Владимир Лидский - Русский садизм

На мгновение воцарилась тишина.

Из гостиной я видел ноги Судейкина, они вдруг задергались в конвульсиях, а Стародворский и Конашевич, среагировав на эти неожиданные движения, вновь принялись орудовать ломами, кромсая уже мертвые тела.

Наконец все утихло.

Я почувствовал безмерное облегчение.

Квартира была вся в крови.

Мутным взором мы оглядели содеянное, потом посмотрели друг на друга. Лица у нас были жуткие.

Очистившись от грязи и отмывшись от крови, мы быстро покинули страшную квартиру…

Глава 6

Вышестоящему начальству и лично Начальнику Центрального Спецучреждения тов. N. N. от секретного сотрудника тов. Полуэктова П. А.

Довожу до Вашего сведения, что секретные обязательства, принятые мною на себя согласно приказа № 546 по Центральному Спецучреждению безоговорочно исполнены, о чем и уведомляю всех заинтересованных лиц.

Означенный субъект, Сергей Петрович Дегаев, проживавший последние годы под именем Алегзендэра Пэлла в городе Вермингтоне (штат Южная Дакота, США), благодаря своим выдающимся математическим способностям сделал блестящую карьеру, став профессором математики местного университета. Он был автором нескольких научных трудов, учебника по математике, огромного количества методических пособий и сборника классических шахматных задач. Студенты любили его, коллеги глубоко уважали, несмотря на некоторую замкнутость и своеобразие характера. Никто ничего не знал о прошлом этого человека. Да и сам он о нем, как это ни странно, имел довольно смутное представление.

С годами в его мозгу составилась искаженная история, согласно которой он, будучи активным членом «Народной Воли» и одним из ее руководителей, спланировал и совершил ряд террористических акций и других радикальных мероприятий, направленных против заметных фигур самодержавия. На самом же деле означенный Дегаев был платным агентом-провокатором охранки, погубившим лучших людей «Народной Воли». Руководство организации, узнав о провокаторской деятельности Дегаева, проявило к нему непростительную жалость и снисхождение, обязав максимально устранить последствия его подрывной работы, после чего навсегда исчезнуть с горизонта российской действительности. Более того, Исполнительный комитет взял жизнь гнусного провокатора под свою защиту и объявил революционерам всех партий и направлений, что никому не позволит безнаказанно его убить. Вдобавок Исполнительный комитет обязался помочь Дегаеву удалиться с Европейского материка и всесторонне устроиться в новом месте.

Вот какова гуманистическая сущность террористов! Объясните мне этот парадокс — одной рукою взрывать, резать и расстреливать ни в чем в сущности неповинных людей, волею судеб поставленных исполнять прихоти истории, а другой — миловать подонка, предавшего и заклавшего на смерть множество товарищей!

Несмотря на преступную снисходительность, проявленную членами Исполнительного комитета «Народной Воли» к провокатору, Дегаев не обольщался относительно своей возможной незавидной участи. Многажды его могли уничтожить за предательство после свершения казни над подполковником Судейкиным, о чем он хорошо знал — и сразу после акта казни в квартире на Невском, и по дороге в Аибаву в сопровождении Куницкого, считавшего Дегаева своим смертельным врагом, и далее — на пароходе, и при встрече в Англии с Тихомировым. Однако народовольцы исполнили свои обещания, и за много лет скитаний Дегаева по городам и весям его никто не побеспокоил. Впоследствии он вместе с женой проживал в Южной Америке, затем они переехали в США, где долгое время влачили нищенское существование. Со временем благодаря упорному труду и недюжинным способностям Дегаев вышел в люди, стал профессором и деканом в местном университете, купил неплохой дом и жил припеваючи вполне в американском духе. Однако, думается мне, он хорошо знал судьбы своих собратьев по «профессии»: народовольцами были казнены разоблаченные агенты охранки Прайма, Жарков и Шкряба, а в 1906 году в Ташкенте удалось выследить и убить провокатора Курицына, несмотря на то что его преступлениям было более тридцати лет. С другой стороны, с каждым прожитым годом Дегаев успокаивался, тем более, что небезызвестный брат Володя пару раз публиковал в европейских и американских газетах сообщения о его смерти.

Мой приезд не вызвал у Дегаева ни малейших подозрений, он выложил мне как историку, собирающему материал для книги о народовольческом движении, немало информации, обычно сильно искаженной, о своей выдающейся роли в деле освобождения народов России от самодержавного гнета.

Я поддакивал и подыскивал удобный случай.

