Мартин Сутер - Идеальный друг
– А тема? – спросил Фабио. – Ты постаралась узнать тему нашей беседы?
– Нет, – сказала Марлен, – но его, похоже, это не слишком интересует.
– Знаешь его телефон?
Марлен продиктовала номер.
– Но на меня не ссылайся.
Фабио четыре раза набирал номер. Наконец его соединили с секретаршей доктора Марка. Она предложила ему оставить свой номер, чтобы доктор Марк смог ему перезвонить.
9
Перед виллой Тускулум стоял охранник в форме. Фабио предъявил ему свое журналистское удостоверение, и тот пропустил его без всяких возражений.
Подъездная дорога была запружена машинами. Грузовиками, на которых громоздились кабели, прожектора, штативы, реквизит и костюмы, а также фирменными фургонами с логотипом «Мистик продакшнз» и автомобилями съемочной группы. Позади этой парковки была разбита палатка, над входом в которую большими буквами было начертано «Синефуд».
Перед виллой дежурил молодой человек с наушниками. Когда Фабио приблизился, юноша приложил палец к губам. Фабио сошел со скрипучей гравийной дорожки и двинулся в обход виллы.
За виллой до самого берега озера простирался зеленый ковер газона, обрамленный старыми деревьями: английскими вязами, платанами, березами и конскими каштанами. На берегу стоял лодочный сарай со ставнями в красную и белую полоску. Рядом возвышались три стройных пирамидальных тополя. С севера пляж замыкала мощная плакучая ива.
Несколько окон на первом этаже виллы были занавешены черными шторами. Перед окнами стояли и курили три обнаженных по пояс осветителя. Когда Фабио приблизился, один из них приложил палец к губам.
Фабио остановился в ожидании. На озере болтались несколько лодок с обвисшими парусами. Кто-то прыгал с купального плотика, стоявшего на якоре у берега. Может, статист, который понадобится позже.
На молочно-голубом небе над холмами по другую сторону озера собирались облака. Слава богу, наконец-то пойдет дождь.
От светло-серой массы облаков отделились две точки. Они быстро увеличивались и приближались к вилле. Это были ракетные истребители. Потом послышался шум моторов, сначала тихий и оттуда, где уже давно не было самих самолетов. Недолетев до берега, они повернули на север. Через несколько секунд над тихой виллой раздался грохот.
– Проклятье! – завопил чей-то голос за занавешенными окнами. И сразу же дверь на веранду распахнулась. Из нее ринулись наружу старые дамы в черных шелковых платьях, сшитых по моде двадцатых годов, мужчины в черных костюмах со стоячими воротниками и какой-то тип в балахоне из желтого сатина а-ля ку-клукс-клан, а вслед за ними целая толпа техников, помощников и ассистентов в шортах и майках.
Кое-кого из них Фабио знал. Он даже знал, что молодую ассистентку костюмера, вооруженную подушечкой для булавок, которая как раз в этот момент защищала бумажной прокладкой от жары и растекшегося грима стоячий воротник одного из актеров, зовут Регула. Он подошел к ней.
– Ты не видела Норину?
При виде его Регула, кажется, растерялась.
– Она еще в доме.
Через веранду можно было попасть в некое подобие зимнего сада, заставленного мебелью, не предназначенной для съемок. Из одной двери, обе створки которой были распахнуты, лился запах ладана. Клубы благоуханного дыма выплыли из дома и зависли под потолком зимнего сада.
Фабио вошел в дом. Салон с рядами стульев, напоминавший лекционный зал, был погружен в полутьму. Повсюду стояли прожектора, юпитеры, штативы. Перед алтарем, в центре коего возвышалась статуэтка огромной мухи, была установлена кинокамера. Повсюду пылали свечи. Пламя каждой свечи окружал ореол дыма, выдуваемого из двух размещенных у стен дымовых машин. Какой-то молодой человек разгонял его теперь пластиковым веером.
Норина с гасильником в руке обходила салон, одну за другой гася свечи. Она настолько углубилась в это занятие, что не заметила появления Фабио. Сосредоточенно накрыв пламя латунным колпачком, она ждала, пока оно задохнется. Тонкий дымок от огарка поднимался к потолку, а Норина переходила к следующей свечке.
Каждый раз, когда гасла очередная свеча, лицо Норины изменялось, контуры становились мягче, оттенки – глубже. Она казалась юной и набожной, как те девочки с освященными свечами, на которых он тайно засматривался во время своего первого причастия.
Наверное, она почувствовала его взгляд, потому что внезапно обернулась и посмотрела ему прямо в глаза. Прошла целая секунда, прежде чем она молча покачала головой.
Фабио подошел к ней. Она снова повернулась к свечам, продолжая гасить их одну за другой.
