Ирина Кудесова - Там, где хочешь
— Корто, у нее стресс, давай оставим, места полно…
— Я со свиньей спать не буду.
— Она чистая! Мы ей копыта помыли.
— Da, — отозвался Альберто. Он тоже был на стороне свиньи.
— Корто, она впадет в депрессию! Мы должны ее сдать Мартенам в сохранности.
— Сейчас я впаду в депрессию, — Денис выбрался из-под одеяла. — У вас тут, погляжу, полное согласие.
Вышел в коридор, Марина крикнула:
— Ты куда?
— Куда, в детскую. Буду спать в карликовой кровати.
— Он утром не разогнется, — озабоченно констатировал Воробушек и почесал Марго брюхо. Марго шумно вздохнула. Марина умилилась и тоже почесала Марго.
— Что будем делать с Денисом?
Альберто пожал плечом:
— По-моему, он очень упрямый.
Молчали, чесали Марго брюхо, пару раз руками столкнулись. После каждый определил свою зону начеса, чтобы не было двусмысленности. Марина незаметно заснула — с легким чувством вины. Ей приснилась фея из перигорской легенды, которую рассказал мсье Мартен. У феи были копытца, и она твердила: «Копыт— ца не только у чертей, не только у чертей!» — и совала Марине пергамент, где значилось: «Копыта растут у тех, кто ест трюфели». Весь сон Марина промучилась — была ли трюфельная стружка в запеканке или яйца с трюфелями просто рядом лежали…
74
Утро: в постели — ни Альберто, ни Марго. Марина выходит на кухню — там сидит мрачный Денис и пьет кофе. Вид у него помятый. Поискала глазами чайник:
— Ну ты как?
Повел плечом:
— Думал, заклинит в форме бакса. Кровать в длину полтора метра.
Марина берет с полки пузатую чашку в виде клубничины.
— А не надо было артачиться.
— Не хотел вам с Воробьем мешать.
Ревнует… приятно.
— Между нами Марго лежала!
— Вообще-то я имел в виду, что не хотел мешать чесать свинью. Не знаю, что ты себе навоображала…
Дверь распахнулась, Альберто вошел, с ним вкатилась прохладная волна.
— Сотворил для Марго лежбище на заднем сиденье. Будь она побольше, одному пришлось бы путешествовать в багажнике.
Воробушек простил Корто. Не умел злобиться.
75
Это нахлынуло и не отступало. Все началось — нет, не когда он увидел свой дом или вошел к Мартенам, а — как легенду про фею упомянули, он ведь ее от Вероники услышал. У Мартена те же интонации, что и у дочери. Вспомнилось сразу, махом: кругом строительный мусор, ведро с белой краской стоит, доски вдоль стены, и посередине комнаты — кровать: остов сам выпилил, лаком покрыл, матрас по размеру заказал — Вероника хотела большую, говорила, у нее в семье сплошные двойни, нужно место, чтобы с маленькими спать.
Лежали, укрывшись пледом, за окном, как сейчас, ветер деревце терроризировал. И Вероника (тогда еще ласковая была) положила голову рядышком, лица не видно, но можно в волосы ей дышать, и стала рассказывать о том, как однажды возле лесничьего домика в Перигоре остановилась старая женщина, усталая, в сбитых башмаках, и попросила у лесника еды. Лесник еле сводил концы с концами, и весь его ужин в тот день составляла одна большая картофелина. Он как раз готовился достать ее из золы. Достал и протянул старушке. А старушка, понятно, была феей: тест леснику устроила. И поскольку лесник оказался на высоте, превратила картофелину в нечто черное, как вороново крыло, и душистое, как роза, словом, в трюфель. Приказала хорошенько перекопать сад при лесничьем домике, обернулась искрой и истаяла, дабы избежать дискуссии.
Лесник повиновался. Возле сторожки накопал видимо-невидимо трюфелей и не придумал ничего лучше, чем принести их в дар своему кюре («боялся отравиться», прокомментировал Денис). Кюре передал диковинные грибы канонику, потом они перешли к епископу, а от епископа — к папе. Отважный папа съел.
Шутки в сторону, на самом деле все трюфель попробовали и потянулись к леснику за грибами. Лесник быстро озолотился, а где деньги, там и женщины. Женился, дети пошли. Когда он умер, грибная поляна к отпрыскам перешла. Те того и ждали: в одночасье собрали вещички — безумный отец не хотел из лесной сторожки выезжать! — а драгоценный сад высокой стеной огородили, охрану поставили. Понастроили замков, в каретах разъезжали, а сердце свое — тут Вероника приподнялась, повернулась, ее лицо оказалось совсем близко, — на замок закрыли. И однажды к ним обратилась старая женщина, попросила милостыню, а они приказали слугам ее побить, так, для смеха. Можно догадаться, что это за старушка была. Грибов у сторожки не стало, разбросала их фея по всему Перигору: собирайте, кто хотите! А сыновей лесника она превратила в свиней, при запахе трюфеля готовых рыть землю до остервенения.
