Дейв Эггерс - Зейтун
Всю вторую половину дня уровень воды медленно опускался. Дождевые сливы работали исправно. К вечеру вся вода сошла, улицы просохли. Повреждения были значительными, но, право, не больше, чем во время предыдущих ураганов. Похоже, все закончилось. Зейтун позвонил жене.
— Возвращайтесь, — сказал он.
Кейти не поддалась искушению: во-первых, уже поздно — семь часов, во-вторых, они только-только собрались ужинать и, в-третьих, она не испытывала особого желания провести добрую часть ночи в машине с четырьмя детьми и распираемой газами собакой. К тому же в Новом Орлеане нет электричества, какой смысл переезжать из одного погруженного в темноту дома в другой. Да и ребята еще не наигрались со своими двоюродными братьями и сестрами, о чем свидетельствовал сотрясавший дом детский визг и топот.
Решили еще раз обсудить это утром, хотя оба полагали, что Кейти с детьми соберутся в дорогу на следующий день.
Кейти пошла в дом, и вся компания — трое взрослых и восемь детей — уселась ужинать при свечах. На ужин были хотдоги; то, что сестры поставили на стол свинину, не осталось ею незамеченным, но она дала себе клятву, что не будет закатывать сцен. Главное, не заводиться, главное, не заводиться. У нее и без того много проблем, в ближайшие дни их станет еще больше, уж в этом-то она была уверена, и тратить энергию, злясь на сестер, на какие-то хот-доги, не имело смысла. Они хотят накормить ее детей свининой, ну что ж, пусть.
После ужина Кейти залезла в машину и включила радио. Мэр Нэйгин, невольно подтвердив ее сомнения, уговаривал жителей не торопиться с возвращением в город. Надо вначале оценить, каков урон, сказал мэр. Давайте подождем, пока все уляжется, пока не начнем расчищать город. От силы день или два.
Ближе к вечеру Зейтуну позвонил Аднан, его троюродный брат по материнской линии. Иммигрировав десять лет назад в Америку, Аднан крепко стоял на ногах. В Новом Орлеане он владел четырьмя ресторанами сети «Сабвэй». Его жена, Абир, была на шестом месяце беременности. Раньше детей у них не было.
— Ты еще в городе? — поинтересовался Аднан, хотя почти в этом не сомневался.
— Конечно. А вы — в Батон-Руже?
— Ну да, — ответил Аднан. Они с Абир и престарелыми родителями уехали накануне вечером. — Как обстановка?
— Ветрено, — сказал Зейтун. — А если серьезно: немного жутковато.
Зейтун никогда бы не признался в этом Кейти, но перед кузеном мог не притворяться.
— Ты не думаешь уезжать? — спросил Аднан.
Зейтун сказал, что уезжать не собирается, и вызвался присмотреть за его ресторанами. Аднан перед отъездом извлек из кассы всю выручку в одном из своих ресторанов, убедился, что хлеба испекли достаточно, и посчитал, что может ехать; вернуться он собирался во вторник.
Аднан спросил, знает ли Зейтун какие-нибудь мечети в Батон-Руже. Все мотели были переполнены, а у них никого знакомых в городе. Накануне вечером удалось пристроить родителей в одну мечеть, но там уже скопились сотни людей, спящих на полу, и для Аднана с женой места не нашлось. Они переночевали в своей машине.
— Про мечети я ничего не знаю. Позвони Кейти, она остановилась у родных. Уверен, они вас приютят, — сказал Зейтун и дал Аднану мобильный жены.
Зейтун вылил воду из ведер и поставил их обратно — теперь можно ложиться спать. На улице было тепло, дома — душно. Лежа в темноте, Зейтун размышлял о силе урагана, о его продолжительности, о том, что их дом, как ни странно, почти совсем не пострадал. Он встал и подошел к окну. Всего восемь вечера, а на улицах сухо, будто ничего и не было. Зачем понадобилось тратить столько усилий? Сотни тысяч людей в спешке устремились на север. Чего они испугались? Ну поднялась вода на несколько дюймов, сейчас от нее и следа не осталось.
Ночь выдалась тихая. Зейтун не слышал ни свиста ветра, ни голосов, ни сирен. Он лишь чувствовал, как в такт с его дыханием дышит измотанный стихией город, благодарный, что все плохое позади.
Вторник, 30 августа
Зейтун опять проснулся поздно. Прищурился, посмотрел в окно, увидел то же серое небо. Прислушался: та же странная тишина. Такого раньше не бывало: ехать некуда, работать нельзя. Впервые за многие годы ему нечего было делать. Зейтун решил, что устроит себе выходной. Его одолевала необычайная сонливость и одновременно появилось чувство блаженного покоя. Он снова задремал.