– Чертовы самолеты, – сказал Фабио.
– Сегодня это уже в четвертый раз, – простонала Норина. – Обычно они никогда здесь не летают.
Теперь он стоял совсем близко к ней.
– В каких мы теперь отношениях? Обменяемся поцелуем или ограничимся рукопожатием?
Но на это она не купилась.
– Как твои дела?
– Немного… странно. А твои?
– У меня все хорошо, – быстро ответила она.
Фабио кивнул. Молодой человек с пластиковым веером вышел из помещения.
– Похоже, я вел себя отвратительно. Понятия не имею, что на меня нашло.
– Я знаю. Ты все забыл.
– К сожалению, так оно и есть. С восьмого мая.
Норина превращала один огонек за другим в изящные столбики дыма.
– Зато я все отлично помню, Фабио.
– Теперь возникает вопрос, что хуже: помнить или забыть.
– Лучше всего, если каждый попытается сделать то, что ему больше по душе.
Несколько свечек еще горели. Лицо Норины все больше темнело.
– Может быть, это не так. Все-таки нам надо поговорить друг с другом. Мне кажется, это поможет нам обоим.
Норина погасила последнее пламя и стояла теперь, недвижимая и призрачная, у алтаря.
– Что ж, давай поговорим.
– Здесь?
Ему показалось, что она слабо кивнула.
– С чего начнем? С Марлен?
– С Фреди.
– Почему с него?
– Все началось с его появления.
– Что – все?
– Перемены в тебе.
– Значит, все дело в дурном влиянии Фреди. Кажется, Норина уловила его усмешку.
– Это не смешно. Фреди на тебя повлиял. Ты стал ему подражать.
– Я? Подражать Фреди? – Фабио расхохотался.
Норина сохраняла серьезность.
– Может быть, не только это. Но и это тоже. Ты пытался лавировать между миром Фреди и нашей жизнью. Вот в чем заключалась проблема. Дело даже не в Марлен. Она была всего лишь побочным явлением.
Чей-то голос позвал из-за двери:
– Норина! Тебя ищет Ренато!
– Скажи ему, я сейчас, – ответила она.
– И ты вышвырнула меня из-за какого-то побочного явления?
– Ты сказал, что уезжаешь на Женевское озеро писать репортаж, даже позвонил мне оттуда, а тебя видели в «Республике» с Марлен. Мы целую ночь выясняли отношения и помирились. А через пару дней я застаю тебя у нее дома, хотя ты мне сказал, что проводишь расследование.
Фабио смущенно молчал.
– И знаешь что? Мне пришлось расстаться с тобой не потому, что ты обманул меня спустя столь короткое время. Причина в том, что я позвонила ей и попросила тебя к телефону. Это означало, что я потеряла к тебе доверие. Я не могу жить с мужчиной, которому не доверяю.
Зажегся свет, и в салон ворвался какой-то человек в одежде повара.
– Норина! – яростно возопил он.
– Да?
– У нас по графику в пять обед. А сейчас уже четыре.
– А я здесь при чем, раз они там играют в войну? – Норина тоже нервничала.
– Но что же делать? Они разнесут мне павильон. Черт возьми!
Норина взорвалась.
– Импровизируй! – закричала она на него. – Черт бы тебя подрал!
Перед палаткой, где размещался буфет, толпилась странная компания в разных стадиях переодетости. Какой-то тягач, нагруженный старым хламом, загораживал подъезд к вилле. Фабио прождал целых четверть часа, прежде чем ему удалось сесть на свой велосипед и уехать.
Изнемогая от жары и бессилия, с трудом преодолев небольшой подъем на пути от озера к Амзельвег, он вернулся в квартиру Марлен. На небе собирались огромные тучи, подавая надежду на грозу.
Он принял холодный душ, переоделся во все свежее и уселся за письменный стол, разложив перед собой новую записную книжку и старый ежедневник.
Какое большое дело он расследовал? Сара говорила, что оно было связано с репортажем о машинистах.
Он вытащил из-под стола пакет «Бокс» с вещами, взятыми из редакции, и вывалил на стол его содержимое. Потом еще раз внимательно перечитал репортаж о машинистах, Похоже, с этим молодым парнем, которого звали Эрвин Штоль, он дал маху: уделил ему слишком много места и зациклился на его высказывании, что бросаться под поезд – свинство по отношению к машинисту. Под этим углом зрения он опрашивал и остальных респондентов. Сара права: это не самый лучший из его репортажей.
Среди принесенных из редакции вещей обнаружились несколько аудиокассет, в том числе одна с пометкой: «Э.Штоль». Фабио вставил ее в свой портативный магнитофон.
