Леэло Тунгал - Товарищ ребёнок и взрослые люди
Этих мешочников сама я не видела, однако мне очень хотелось поближе посмотреть, как они выглядят и с какими большими мешками они оттуда, из-за Чудского озера, пришли. А вдруг они со своими мешками, полными серебряных ложек, утонули, когда плыли назад через Чудское озеро? Но с этими захватывающими историями и людьми было как всегда — все они случились до моего рождения…
Походы мешочников прекратились несколько лет назад, но, может, один маленький мешочник всё-таки сохранился и как раз сегодня ночью ограбил наш шкаф для одежды.
Сердце начало ужасно болеть… Эта боль в последнее время то и дело на меня нападала: сначала в горле возникал какой-то вызывавший боль комок, затем в груди что-то начинало давить, и потом словно кто-то колол маленькими иголочками мои руки, ноги и живот. Ноги будто хотели куда-то убежать, а голова хотела куда-нибудь залезть, чтобы спрятаться. Голове хотелось прислониться к маминой груди — да, но мамы не было, и тата куда-то делся… Я залезла на мамину-папину кровать и уткнулась головой в подушку.
Я не успела придумать ничего разумного, что следовало бы предпринять, если тата так и останется исчезнувшим, как услышала сначала радостное погавкивание Сирки в кухне и затем со двора долетело тихое тарахтение мотоцикла: пык-пык-пык. Побежать тате навстречу мы с Сиркой не могли — он, уходя, запер дверь, но на сердце в меня сразу сделалось так радостно, что захотелось петь. И когда он вошёл в дом, с жаром объявила:
— Я придумала для тебя песню! На мотив «Вяндра метсас»!
— Ох, спасите! — вздрогнул папа. — Ты сама обещала, что больше не будешь…
— Это не песня про энкаведэ, совсем другая. Вот послушай:
Если «Харлей» тарахтит — юхайди, юхайда,Это Феликс на нем мчит, юхайди, айда!
Тата рассмеялся.
— Ну, это совсем другое дело! Так сама и придумала? А у меня для тебя тоже сюрприз!
Он снял со спины вещевой мешок, немного повозился с его завязкой и затем вытряхнул содержимое на пол. Оттуда выпала чёрная, как уголь, птица с блестящими перьями и кроваво-красными бровями. Сирку тата от птицы отогнал: «Фу! Не трогай!»
— Ой, какая красивая! Она у нас останется жить?
По лицу таты было видно, что он в замешательстве.
— У нас… но жить не особенно… Старый лесник дал мне этого тетерева в качестве охотничьей добычи.
Я попыталась поставить тетерева на ноги, он был очень вялый и ужасно тяжёлый, а возле маленького клюва у него была капля крови.
— Значит, ты опять ходил на охоту один? — крикнула я обиженно. — Ты сам обещал взять меня с собой, когда поедешь на тетеревиный ток… Я больше с тобой не играю!
— Играй, пожалуйста! — попросил тата. — На тетеревиный ток надо идти спозаранку, ещё до утренней зари, а ты так сладко спала, что мне жаль было тебя будить. И не знаю, дал бы мне лесник этого тетерева, если бы и ты была в шалаше…
— Откуда ты знаешь? А вдруг он дал бы нам даже двух тетеревов? Смотри, не делай так в другой раз!
— Баш приказ для меня закон, принцесса! — сказал тата и отвесил глубокий поклон. — Кроме того, во дворе на скамейке вас ждут две здоровенные щуки. Настоящая королевская еда! Я, шутки ради, взял с собой спиннинг — ну и попалась рыба на крючок! Теперь голодать нам с тобой не придётся!
— А знаешь, кто-то украл мешочек с твоими медалями, — сообщила я тате грустную новость. — В шкафу его больше нет…
— Ах, так? Стало быть, больше нет? Ой-ой, может, это крысы утащили, или сорока унесла на верхушку ели? — спросил папа, но, похоже, он был не очень-то испуган. Когда он услышал, что бабашка выбросила в реку его награды, он вёл себя совсем по-другому: он сначала побледнел, потом покраснел и долго не мог выговорить ни слова, а теперь спокойно говорил о крысах и вороне… Может, он просто стал привыкать к потере медалей?
Настоящий Тарзан
— Ну раз ты теперь хороший ребёнок, пойдём вечером в кино, — объявил тата. — Невероятно увлекательный фильм — «Тарзан»! Да ты знаешь — это тот обезьяний Тарзан, про которого я тебе рассказывал! Думаю, покажут тот же самый довоенный американский фильм, в котором Джонни Вейсмюллер играет главную роль. В своё время я однажды ходил его смотреть!
— Тот самый Тарзан, мать которого обезьяна, а невеста Яане? Из книги, которую ты читал, когда был маленьким? Мы пойдем смотреть эту книгу? — допытывалась я.
