Владимир Корчагин - Две жизни
— Дядя Егор, а дядя Егор, — наконец обратился он к своему названому отцу. — Ты бы передал ей мою работу. А то мне как-то… В общем, робею я.
— Ну нет! — хмыкнул в бороду старый кузнец. — Сам смастерил, сам и подавай товар хозяевам. А кстати, вон и твоя заказчица!
Дмитрий выглянул в дверь и невольно попятился к горну. По береговой тропинке легкой, порхающей походкой, как летящий по ветру мотылек, шла, и даже не шла, а будто действительно летела подгоняемая попутным ветром виновница всех его переживаний. Ее белое полотняное платье волнами билось о еле прикрываемые колени, светлая шляпка, едва удерживаемая голубой лентой, упала за спину, и пышный сноп золотистых, пронизанных солнцем волос жарким пламенем разметался по плечам.
Через минуту Анастасия была уже у кузницы. И трудно сказать, что сделал бы вконец разволновавшийся Дмитрий, если бы старый кузнец просто не вытолкал его за дверь.
Теперь ему ничего не оставалось, как склониться в низком поклоне перед барышней и выдавить из себя нечто похожее на почтительное приветствие.
В ответ Анастасия одарила его ослепительной улыбкой:
— Доброго утра и вам, уважаемый мастер. Как мой вчерашний заказ?
— Да вот, сделал… — неловко протянул ей Дмитрий свое изделие.
— Ой, какая прелесть! — воскликнула Анастасия, рассматривая ключ. — Это же настоящее произведение искусства! И что вы хотите в оплату за вашу работу?
— Что вы, барышня! Какая оплата?! Я же просто так… Можно сказать, в подарок вашей милости… От всей души…
— Ну что же, пусть будет так. Я тоже подарю вам что-нибудь. От всей души, — добавила она с улыбкой. — Вы, надеюсь, проводите меня. Хотя бы до калитки. Надо опробовать ключ, вдруг он не подойдет.
— Как будет угодно вашей милости…
— Да что вы заладили: «вашей милости, вашей милости»! Зовите меня просто Анастасия. Или, если хотите, — Настей. Мы же почти ровесники.
— Так-то оно так…
— Вот и ладненько. Дядя Егор! — окликнула она кузнеца. — Можно я заберу ненадолго вашего помощника?
— Сделайте одолжение, барышня. Хоть на весь день.
— Спасибо, дядя Егор. Пойдемте, Митя.
И вот они идут по узкой прибрежной тропинке вдоль реки. Одни — лишь он и она. Одни на всем берегу. И кажется Дмитрию, одни — во всем мире. И он наконец близко — совсем близко! — видит ее лицо, ее глаза, ее губы. И ощущает запах ее духов, слышит ее голос. И неважно, что почти не соображает от волнения, что она говорит, зато всем существом своим сознает, что большего счастья он не испытывал и не испытает нигде и никогда.
Но как короток, оказывается, путь от кузницы до злосчастной калитки! Дмитрий в последний раз украдкой вглядывается в свою спутницу, чтобы навсегда запомнить ее божественные черты. А она неторопливо вставляет ключ в замочную скважину, легонько поворачивает его, и калитка бесшумно распахивается.
У Дмитрия ёкает сердце: все, конец! Но Анастасия не торопится уходить:
— Спасибо. Еще раз спасибо вам, Митя, за такую отличную работу.
— Ну что там спасибо… — смущенно лепечет он. — Так я пойду, барышня?..
— Опять «барышня»! — грозит ему пальцем Анастасия. — И никуда вы не пойдете, потому что теперь я приглашаю вас к себе в гости.
— Как в гости?!
— Так, в гости. Разве вы не знаете, как ходят в гости? Вы же слышали, дядя Егор сказал, что отпускает вас хоть на весь день. И я хочу воспользоваться этим и показать вам свое гнездышко.
— Так ведь я… Так ведь там у вас, наверное…
— Пошли, пошли! — она взяла его за руку и, как маленького мальчика, повела вверх по мраморным ступеням.
Лестница эта была юноше знакома. Но одно дело — плестись с грудой тяжелых металлических заготовок за приказчиком Гаврилой, чтобы наскоро выполнить какую-то работу на парниково-оранжерейном участке или хозяйственном дворе, и совсем другое — идти в гости к самой барышне Мишульской чуть ли не в ее собственные покои. У него аж дыхание перехватило от волнения. А у Анастасии будто бесенята запрыгали в глазах, так развеселила ее робость Дмитрия.
Между тем они вышли на главную аллею, миновали тенистый парк и остановились неподалеку от входа в господский дом. Здесь на широкой скамье под навесом сидели две горничные и усатый молодой человек в костюме дворецкого. Увидев подходящую Анастасию, все трое вскочили и, как по команде, вытянули руки по швам.
