Джойс Оутс - Блондинка. Том II

Тут мистер Пирс насторожился. Нахмурился, помрачнел.

— Тетя Джесс? Это что же, очередная дамочка, претендующая на роль моей жены?

— О, нет-нет. Это просто я вас так называла. Вернее, это вы захотели, чтобы я вас так называла. Вас и ее. Но я почему — то не м-могла. Неужели не помните? — Теперь в голосе Нормы Джин звучала откровенная мольба. И она подошла совсем уже близко к этому пожилому господину, который был на несколько дюймов ниже ростом, чем ей помнилось, чтобы любопытные не смогли их расслышать. — Вы учили меня музыке, на таком маленьком пианино цвета слоновой кости. Мама получила его в подарок от Фредерика Марча…

Тут вдруг Клайв Пирс прищелкнул пальцами.

— Мое пианино! Ах, ну да, конечно! Оно до сих пор у меня, дорогая!

— У вас м-мамино пианино?!

— Это мое пианино, дорогая.

— Но… каким образом вы его заполучили?

— Каким образом заполучил? Так, дайте-ка вспомнить… — Клайв Пирс нахмурился и затеребил пальцами губы. Глаза сузились, брови сошлись к переносице — так напряженно он пытался вспомнить. — Полагаю, что домовладелец забрал себе кое-какие вещи вашей мамы в качестве компенсации за неуплату. Она ему сильно задолжала. Да, теперь я точно помню, именно так оно и было. Пианино немного пострадало во время пожара… да, помню, и пожар там точно был. Ну, и я купил его. Привел в порядок, и вот с тех пор оно у меня. Очаровательное маленькое пианино, никогда и ни за что с ним не расстанусь.

— Даже… за очень большие деньги?

Поджав губы, Клайв Пирс раздумывал над предложением. А потом вдруг улыбнулся, и Норма Джин узнала эту его улыбку. Он вновь превратился в ее строгого проказника и плута дядюшку Клайва, которому не следовало слишком доверять.

— Моя дорогая и прелестная Мэрилин, для вас я готов сделать маленькую скидку.

Неким непостижимым образом Клайва Пирса удалось пристроить на эпизодическую роль в картине «Джентльмены предпочитают блондинок». Он играет на пианино на заднем плане в сцене на роскошном трансатлантическом лайнере. А маленькое белое пианино «Стейнвей», некогда принадлежавшее Фредерику Марчу, было приобретено Нормой Джин за тысячу шестьсот долларов, которые она позаимствовала у Бывшего Спортсмена.

Крик. Песня

Вы должны представить, что в том же пространстве, которое занимает ваше собственное, реальное тело, существует еще одно тело — воображаемое тело вашего персонажа, которое вы мысленно создали.

Не черный лоснящийся лимузин для королевских особ, но безобразный горбатенький «нэш» унылого цвета грязной воды для мытья посуды, в которой успели полопаться все мыльные пузырьки. А вместо шофера в униформе и фуражке с козырьком — непонятное создание с сероватой кожей, не человек, не лягушка, с огромными выпуклыми, как будто стеклянными глазами. Она так и отпрянула от этого взгляда. «О, не смотрите на меня! Это не я». Она наглоталась песку, во рту было сухо. Или они засунули ей в рот кляп из ваты, чтобы заглушить крики?.. Она пыталась объяснить все это женщине с улыбкой на накрашенных губах и в черных сетчатых перчатках, которая подталкивала ее к заднему сиденью «нэша». Пыталась объяснить, что передумала, но женщина не слушала. А руки у этой женщины такие сильные, проворные и опытные.

— Нет! Пожалуйста! Я х-хочу вернуться. Это же… — Девичий, испуганный бездыханный голосок. Мисс Золотые Мечты? Шофер Лягушонок с достойной всяческих похвал ловкостью и быстротой гнал горбатенький автомобиль по сверкающим улицам города из песка. Вроде бы не ночь, и солнечный свет просто слепит глаза, а самого солнца не видно, точно дело происходит ночью.

— Эй, погодите, послушайте… я передумала, ясно вам? Для того мне и г-голова, чтобы думать ею, и если понадобится, передумать!

