Один круглый, другой — похожий на мрамор.

— Пробка.

Галочка.

Допплер напряженно думает. «Я справлюсь, черт побери. У меня получится».

— Сколько еще? — спрашивает он.

— Три, — отвечает фон Борринг.

Допплер закрывает глаза. Как же там все лежало? На карте была какая-то белая штука. Что же это было? Но кстати — карта. А под картой был сувенир и рядом с ним какая-то палочка-палочка.

— Кусок карты, — говорит Допплер, — хозяйственная тряпка, а рядом с ней… с нею рядом… — у Допплера вспотели ладони, — карандаш был рядом с ней, черт побери!

Какое облегчение, господи, что он вспомнил этот карандаш, и он выкрикивает: «Карандаш!» — это победа, торжество человека над материальным миром, вот что он ощущает, и вспоминается приятное чувство — быть отличником, а фон Борринг ставит три последние галочки, останавливает секундомер и углубляется в свою схему.

— Сильно, — говорит он. — Ты вспомнил все и за рекордное время. Я на это не рассчитывал, совершенно не рассчитывал. В тебе многое заложено. Ты не тот, за кого себя выдаешь.

— А за кого я себя выдаю? — спрашивает Допплер.

— За профана, — отвечает фон Борринг. — Хотя на самом деле ты человек просвещенный. Ты пытаешься не быть собой, а это всегда чревато катастрофой. Верь мне. Я видел это множество раз. Ты хочешь сбежать от самого себя. Но так не выйдет. Это невозможно*. Ты всегда будешь сам себя догонять, и, судя по сегодняшнему испытанию, процесс уже идет.

Оба испытующе смотрят друг на друга.

— В тебе это есть, — говорит фон Борринг.

— Что именно? — откликается Допплер.

— Ты можешь стать кем хочешь, — говорит фон Борринг. — И делать что захочешь.

— Я пытаюсь стать никем, — отвечает Допплер. — Никем не быть и ничего не делать.

— Вздор, — говорит фон Борринг. — Ты не понимаешь, что творишь. При известном старании, потрудившись, ты можешь стать таким, как я. Хотя я принял решение никогда больше этим не заниматься, но, учитывая продемонстрированные тобой сегодня таланты, я готов сделать это в самый последний раз и всему тебя научить.

— А кем я стану, если буду таким, как ты? — спрашивает Допплер.

— Скаутом, — отвечает фон Борринг гордо.

— Даже и не думай, — говорит Допплер. — Я не стану скаутом. Я не люблю людей. Особенно когда они собираются в отряды и вместе занимаются чем-то на природе.

— Вот тут ты ошибаешься, — отвечает фон Борринг. — Ты тянешься к людям. Я вижу это в тебе. Точь-в-точь как я видел это в сотнях молодых ребят десятки лет подряд. Они приезжают насупленные, наглухо закрытые, настроенные бойкотировать все душеполезные мероприятия, но я облекаю их доверием, отношусь к ним как к взрослым, и буквально за несколько дней они меняются, а в конце лета именно эти ребята больше всех не хотят уезжать. Рыдают и просят позволить им остаться. И еще много месяцев пишут письма*. Родители не знают, как меня отблагодарить. Ты такой же подросток. И я выращу из тебя скаута. Но тебе придется тяжело. Будь готов к тому, что нянчиться с тобой никто не станет. Это труд, и тяжелый. — Фон Борринг протягивает Допплеру руку, тот берет ее сперва опасливо, но потом делает над собой усилие и крепко, по-настоящему пожимает ее.

— Ты считаешь, что разбираешься в людях? — спрашивает Допплер.

— Да, — отвечает фон Борринг.

И, продолжая держать Допплера за руку, он встает по стойке «смирно» и запевает:

Vi äro svenska scouter viOch löftet som ble givetEn vårdag brusande og friStår på vår panna skrivet:För Gud, för kung och fosterlandVar än dig livet ställerVar redo när det gallerOch hjarta håg och hand

Var redo! Hör den stormens ilSom genom varlden skrider,Hål spänd din strängHäll blank din pilNu är det knoppningstider.Nu knyta vi vårt syskonbandI kärlek och i gammanNu smida vi det sammanKring hela Sveriges land.[13]

* насчет игры в Кима.

