Наталья Лайдинен - Израиль без обрезания. Роман-путеводитель
– Я тебе уже рассказывал, караимские евреи – особенные, нас можно назвать хранителями веры, – говорил мужчина. – Мы свободны от позднейших толкований и украшательств религии. Мы отрицаем Талмуд и Мишну, признаем только письменную Тору. Мы – истинные люди Писания, хотя несведущие нас часто называют сектой в иудаизме. Это в корне неправильно.
– Это что, и все отличия между караимами и евреями?
– Их много, все не расскажешь в короткой беседе… – сказал старик. – У нас другой календарь, даже не все праздники совпадают. Еврейскую Хануку мы вообще праздником не считаем. А в субботу у нас гораздо больше запретов, чем известные еврейские тридцать девять. Мы считаем, что в субботу главное – молиться Всевышнему, как он нам заповедовал. А не изобретать разные обманки, чтобы этого избежать. К кашруту у нас гораздо более жесткие требования. И мяса большинство караимов не употребляют. Мы специально называем наш молельный дом кенассой, чтобы не путали его с синагогой.
– А можно я вмешаюсь в ваш разговор? – сказал невысокий мужчина, стоявший неподалеку. – Меня зовут Леонид, я исследую различия и взаимосвязи между евреями и караимами. Мы, ученые, считаем, что караимы и евреи – иудеи. Достаточно обратиться к ивриту, корень «лавор» – это люди, перешедшие реку.
– И что вы этим хотите сказать? – прищурившись, спросил пожилой караим.
– Только то, что иудеи – вариант веры колена Иуды, собственно единственное оставшееся, так как они полностью ассимилировали колено Беньямина. Караимы, на наш взгляд, безусловно, этой же веры. Вопрос для науки только в том, вариант какого из десяти исчезнувших колен иудейских они исповедуют. Возможно, мы имеем дело с симбиозом колен, ведь каждое из двенадцати колен имело определенные отличия во взглядах на Тору и обряды.
– Я не понимаю вашей науки! – отмахнулся от ученого, занервничав, старик. – Я коренной крымский караим. Мои родители, дед и бабка – караимы. Я вам точно могу сказать, мы – не иудеи. В синагогу не ходим! И я даже слышать ничего об этом не хочу!
– А когда впервые стало известно о караимах? Они же, как я знаю, выделились из иудаизма? – успокаивая его и кидая гневные взгляды на ученого, спросила женщина.
– Первые упоминания о караимах относятся к багдадскому периоду, VIII век нашей эры, тогда караимское движение родилось как противовес традиционному, талмудическому, – нараспев поведал старик. – Анан бен Давид первым сказал, чтобы люди искали все ответы только в Торе и не полагались ни на чье мнение. Поэтому изначально караимов в его честь ананитами называли. Потом стали называть караимами, от слова «карай» – читающий. Из Вавилона караимы расселились в Византию, Северную Африку, Испанию, Крым, потом – Литву и Восточную Европу.
– Про караимов не очень-то в России услышишь. Известные-то люди есть среди них? – тихо спросила его спутница.
– Наберется немаленький список. Ну, например, Маршал Советского Союза Родион Малиновский, министром обороны был, великая балерина Анна Павлова, ученый и дипломат Шапшал… Русская элита! Хотя я тут с несколькими людьми разговаривал, они говорят, проклятые мы, караимы. Даже кенасса эта для евреев считается запретной.
– Почему? – Дама вскинула брови.
– Рассказывают разные небылицы. Что, дескать, караимы закопали знаменитого мудреца Рамбама по пути к этой синагоге, чтобы его ногами топтать. И якобы евреи благодаря одному чувствительному раву это обнаружили. И что в XVIII веке тогдашний рав, которого турки звали хахам-башим, проклял нас на смертном одре, чтобы нас всегда было настолько мало, чтобы никогда не собрать миньян.
– А что такое миньян?
– Это кворум из десяти взрослых мужчин, необходимый для богослужения. Говорят, тут до сих пор это проклятие действует, и поэтому опасаются караимы сюда переезжать. Но это неправда. Много караимов в Ашдоде, мошаве Раннен, БеэрШеве. Хотя особого статуса у общины нет, существует собственный религиозный суд.
– А правда, что во время Второй мировой войны караимы Германии обратились в рейх с просьбой об официальном непризнании их евреями?
– Да, был такой эпизод. Гитлер несколько раз рассматривал вопрос об этнических и религиозных корнях караимов, – немного помедлив, ответил старик. – На большинстве оккупированных территорий караимы действительно не подвергались преследованиям. А вот в Киеве караимы разделили участь всех невинно убиенных. Но надо сказать, что и в царские времена в России караимы всегда были на особом положении, от воинской повинности были освобождены…
Сполна глотнув еврейской древности, я вернулась в христианский квартал. Перекусить села в небольшом кафе, рядом с женщиной в платочке и длинной юбке, которая читала Библию на русском языке. Оказалось, Людмила – эмигрантка, паломница из Америки и приехала в Иерусалим пожить в православном монастыре на Елеонской горе.