Подытоживая, скажу, что согласно всем нравственным установлениям и закону возмездия за преступления, не имеющие срока давности, понятие справедливости в новое революционное время, в эпоху победившего пролетариата еще не утратило своего смысла, и потому приговор, вынесенный трудовым народом провокатору Сергею Петровичу Дегаеву, приведен мною в исполнение. Пусть с опозданием, пусть на закате его ничтожной жизни, но воздаяние революционной Фемиды все-таки настигло гнусного предателя! И так будет с каждым, кто посягнет на интересы народа, кто свою личную выгоду поставит выше выгоды трудящихся, кто продаст свою подлую и ничтожную душонку буржуазному дьяволу!

Глава 7

Мне не нужно таить от своих коллег секретные тайны, потому как я, Иван Пафнутьич Сидоренко, есть чистый приверженец коммунистических идеев и, значит, патриот социализма, за щё, промежду прочим, ангажирован с родного Курска у Центральное Спецучреждение через посредство известного вам Льва Марковича Маузера. А ще касательно до брата, меньшого Сидоренки, прозванием Степан, то мне его выгораживать резонов нет. Как ён мне сказывал, главным помыслом для его было завсегда богачество. Мы с им разлучились у нежном возрасте и потерялись на перепутьях пыльных да глухих дорог, потому и смыслы наших жизнев вышли разны…

Пятнадцати годов объявился ён у Москве, но мне то было неведомо и недоступно, потому как за подростков у нашем учреждении никому нищё не сказывают, коли только яны не узорвали какой-нибудь стратегический объект.

Брательник мой Степа Сидоренко, прибыв у Москву, прямиком с вокзала пошел до Моссовета, добился там приема у высоких кабинетах и представился уполномоченным детской колонии имени Парижской коммуны с нашего родного Курска. Предъявил каки-то липовы бумаги с размытыми печатьями и слезно попросил одежи и деньгов для нужд колонистов-сиро-тинок. И щё? Дали, не посмотрев толковым образом у сопливу рожу малолетки. Право слово, солидный человек не добется толку у нашем Моссовете, а чумаза и жалостлива харя так заворожит ответственного дядиньку, ще ен готов с себя исподнее отдать, лишь бы умаслить сироту. Повезли ёго на какой-то склад мануфактуры, подсобрали одежонки, помогли отправить и погрузить у камеру храненья на вокзале. Сорок пуд одёжки умыкнул премудрый мой брательник. А к завтрему предписали ему явиться у Наркомфин, пройти с бумагами по кабинетам и получить у кассе пачку червонцев полновесных. Щё ён и сделал, и очень даже запросто. Спасибо добрым дядинькам, не оставили детскую колонию имени Парижской коммуны своею милостью, пособили детворе…

А братишка мой, не будь дурак, получив таку кучу халявных и нетрудовых деньгов, не пошел с ими у ресторацию, а употребил до дела. Собрал у подворотнях толстозадых девок, снял для их скромну и маленьку хватэрку, да стал туда водить мужуков, озабоченных излишнем обилием семени. Накупил девкам мебелей, буржуйских перин, занавесков, бусов и сережков да приказал нанятому человеку носить им хлеба с кашей. Ета изобилия довела девок до изнеженья, и белая крупичатая тело их манила мужуков, как мух — клубничная варенье.

Но безоблачный горизонт недолго сопутствовал моему брательнику. Прознала про ёго потайну горницу наша соратница Конкордия Иванова и нанесла вежливый визит Степану и кобылам ёго. Как увидела Конкордия етих маслянистых девок, так забыла сон и пищу. Яны у горнице рядком сидють и гладью на пяльцах вышивають, одна краше другой, груди, как гаубицы, рвутся через шелк наружу, и зады, как чугунные тумбы, неколебимо покоятся на лавках. Вот и возжелала Конкордия етих плодородных пастбищ. Перестоялая ее лоно не ведала живого мужука и оттого противоестественная страсть сжигала сердце етой пагубной души. Страшная влечение к собственному полу измучила товарища Конкордию. Восхотела яна женской плоти, да деньгов за то решила не платить, а взять силою и властью то, щёей потребно. Но Степан воспротивился и сказал Конкордии: така неприлична безобразие не будет у етой маленькой хватэрке. Яна же с им стала пререкаться, говоря обидны речи: я есть сила оружейна, а ты, подросток недозрелый, супротив моих возможностев только пустая пустота. Не стерпел братуха наглой бабы и вытолкал вражину взашей. А яна прямо у месте нашей с вами службы — у нашем Учреждении, донесла начальству, щё есть мол на такой-то улице публичный дом, противный нашему социализму и ёго, дом то бишь, надобно известь до основания. И извели. Прислали взвод красноармейцев, яны хватэрку обложили, вошли без спросу, переимели там усех баб, а Степу моего заарестовали и отправили у колонию преступных малолеток.