Чертова легенда — все вспомнилось, нахлынуло — головы не высунуть, воздуха не глотнуть. Денис ляпнул про «гормональную бурю» — был повод уйти, закрыться в ванной, сесть на низкую табуретку — ребенок у жильцов на нее встает, чтобы до крана дотянуться, — и начать мусолить старое, а зачем, самому непонятно. Мартены, деликатные люди, ни словом о Веронике не обмолвились. Единственное — «к дочери хотим съездить». Сам дурак, спросил, как она.
Когда Вероника зашла попрощаться — не смолчал, принялся что-то выяснять, удержать хотел. И напросился, она резко так сказала: «Тебе на месте лесника ничего не светило бы! Ты картофелиной не поделился бы». Два года прошло с тех пор.
Спросил: «Как там Вероника?» — мадам Мартен поколебалась и ответила: «Двойню родила три месяца назад… — покосилась на Марину: — А ты, Альберто, не один?» Кивнул. Пусть думают, что хотят. Не рассказывать же про два года поисков, галопирование по сайтам знакомств в поисках русской жены, Веронике назло. Она как-то бросила: «Тебя только русская потерпит». У Марины подружка Катья — умница и замуж непрочь — может, получится с ней? Как было бы славно, сил нет одному.
76
Решили, что Марина сядет назад к Марго — Денису животину доверять нельзя. У Мартенов за домом нашлась свиная лесенка — широкая доска со ступеньками, по которой хавронья обычно топала в отсек за задним сиденьем.
Альберто надел на Марго шлейку, натянул поводок — уперлась копытцами, бычится. Денис вышел из дома:
— Давай ее закинем внутрь, и все дела.
Золотое правило — свинью на руки не брать! А если и брать, то умеючи. Она ж легкая добыча для хищника, у нее в крови страх, что сзади подкрадутся и — хвать за холку. Нервы у свиньи ни к черту, поэтому схватил (руки под брюхо не просовывать!), прижал к себе и ждешь, когда биться перестанет. Целая наука. «Давай закинем!» А свинье потом нашатырь в пятак совать.
Марина всех спасла. Села в машину, тянет Маргоше морковку. И та — цок, цок — взобралась как миленькая по лестнице.
Поехали, боль потихоньку притуплялась: Вероника, ее глаза, ее руки, Вероника, Вероника. За окном мелькали виноградники, в них бродило холодное южное солнце, дорога бежала к Атлантике. Марго хрюкала как заводная. Подумал: не забыл ли ее одежку? Она зимой расхаживает в фиолетовом пальтишке для minipigs, Мартены из Америки выписали. Давно не навещал маму.
— Указатель на Бержерак! Воробушек, это оттуда Сирано?
— Наверно.
Денис хмыкает:
— Не знаете ничего. Сирано из подпарижского Бержерака.
Этот Денис типичный ученый сухарь: все знает, над всеми посмеивается. Что Марина в нем нашла, непонятно… Мартены уже добрались до Нормандии.
Там серь и зимний дождь, в Нормандии.
Там, в Нормандии, живет Вероника — из ее окна, в дальнем далеке, виден остров Сен-Мишель и замок. Может, в эту минуту внедорожник Мартенов тормозит у подъезда, Анри выпрыгивает, мчится к дереву, задирает лапу. Мартены поднимаются на пятый этаж. Дверь открывается. Вероникино лицо.
Какой он был идиот.
77
Внедорожник останавливается, Вероника выходит из дома. Она переехала к другу (расписываться не стали, но детей он признал). Дом — два этажа, лужайка, и позади — садик с лавочкой, все, как ей хотелось. Пускай отсюда Сен-Мишель не виден. Зато летом проснешься и — босыми ногами — на травку. Это сейчас, зимой, — серо, дорожки мокрые, темные, но лето-то вернется.
Навстречу Веронике несется Анри, подпрыгивает, достает языком ей до уха и мчится по гравию — шух, шух, шух — к молоденькому деревцу, задирая лапу на бегу.
Вероника удивляется: «Дельпар приютил-таки Марго?» Мсье Дельпар, сосед-зануда, никогда не отказывает сразу, тянет-тянет, а потом придумает пустячную причину, и только его и видели. «Дельпар? Да…» — мама неопределенно кивает, она торопится малышек увидеть. А вечером нехотя признается, что Дельпар сказался больным, но Альберто спас — приехал «с русской девушкой и приятелем».
Вероника кидает белье в машинку, оглядывается:
— Он был с русской?
Мама кивает. Вероника фыркает.