Девушка небрежно кивнула им и коротко бросила:
— Завтрак на два куверта с фруктами и охлажденным токайским в розовый павильон, пожалуйста.
— Слушаюсь, барышня, — послушно склонил голову усатый. — А какие приказания будут относительно меню?
— Спросите у Аграфены, она в курсе.
— Слушаюсь, — снова как эхо повторил усатый и засеменил в дом. Обе служанки последовали за ним.
— Ну зачем это?.. — попробовал возразить Дмитрий.
— А гости с хозяевами не спорят, — улыбнулась в ответ Анастасия. — К тому же я в долгу перед вами.
— Ну что там, какой-то ключ…
— Дело не только в ключе, Митя. Помните, как несколько лет тому назад вы, будучи еще совсем мальчишкой, бросились возле сельской церкви на помощь незнакомой девчонке, которую чуть не загрызли собаки?
— Как не помнить, помню, конечно, — усмехнулся Дмитрий. — Досталось мне тогда. Покусали проклятые псы ноги. А главное — последние штаны изодрали. Только постойте! Откуда вы это знаете?
— Откуда знаю? А вы посмотрите на меня получше.
— Как?.. — он пристальнее вгляделся в смеющееся лицо девушки. — Так это были вы?!
— Да, Митя, это была я. Это мне, капризному, избалованному, непослушному ребенку, удалось тогда, кажется, в Петров день, улизнуть от отца с матерью и всех, кто их сопровождал, из церкви и нарваться на свору голодных псов. Помнится, мне тогда только что подарили игрушечного ослика из волчьей шкуры, что, видимо, и разъярило собак. Словом, если бы не вы… — она чуть помолчала. — Мне тогда задали, конечно, изрядную трепку. И было за что. А я молила отца только об одном: чтобы как-то помочь бедному мальчику. Но… отец сказал: «Не реви! Ничего не будет твоему спасителю. У этих деревенских сорванцов кожа что мои охотничьи сапоги». До сих пор не могу ему этого простить. — Анастасия вздохнула: — После этого я не встречала вас ни разу. Но вспоминала часто. И когда, возвращаясь три дня назад из города, увидела бедно одетого юношу, одиноко стоящего у Святого ключа, то сразу поняла, что это вы. Сердцем своим поняла. А вчера у кузницы окончательно убедилась в этом: такой симпатичной родинки под правым глазом, как у вас, нет больше ни у кого на свете.
— Скажете тоже… — смутился Дмитрий. — А как вы узнали, что я работаю в кузнице?
— Есть тут у нас одна добрая душа. Моя бывшая кормилица Аграфена Андреевна Лопатова. Это единственный человек, с которым я делюсь. Она на другой же день навела все справки. Так мы и встретились второй раз в жизни. Но пойдемте в павильон. Там, наверное, уже всё приготовили.
Розовый павильон оказался действительно розовым. Но не потому, что был окрашен в такой цвет: весь он будто пылал алым пламенем обвивших его роз. Розы были всюду — на стенах и крыше павильона. А на площадке перед ним заросли их образовали такую плотную стену, что проход через них сузился аж до узкого тоннеля.
В этот живой тоннель и нырнула Анастасия, снова взяв Дмитрия за руку. Впрочем, это уже и не удивило его. Он почти свыкся с мыслью, что все происходящее если и не сон, то, во всяком случае, и не реальная действительность. Да и как еще можно было назвать это сказочное диво.
В самом павильоне, несмотря на огромные зеркальные окна, царил легкий розовый полумрак, что не позволяло сразу рассмотреть все детали его убранства. Хотя посмотреть здесь было на что. Вдоль стен и окон высились красивые вазоны из какого-то шелковисто-зеленого камня, в каждом из которых весело позванивал маленький фонтанчик; сверху, с потолка свисали причудливые гирлянды разноцветных китайских фонариков, а в простенках между окнами сияли голубоватой подсветкой громадные аквариумы с диковинными рыбками и не менее диковинными водорослями. Мебель здесь составляли несколько удобных плетеных кресел. А посреди павильона стоял большой круглый стол, уставленный всевозможными яствами, большую часть которых Дмитрий не только ни разу не едал, но о существовании которых никогда и не слыхивал.
Между тем Анастасия усадила его за стол, сама села напротив и пригласила жестом к началу пиршества:
— Вот вы и у меня в гостях, Митя. Берите и ешьте все, что вам понравится. И пожалуйста, не стесняйтесь. Я специально приказала прислуге не появляться здесь, чтобы не смущать вас. Но сначала выпьем за нашу встречу. — Она пододвинула к нему бутылку с искристо-золотистым вином. — Не бойтесь, я не спою вас. Это токайское, в нем не больше двадцати градусов. Но вкус, скажу вам… Впрочем, сейчас сами оцените. Только наполните бокалы: женщине, даже хозяйке, это не к лицу.