Остров Арвад, родина его предков, купался в солнечном свете. Солнце, заливающее его с утра до вечера, выбелило камни домов и брусчатку мостовых; в его лучах море отсвечивало небесной синевой.
Когда Зейтун видел Арвад во сне, то чаще всего это был Арвад его детства, и в этих снах он вел себя как мальчишка: обегал по периметру остров, вспугивал чаек, в оставшихся после прибоя лужицах ловил крабов, искал ракушки, всякую всячину, которую выплескивало море на скалистый берег.
Они с Ахмадом неподалеку от древней оборонительной стены на западном побережье преследовали удиравшую от них тощую курицу среди развалин, окружавших стоящие у самого берега дома. Курица перескочила через кучу мусора и камней и скрылась в кораллово-известковой расщелине. Звук пароходного гудка заставил мальчиков забыть про птицу. В море бросил якорь фрегат, ожидая разрешения войти в Тартус, крупный портовый город в миле к востоку от Арвада. Там регулярно стояли пять-шесть кораблей, танкеров или сухогрузов, ожидая своей очереди пришвартоваться в оживленном порту; часто они находились достаточно близко, чтобы закрыть своей тенью крохотный остров. Абдулрахман и Ахмад любовались кораблями, корпуса которых на двадцать-тридцать футов выпирали из воды. Мальчишки махали матросам и мечтали оказаться на борту. Там, казалось им, их ждет полная романтики свободная жизнь.
Уже лет с пятнадцати Ахмад, тогда худющий загорелый подросток, знал, что будет моряком. Он избегал разговоров на эту тему с отцом, но был уверен, что когда-нибудь поднимется на капитанский мостик. Мечтал, что будет водить вокруг земного шара огромные корабли, что выучит дюжину языков и узнает поближе людей других национальностей.
Абдулрахман никогда не сомневался, что мечты старшего брата сбудутся; по его мнению, тот мог осуществить любой задуманный план. Ахмад был его лучшим другом, его героем и его наставником. Ахмад научил его ловить рыбу острогой, в одиночку управляться с лодкой, нырять на южной оконечности острова с каменных глыб, оставшихся от возведенных финикийцами стен. Он готов был следовать за Ахмадом куда угодно, что частенько и делал.
Мальчишки разделись до трусов и отправились к небольшой скалистой гряде. Достав спрятанную среди камней острогу, они стали по очереди нырять с ней. Зейтуны, да и все дети на острове, чувствовали себя в воде, как рыбы. Они одновременно учились ходить и плавать и часами не вылезали из моря. Вернувшись на берег, братья растянулись на низкой каменной стене между морем и городской набережной.
Широкая, с выщербленным покрытием набережная ничего особенного собой не представляла. Тут и там валялся оставленный немногочисленными туристами мусор. Мало кого из жителей интересовали перспективы развития туристического бизнеса. Арвад был их домом и одновременно — местом, где они занимались «серьезным делом»: ловили и разделывали рыбу, а затем отправляли ее на материк, строили крепкие деревянные двух- и трехмачтовые суда способом, унаследованным от прадедов.
Арвад был стратегически важным укреплением для плеяды морских держав: финикийцы возвели там крепость, потом остров был захвачен египтянами, перешел к ассирийцам, затем стал вавилонской провинцией, во времена Александра Македонского принадлежал грекам, затем — римлянам, крестоносцам, монголам, туркам, французам и англичанам. Кое-где сохранившиеся остатки оборонительных стен свидетельствовали о былом военном могуществе Арвада. Два небольших средневековых замка, мало изменившихся за несколько сотен лет, располагались в центре города и были любимым местом игр детворы. Абдулрахман и Ахмад часто взбирались по гладким каменным ступеням на смотровую башню рядом с их домом и воображали себя защитниками крепости, которые, завидев неприятеля, звонят в колокола, чтобы предупредить сограждан об опасности, и разрабатывают план обороны острова.
Но чаще всего их игры проходили в воде. Они день и ночь торчали на берегу прохладного Средиземного моря. Абдулрахман следовал за старшим братом, как хвостик: спускался с ним к берегу, карабкался вверх по камням могучих финикийских стен. Оттуда можно было заглядывать в окна прилепившихся к скалам жилых домов. Потом они возвращались на берег и ныряли в море. Наплававшись, ложились на отполированную волнами и подошвами несчетного множества мальчишек стену. Сверху их согревало солнце, снизу — теплая поверхность камней. Они говорили о древних героях, защищавших Арвад, о воинах и святых, останавливавшихся на острове, обсуждали свои планы, мечтали о приключениях и великих подвигах.