— Ах, конечно, ты ведь в кино никогда не была! — вспомнил тата.
— Кино это так: на стену вешают большую белую простыню. И на ней аппаратом показывают картинки, на которых все двигаются. Это невероятно увлекательно, но мне трудно тебе объяснить, это тебе надо просто увидеть.
— А это не страшно?
Тата рассмеялся.
— Когда сидишь рядом с самым сильным человеком в мире, ничто не страшно!
По случаю киносеанса весь народ деревни собрался в доме школы. В дверях зала стоял высокий человек с круглым загорелым лицом и продавал билеты. В этом зале я бывала множество раз — и тогда очень везло, в зал можно было войти без билета! Этот кино-дядя продал тате только один билет, сказав: «Девчоночка всё равно будет сидеть у тебя на коленях», и погладил меня по голове своей большой рукой. Подумать только — кино-дядя погладил по голове только меня — никого из девочек постарше и мальчиков, даже никого из учителей, не говоря о директорше Людмиле! Но я и выглядела, конечно, красиво, на сей раз я не стала надевать бусы, но нацепила на грудь все мамины серебряные брошки, начиная с самой большой, на которой посередине был красивый старинный корабль, и кончая самой маленькой, величиной с пуговицу. И накрасила себе широкие брови специальной маминой краской, но их тата стёр ваткой с вазелином. Только чуть-чуть этой коричневой краски осталось в уголках бровей. И труд мой даром не пропал: очень красивый, умный и важный дядя с круглым лицом, выбрал из всех пришедших в кино только меня, чтобы погладить по голове!
Когда все люди уселись в зале на длинных скамьях и на стоявших вдоль стен стульях, принесённых из учительской, погасили все лампы, и кино-дядя пошёл в ту классную комнату, что была позади зала. Мы сидели и терпеливо смотрели на большое белое полотно. В задней стене зала была дверь, а в ней было прорезано четырехугольное отверстие, из которого выглядывал какой-то особенный аппарат. Вдруг раздалось громкое жужжание, треск и шум, и на простыне стали мелькать номера, звёздочки и какие-то странные знаки. И хотя я сидела у таты на коленях, всё-таки было немножко боязно.
Но тут на простыне начали происходить чудеса: там росли пальмы и суетились мужчины в странных шапках… Подумать только: тут, в школьном зале, прыгали обезьяны, подкрадывались львы и бегали целыми стадами какие-то странные животные, немножко похожие на коз, а у директорши, тёти Людмилы, не было на сей счёт никаких замечаний! Сам Тарзан вовсе не был таким красивым, каким я представляла его по рассказам таты, но до чего же он был ловкий! И этот его мощный клич — мне сразу захотелось попробовать самой издать его прямо тут, в зале! Яане была и впрямь восхитительно красива — почти как моя мама! Когда я сказала об этом тате, он шепнул в ответ:
— Мама ещё красивее! Сама увидишь, когда она вернётся!
Да, но такой ловкой, как Яане, мама не была — у меня душа замирала, когда Тарзан на канатах из растений перелетал со своей невестой с одного высокого дерева на верхушку другого… Ух, на сей раз повезло, оба остались живы!
Иногда в зале опять зажигали свет, и тогда кино-дядя кричал:
— Чуточку терпения — меняю бобину!
Это был удивительный человек: львы, тигры, обезьяны и слоны появлялись на белой простыне по его приказу и терпеливо ждали где-то в темноте, когда он кричал: «Меняю бобину!». С таким человеком я хотела бы подружиться! Его можно было бы поселить и у нас дома!
Когда кино кончилось, тата пожал кино-дяде руку и сказал:
— Может, в следующем месяце опять прокрутим сеанс?
— Посмотрим, если удастся получить в кинопрокате что-нибудь такое, что не запрещено детям моложе шестнадцати, — сказал кино-дядя и опять погладил меня по голове. Я почувствовала, как щёки у меня покраснели: а вдруг я ему так нравлюсь, что он возьмёт меня в жёны? Теперь, пока мама не вернулась, я не могла оставить тату одного, но потом можно было бы посмотреть и обсудить это дело.
Мы пошли домой и вдруг услышали из-за школы крик Тарзана. Точно такой же, как в кино: немного призывный и одновременно немного пугающий, будто исходящий из прополаскиваемого горла!
— Тата, Тарзан здесь! — Я не знала радоваться мне или бояться.
— Здесь, да, наверное, на той большой липе, что за школой! — усмехнулся тата. И в тот же миг крик прозвучал с другого берега реки — от мельницы.
— Уже успел на мельницу! — изумилась я. — Как он так быстро перескакивает по клёнам и липам — ведь у наших деревьев нет таких канатов, какие показывали в кино?