– В первый раз в Иерусалиме? – спросила она.
– Да.
– Это большая радость, детка. Всем, кто сумел сюда доехать, дается большая радость. Что ты уже увидела?
Я вкратце пересказала.
– Длинный день! Даже устала немного…
– А день между тем еще не закончен! – философски отозвалась Людмила. – Ты заметила, что этот город – уникален? Рядом мечеть и храм дервишей, синагога и христианская церковь… Даже время в нем течет по-другому. Когда я здесь, я с раннего утра молюсь, посещаю святые места, просто брожу по городу, разговариваю с людьми. Но всегда при этом успеваю к вечерней службе в монастырь. Такого со мной никогда не бывает в Нью-Йорке. Там дни короткие и нервные, вроде и сделать ничего не успела, а уже без сил и пора спать…
Я мысленно согласилась с ней. За последние два дня со мной столько всего неожиданного приключилось!
* * *Уже возвращаясь к Львиным воротам, я забрела в арабскую лавочку, которая внешне ничем не отличалась от всех остальных на улице. Мое внимание привлекли русские старинные иконы, выставленные в витрине.
– Интересуешься иконами? – Из лавчонки вышел, широко улыбаясь, симпатичный молодой араб. В белой рубашке и джинсах «Армани» он радикально отличался от остальной арабской публики, которую мне уже довелось понаблюдать.
– Ты что, тоже в России учился? – улыбнулась я, вспомнив «таксиста».
– Да, на врача. Но по специальности не работаю. У нас магазин, семейное дело. Зайди, покажу. Не пожалеешь: это один из лучших магазинов в Иерусалиме!
Я вошла и сразу поняла, что действительно не пожалею. Местечко было необычным. Прямо передо мной расстилалась полутемная анфилада комнат. Отраженные зеркалами, вокруг нависали и множились арки. Внутреннее пространство казалось бесконечным.
– Еще мой прадед купил эту землю под магазин, – сообщил мне араб с гордостью. – Кофе выпьешь?
– С радостью.
Мы были одни в пустом гулком помещении. Наши голоса разлетались и дальним эхом парили в исчезающих друг в друге комнатах. На стенах были развешаны иконы, картины, артефакты. Вот зал оружия, где клинки и шпаги. Вот ювелирный салон с неярко поблескивающим старинным золотом. Этот магазин напоминал музей и был прекрасен!
– Тебе пойдут эти серьги, – сказал вкрадчиво араб, подходя сзади с крупными мерцающими в полутьме сережками. – Россия, XVIII век. Их носила какая-нибудь знаменитая красавица. Примерь!
Завороженная, я послушно надела старинные бриллианты.
– Приподними волосы! – приказал араб и легко коснулся моей шеи. – Графиня!
Из мутного зеркала в тяжелой раме на меня взглянуло почти незнакомое лицо из далекого прошлого. Как будто черты стали тоньше. Неужели я?
– Мне это не по карману! – призналась я, снимая сережки и стряхивая наваждение. – Хотя очень красиво!
– Пойдем. Я тебе кое-что покажу! – сказал араб. – То, чего ты точно никогда не видела.
Через галерею комнат мы пришли в одну из самых дальних.
– Тут что, как у сестер Циона, раскопки были? – изумилась я.
– Да, почти, – кивнул араб. – Этой мой дед раскапывал. Перед тобой – настоящая часть Виа Долороза. Времен Христа. То, что там, на улице, – это ерунда. Настоящая Виа Долороза скрыта от толпы на глубине!
Я заглянула в яму с небольшого мостика. Раскоп метров на десять, не меньше. Передо мной действительно был кусок древней улицы. Внизу чуть заметно поблескивали ветхозаветные камни.
– Потрясающе! – искренне сказала я. – Можно я тут пофотографирую?
– Да. А потом пойдем кофе пить, поговорим.
Араб усадил меня на низкие подушки в одной из комнат и поднес крошечную чашечку с густым, как глина, и головокружительно ароматным кофе.
– Как тебя зовут?
– Карина.
– Необычное имя. А я Хасан.
– Тебе принадлежит сейчас этот магазин?
– Мне, отцу и четверым моим братьям. Уже больше ста лет наша семья тут живет. Прадед купил землю, потом дед докупил часть дома… На верхнем этаже, где я живу, вид на мечеть Аль-Акса.
– Здорово! А увидеть можно? – набралась я наглости.