Песчинки были не только во рту, они попали в глаза. Женщина в перчатках скроила странную физиономию, улыбалась и хмурилась одновременно. Машина дернулась и резко остановилась. Норме Джин давали понять, что они путешествуют во Времени. Любая ром для актера есть не что иное, как путешествие во Времени. Во время которого ты навсегда расстаешься со своим прежним «я». Резкий удар о бордюрный камень! Пролет из бетонных ступеней! Коридор — и в ноздри врывается едкий химический и медицинский запах, так пахло от крупных рук ее мальчика-мужа Баки Глейзера. А вот и сюрприз или неожиданность (как в кино, когда вдруг открывается дверь и все это сопровождается накатом тревожной музыки): элегантно обставленная комната. Приемная для ожидания. Стены отделаны отполированными деревянными панелями, на них висят репродукции картин Нормана Рокуэлла,[11] вырезанные из «Сэтердей ивнинг пост». Стоят «модерновые» кресла на тоненьких металлических ножках. Огромный полированный стол и на нем… человеческий череп? Пожелтевший, весь в мелких трещинках, и еще, что очень неприятно, у него срезана верхняя часть (результат вскрытия? Неужели они выпилили целый круг кости из твоего черепа?). И набита эта впадина карандашами, ручками и дорогими трубками, которые, видно, курит врач.

Но сегодня у Доктора официальный выходной. Сегодня во второй половине утра Доктор играет в гольф в Уилширском загородном клубе вместе со своим другом Бингом Кросби. И все вокруг залито ослепительным светом. На рассвете она выползла из постели с насквозь пропотевшими простынями, чтобы принять одну, две, три таблетки кодеина.

— Пожалуйста, прошу, послушайте! Ну почему вы меня не слушаете? Я передумала! — Но изменить что-либо было уже невозможно. И она сказала себе, чтобы хоть немного приободриться: Этот свет для стерилизации. Опасность заражения, инфекции будет сведена к минимуму. (Такие странные и смешные мысли часто мелькали у нее в голове во время репетиций и съемок. Наверное, действовали этот слепящий свет прожекторов, интенсивность, с которой всматривался в нее стеклянный глазок камеры, знание того, что, как только начнется съемка, начнет появляться и сам фильм — без всяких усилий с твоей стороны, стоит только мигнуть. Знание того, что на протяжении всего этого времени ты и твой Волшебный Друг сольетесь в единое целое в некоем чудесном и утешительном озарении.) И все же она пыталась еще и еще раз объяснить, что произошла ошибка, что она вовсе не хотела этой Операции.

Да, все это так, но сейчас она в «надежных руках», об этом позаботился сам мистер Зет. Кто же станет рисковать вкладом на миллион долларов?.. Это определенно, ничего страшного ей не грозит. Пока она «Мэрилин Монро», ей ничего не грозит. Никакого риска, пока все под контролем Студии. Чтобы развеселить и успокоить ее, Ивет напевала: Добрые руки прогонят все печали, начистят твои туфли, чтоб они сияли. Добрые руки сутра до поздней ночи… Поняв, что все ее мольбы и уверения им безразличны, что они все равно не послушаются, она произнесла тоненьким сексуально-комичным голоском Лорелей Ли:

— Эй, вы, все!.. Знаете что? Сдается мне, сейчас самое время начать петь и танцевать!

Доктор, услышав эту ремарку, даже не улыбнулся. Хотя вообще улыбался все время. У него была странная грибообразная физиономия с широким и толстым носом, из ноздрей торчали волоски. Называл он ее «моя дорогая» — возможно, пытаясь таким образом убедить, что не знает ее имени и никогда не произнесет его вслух. И она почувствовала облегчение: Доктор не узнал свою знаменитую пациентку. Никто из них не узнавал ее. Она вся дрожала под накинутым на голое тело скользким халатиком. Баки не разрешал ей смотреть на трупы, не хотел, чтобы она видела. Но она видела, и °на знала. Сероватая кожа, глаза, ввалившиеся в глазницы. Ткнешь пальцем в губчатую кожу, и остается вмятина, кожа не пружинит, не выпрямляется. Она кривила и покусывала нижнюю губку, чтобы сдержать истерический хохот, а ее тем временем приподняли и уложили на стол. Зашуршали и сморщились подложенные под нее бумажные салфетки, и она тут же описалась от страха, и они вытерли и убрали все, не сказав ей ни слова, а потом вздернули вверх ее ноги и закрепили в стременах. Ее босые, совершенно голые ноги! Подошвы ее ног так уязвимы!

— О, пожалуйста, только не смотрите на меня! Вы не будете меня фотографировать, обещаете? — Правильно советовала тогда тетя Элси: Все очень просто. Главное держаться от них подальше. Примерно так же по большей части Норма Джин занималась любовью. Лежала недвижимо, счастливо улыбаясь в предвкушении, нежная, неуверенная в себе и надеющаяся, и открывала себя своему любовнику. Дарила себя своему любовнику — разве не этого и только этого хотят по-настоящему все мужчины? К ее удивлению, Бывший Спортсмен оказался очень нежным, хоть и неутомимым любовником". Мужчина постарше, типа В., потел, задыхался и был благодарен. И никогда бы Бывший Спортсмен, джентльмен с головы до пят, не стал бы над ней смеяться или дразнить ее, как Близнецы. Никогда им не прощу, ни за что!