Кимом звали героя одноименного романа Редьярда Киплинга. Родители у него были англичане, но вырос он в Индии и не на шутку увлекся местными обычаями, стал одеваться как индус и знался только с ними, пока не попал в плен к английскому офицеру, который быстро смекнул, что у мальчика уникальный дар — он необыкновенно наблюдателен. Он умел все рассмотреть, все приметить, запомнить, и ничто индийское не было ему чуждо. Столь редкостное сочетание показалось офицеру настолько многообещающим, что Кима стали использовать как шпиона. Он был прирожденный разведчик. И чтобы скауты не играли в Кима, такое просто невозможно.

* насчет невозможности сбежать от самого себя.

Поразительно, что именно в тот момент, когда фон Борринг говорит эти слова Допплеру, в каком-то километре от них обкурившаяся Май Бритт слушает песню в исполнении своего кумира, покойного Боба Марли, и рефрен его песни по смыслу полностью совпадает с утверждением фон Борринга.

Это впечатляющий пример параллелизма в нашей жизни, но нам повезло, что мы сумели его увидеть. Вообще-то жизнь полна фантастических и совершенно невероятных совпадений, но обыкновенно мы умудряемся все их проморгать, даже не догадываясь, что они встречаются на каждом шагу. И то, что в данном случае мы явственно видим эту соосность мира, не может не радовать самых закоренелых циников. В тот самый миг, когда фон Борринг говорит то, что он сказал, Боб Марли поет: «You’re running and you’re running and you’re running away, you’re running and you’re running and you’re running away, you’e running and you’re running, but you can’t run away from yourself, can’t run away from yourself, can’t run away from yourseeeeelf, can’t run away from yourself»[14].

Такое только от скаутов и растафари и услышишь.

* насчет писем, которые пишут еще много месяцев.

Då jag kom til lägret i Rinkaby tyckte jeg at lägret var nå’t skit som mamma bestämt. Jeg tyckte också det verkade skittråkigt at vara radioscout. Första kvällen gav några stora pojkar mig lite öl, men det blev upptäckt och jag skulle skickas hem, men då kom du och sa att jag skulle hjälpa dig i några dagar.

I början tyckte jag att du va’ ful och dum för att det va’ tungt att bygga latriner, men så hittade du på så mycket skoj at det blev roligt ändå, och senn fick jag lust att bygga koja även om jag i början inte hade lust och det blev den finaste kojan i hela lägret, det sa alia. Och radio va’ också kul. Jag fick vänner i Brasilien och ni i hästas har jag två gånger varit på en radioclub här i Sundsvall och pratat med dom. Tänk dig att man kan prata med människor som bor så långt borta utan att använda telefon. Jag tänkaer på lägret varje dag och hoppas att få resa tillbaka nästa sommar. Jag hoppas att du får vara frisk även om du är gammal och att du också kommer att vara där då. Mamma säger att jag inte kan räkna med att du lever så mycket längre, men det tror jag att du gör.

Du är den bästa vuxna jag känner.

Теперь в жизни Допплера начинается период напряженных скаутских тренировок, и если бы «Volvo Trucks» был фильмом (чем он, безусловно, не является, но давайте на минутку сделаем такое предположение), то как только вы дошли бы до этой страницы, заиграла бы музыка, причем с уверенностью можно сказать, что это была бы приятная запоминающаяся мелодия, способная стать хитом. Сюжет продолжался бы пару минут, на протяжении которых стареющий мастер (фон Борринг) воспитывал бы своего последнего ученика (Допплера), делая из никчемного умника мужчину, который может все. Нам показали бы долгие занятия, когда у Допплера ничего не получается, а фон Борринг мрачнеет и незаметно качает головой, минуты слабости и отчаяния героев, когда они готовы уже сдаться и бросить все, а потом, как будто бы внезапно, но на самом деле благодаря наставническому гению фон Борринга и врожденному, но не проявлявшемуся до поры таланту Допплера, помноженным на неустанные тренировки, ученик вдруг преображается, его слабости оборачиваются его достоинствами, и он становится безупречным скаутом, уже ни в чем не уступающим своему учителю, которого ему в будущем, намекают нам, предстоит даже обойти. Затем судьба преподнесет им испытание, и Допплер в схватке с их главным врагом спасет фон Боррингу жизнь, после чего они временно отступят, чтобы перегруппировать силы к следующей схватке, в которой Допплер вновь превзойдет сам себя в мужестве и смекалке, что приведет к решающему сражению, в пылу которого теперь уже фон Борринг, возвращая долг, спасет жизнь Допплеру ценой, сами понимаете, собственной гибели. Победа завоевана, но дорогой ценой.